Давненько я так не смеялась, как над этой статьей. Я не филолог, не берусь утверждать, имеют ли между собой родство слова "врать" и врач" (автор статьи утверждает, что имеют), но, что и говорить – врачует М.Ю. Бакулин славно.

Начнем с начала – с начала сказок.

"Когда сказка рассказывается? Если мы посмотрим западные варианты сказок, то они начинаются фразой «Once upon a time…» «В некоторые времена», «когда-то». Русские сказки начинаются со слов «Жили-были». В чем принципиальная разница? Западная сказка как бы заранее предупреждает, что все рассказанное сейчас невозможно, оно отдалено от нас по времени. Это было в другом времени. Русская сказка говорит: «Не на небе, на земле жил старик в одном селе…». Русская сказка не определяет ни времени, ни пространства – это может произойти всегда. Правда, иногда сказка начинается со слов «в некотором царстве, в некотором государстве». Здесь определено пространство – то государство, где только и могут происходить чудеса, это, конечно, Матушка-Россия."

Зачинов сказок существует великое множество – как у нас, так и в других странах. "Жили-были" далеко не единственный вариант для русского фольклора – "В некотором царстве-государстве", "В некотором царстве, за тридевять земель – в тридесятом государстве", "Ай потешить вас сказочкой? А сказочка чудесная…", "В старые годы старопрежние…" – примеры взяты только из сборника Афанасьева, изданного-переизданного множество раз. То, с каких слов начинается сказка, зависит не от глубинных причин, подмеченных автором, а исключительно от вкуса рассказчика. Правда, про "некоторое царство" он все же вспомнил, но тут же пояснил, что государство, в котором могут происходить чудеса, это Матушка-Россия, поэтому его теория все равно верна.

О том, что время и пространство волшебной сказки подчиняются определенным законам, и законы эти схожи у разных народов, писали и Пропп, и Лихачев, и еще многие. Не надо быть специалистом, достаточно полистать книжки. В русских сказках место и время действия нередко относят ко временам выдуманных царей, правивших в тридевятом государстве. А во многих английских сказках место указано с поразительной точностью: "Давным давно, на ферме возле Тавистока…", "В стародавние времена в Линкольншире". Но даже если рассказчик отделается туманным: "Когда-то, в Тридесятом государстве, при царе Горохе – добром короле Коле", все равно он будет придерживаться каких-то реалий своего народа. Так русская красавица будет сидеть в тереме, а польская, или немецкая – в замке. Русская бабка испечет колобок, а шотландцы пекут лепешку. Опять же, никакой принципиальной разницы между русскими и западными сказками нет. И уж если разговор пока идет о народной, а не авторской сказке, то цитату из "Конька-Горбунка" лучше было бы приберечь на потом – а то ведь можно в ответ умилиться, например, тому, какие чудеса творятся в Матушке Англии, да еще и посреди Лондона, прямиком в Кенсингтонском саду.

"Кто герои сказки? Это Иван-дурак и его окружение – братовья, родители, военачальник, царь."

И опять же – ничего уникального. В фольклоре любого народа есть герой, а есть антигерой. Одно непонятно – Ивана-дурака вспомнили, а куда же Иван-царевич подевался? Или автору досталась только половина томика сказок?

Но каков же герой русских сказок по мнению автора? "Это лежебока, лентяй, дурак. Он лежит и думает, а хорошо бы было, если бы ведра сами набрали воды и домой пришли. Он не думает, что надо придумать водопровод. Ему не нужна эта немецкая безделица, ему неохота менять красоты вселенной. Ему интересно, чтобы ведра сами пошли. Чтобы колун вскочил и сам начал дрова колоть. Ему неинтересно придумывать машину, которая бы дрова колола. У него не машинное мышление. Он пойдет сам поколет, когда его допекут, но ему интересно, а почему им самим не поколоться да не сложиться?"

Напечатай подобный пассаж издание, в названии которого нет определения "православный", был бы повод для некоторых деятелей возопить о русофобии. Но это, оказывается, не оскорбление, а комплимент русскому гению - "Менталитет у нас такой, нам некогда работать, потому что мы слишком заняты поисками смысла жизни, великими идеями. Русскому человеку так близко открыт образ Христа. Лесков говаривал, что у русского мужика Христос – за пазухой. Вот созерцание, любование открывшимся величием и Творца, и творения и есть основа русского мышления."

И опять повторю скучно и занудно: в европейских сказках тоже встречаются простецы-дураки, которые в конце выигрывают то, что недоступно умникам. И о смысле жизни они задумываются мало – как и наши, отечественные. Герой сказки про Сивко-Бурко "сидел на печи и сморкался". Никакого преимущества русских сказок перед европейскими, ссылаясь на дурость героев и авторитет Лескова доказать не получится.

А вот от этого абзаца я чуть со стула не свалилась! Приготовьтесь, внимание:

"Сексуальный момент отсутствует в русских сказках совершенно. Героя заставляют, например, рассмешить царевну, потому что ему самому - неохота. Старик напоминает детям, что им пора жениться, потому что им самим это и в голову не приходит. И даже когда один вообще лягушку вместо жены принес, никто не удивляется, ну не все ли равно, на ком жениться. Такие вот ленивые, но послушные родителям."

Пощадим нежные чувства романтиков и не будем ссылаться на "заветные сказки" все того же Афанасьева. Под сексуальным моментом, похоже, предполагается только вступление в брак, ничего непристойного! Все-таки сказку про Ивана-царевича, жар-птицу и серого волка автору не рассказывали! Иначе он бы вспомнил, как Иван, похитивший Елену для царя Афрона, с помощью волка все-таки оставляет ее себе, поскольку возлюбил всем сердцем. Дураки тоже не промах, на верном Сивко-бурко герой едет завоевывать руку и сердце царевны и, разумеется, преуспевает. Финист ясный сокол, в горницу своей возлюбленной прилетал рассуждать о смысле жизни – не иначе. Что до Царевны-лягушки, так и в западных сказках подобные мотивы встречаются. У любого народа есть истории о том, как человек вступает в брак со зверем, или птицей, или змеей какой-нибудь. А потом оказывается, что это вовсе не лягушка – змея – птица – черный бык – рыцарь-ежик, а принц, или принцесса, смотря кто в сказке действует, герой, или героиня.

Но общие слова – это еще цветочки. Ягодки начинаются, когда от рассуждений на темы уникальности всего русского автор переходит на разбор конкретных сказок. Тут уже целая коллекция шедевров: "Ведь кто такой колобок по существу? Это диссидент, он бежит со своей родины, бежит от своей участи. Его должны были съесть, а он убегает.". История колобка это, оказывается, история предателя, которого нисколько не жалко, так как его должны были съесть, а он, гад, не захотел! "Мышиный хвост – самая маленькая вещь в хозяйстве у крестьянина." (тема для диссертации – использование мышиных хвостов в крестянском хозяйстве!); "Кто, кстати сказать, такие Кощей Бессмертный и Баба Яга? Если рассказчица - женщина, то это свекор и свекровь. Ивану надо освободить невесту от них.". Женскую тему М.Ю. особенно муссирует. По его утверждению, сказки и рассказывают и сочиняют именно женщины, которые и выставляют мужчину дураком. Правда, составители сборников указывают в примечаниях и женщин, и мужчин, и мальчика Артюшу Тимофеева 11 лет. О Бабе Яге разговор особый. Когда читаешь то, что М.Ю. сотворил из "Царевны-лягушки", уже не смеяться – плакать хочется.

Все-таки, похоже, мое предположение верно. Из того сборника, который достался М.Ю. повыдирали, по крайней мере, половину страниц. Во всяком случае, сказку он не читал, не слышал и даже мультик не смотрел. Возможно, когда-то смотрел фильм 40-го года и пытается выдать его за народную сказку.

"Напомню сюжет. Отец посылает троих своих сыновей искать себе жен. Они стреляют из луков. Первые два сына попадают в дома, а третий – в лес, где находит лягушку. Младший сын, естественно, дурак."

Ошибаетесь. Здесь-то он, как раз, царевич. И дураком не был даже в фильме.

"Две старшие невесты имениты да красивы, но в хозяйстве они слабоваты. Самая сильная – лягушка, не красавица, но какая мастерица."

Лягушка, как все помнят – не кто-нибудь, а заколдованная царевна. Ночью она лягушачью кожу сбрасывает, а хозяйством занимается вовсе и не она, а "мамки-няньки", которые и пекут хлеб, какой она у батюшки едала.

"По зависти старшие невесты сжигают лягушачью шкуру. И Ивану-дураку приходится лягушку освобождать от Кощея Бессмертного и Бабы Яги."

А вот это – без сомнений, пересказ фильма! Причем неточный: в кино Василису похищал не Кощей, а Змей. В сказке все намного интереснее. Сюжет, в котором человек вступает в брак с существом из волшебного мира, распространен у многих народов. Часто такой брак сопровождается запретом: нельзя о чем-то спрашивать, нельзя ругать жену, нельзя прятать ее волшебную одежду. Если запрет нарушен, приходится расставаться. Чаще всего так и происходит – случайно, или по наущению, герой (или героиня) нарушает запрет – и супруга (супруг) возвращается в волшебный мир. Именно так и происходит в сказке – увидев красавицу-жену на балу, Иван-Царевич сжигает кожу, не выждав, как оказалось, всего-то трех дней до окончания срока заклятия. И если так уж хотелось найти что-то необычное, присущее только русскому народу, то, вот оно, на поверхности! Сказка о "Царевне-лягушке" не заканчивается там, где должна закончиться по логике сюжета – напротив, самое интересное только начинается, разворачивается "вторая серия". В которой герой спасает жену с помощью Бабы Яги – что б там не показывали в старом кино. Баба Яга – вовсе не всегда чудовище, куда чаще она выступает в роли дарительницы, главное, уметь себя вести в ее избушке. За подробностями отсылаю к Проппу, напомню только, что именно от старой карги Иван-Царевич узнает, что Кощей вовсе-то и не бессмертен и именно она открывает ему все секреты с яйцом, уткой, зайцем.

Расправившись с народными сказками, М.Ю. Бакулин переходит к литературной. Сюжет ему более-менее знаком, но врачевать (помните, что он назвал однокоренным словом?) почтенную публику он не перестает.

Можете с ходу угадать, о чем это: "Идея сказки связана с протестантской этикой. В ее основе лежит учение Жана Кальвина о предопределении: по его мысли, Господь одних людей создал на спасение, а других – на погибель."? Только не падайте. Это про "Пиноккио"!

Надо признаться, я больше люблю Буратино. Потому что при всех педагогических достоинствах, "Пиноккио", на мой взгляд, скучноват. "Золотой ключик" написан лучше, сюжет динамичнее, герои живее. Коллоди есть за что критиковать. Но, помилуйте, не таким же образом! То, что итальянцы вдруг стали кальвинистами, уже интересно. И как может учение о предопределении быть связанным с историей о том, как мальчишка, которому предопределено быть куклой, постепенно, после многих ошибок и поражений, становится настоящим? В текст понапихано довольно много прозрачной символики – вплоть до избавления из чрева гигантской рыбы. И речь автор ведет не только о труде физическом, но и о духовном.

Хвалебные слова о "Буратино" тоже не вдохновляют и звучат как-то странно: "Но почему все узнают недавно сделанного Буратино? Нет, не из-за носа. Дело в том, что Толстой писал эту сказку за границей, и у каждого его героя был прототип: Буратино – Андрей Белый, Пьеро – Александр Блок, Мальвина – Зинаида Гиппиус, Карабас-Барабас – Сталин. То есть писатель еще и пытался своей сказкой намекнуть на страшноватую действительность."

Ну да, Блок А. Толстому вообще покоя не давал. И в стихах Пьеро "Мальвина пропала, невеста моя" пародируется "Балаганчик". Но говорить о прототипах было бы преувеличением. Это скорее намек, литературная игра. Кстати, Мальвина, скорее, в этой ситуации может отождествляться с Любовью Дмитриевной. И при чем тут Сталин? Алексей Николаевич с советской властью был в хороших отношениях (как выразилась одна институтская преподавательница, он "вошел в литературу графом, а вышел народным депутатом СССР"). Книжка вышла в 1936 году, из эмиграции он к тому времени давно уже вернулся. В книге Карабас остается лежать в луже, а в пьесе, Толстым же написанной, и в фильме за героями прилетает волшебный корабль и уносит их в далекую счастливую страну Советов. Вот версия о том, что это Мейерхольд, более правдоподобна. И молния на занавесе напоминает чайку… Но все это – не главное. Толстой просто развлекался – пересказывал любимую в детстве книжку на новый лад. И намеки, понятные только узкому кругу, никак не повлияли на популярность "Буратино" , о них и не знал никто, пока в годы перестройки литературоведы не начали шуметь.

В общем, не получилось у автора доказать, как сильно отличается русский народ от западного! А все потому, что не с того конца взялся. Безусловно, русский народ уникален. Как и любой другой. Речь надо вести не о мифическом западе, который противостоит высокодуховной России, а о народах – англичанах, французах, немцах, итальянцах. Дать себе труд понять, что все они – разные. Немецкие сказки отличаются от испанских. Французские – от английских. И вот поняв, что все народы уникальны, гораздо лучше осознаешь, что же есть такое у нас, каково наше сокровище, непохожее на сокровища других. Но вот презирая других, этого не достигнешь. Равно как и воюя с "протестантской этикой", не зная при этом ничего о протестантах, и приводя против нее, мягко говоря, сомнительные аргументы. Вроде того, что русскому "деревянным-то быть проще и есть не надо, и не утонешь, проблем никаких нет", "это шизофрения в открытой форме, но не для нашего человека. На этом абсурде мы и воспитываемся". Еще довольно странно читать, что среди самых родных и ласковых слов, наряду со сказкой упоминается водка, а в разговоре о "репке" сообщается о том, какой отличный из репы можно гнать самогон.

Не надо мудрствовать! Сказка – это сказка. Читайте ее, как читают дети. А они, ни про Бахтина, но про Проппа слыхом не слыхивавшие, куда лучше воспринимают то, что в ней заложено. А заложены в сказке очень простые вещи: не жадничай, не обижай вдов и сирот, слабого защити, со злодеем вступи в бой. И вот эти вещи оказываются общими для самых разных людей в самых разных странах.