- Когда сгустились сумерки, франки начали ощущать, как их, одного за другим, постепенно охватывает безумие, противиться которому не было у них ни сил, ни желания.

Королева почувствовала это одной из последних, ибо была чрезвычайно занята беседой с одним латинским монахом, облаченным в серое. Монах сей приблизился к королеве в тот миг, когда та заботливо отирала кровь с руки своего юного сына - Балдуин принял участие в турнире и получил небольшое ранение.

- Мадам, - обратился к королеве монах, - я представитель вновь сформированной папской канцелярии. Мы продаем индульгенции, отпускаем грехи... служим СПЕЦИАЛЬНЫЕ заупокойные мессы...

Впервые за долгое время лицо королевы озарилось открытой, непритворной радостью.

- Ах, святой отец, - молвила она, взяв монаха под руку и отведя его чуть в сторону. - Я безумно рада вашему появлению. Оно как нельзя кстати. Врожденное благочестие и приверженность святой нашей Матери-Церкви настоятельно рекомендуют мне отслужить СПЕЦИАЛЬНУЮ заупокойную мессу за Генриха Плантагенета. Кстати, в какую сумму она мне обойдется?

- У нас работают профессионалы, - заверил серый монах. - Полагаю, их благочестивые услуги будут стоить вам двадцать талеров.

- Результаты нужны мне сегодня, - предупредила королева.

С полупоклоном монах улыбнулся, сделал шаг назад и растворился в толпе.

И тут до слуха Мелисенты донеслось пение, сперва бессвязное, а затем все более стройное. Пели несколько голосов, на ходу подбирая слова и мелодию. Вскоре хор слаженно гремел уже на весь Иерусалим.

Вот песня франков:

Ты пришел из колена Давида,
Ты наш Бог, ты наш Царь, наш Герой!
Просветленная Дева Мария
Родила тебя в вечер святой.
Над тобою звезда воссияла,
Привела и царей, и волхвов.
Во хлеву благолепье настало,
И склонилися главы коров.
/// Поется на мелодию Марсельезы///

Так славься, славься
Иисус, Сыне Божий.
Во веки веков
Аминь,
аминь,
аминь!
/// Поется на мелодию марша из "Аиды". Жители Иерусалима, дружным хором распевающие эту песнь, есть на видеозаписи, сделанной Райаном. ///

Мелисента так и не поняла, был ли то сон или же религиозный экстаз охватил всех франков без изъятия и временно помутил их рассудок, погрузив в безумный и светлый восторг.

Евангелина Комнина, сменившая белые одежды на праздничное синее платье, с распущенными волосами, смеясь, подсказывала слова иерусалимскому рыцарю Роберу, а тот, довольно ловко бряцая на лютне, тут же складывал их в песню.

Завидев Мелисенту, Евангелина радостно крикнула:

- Я - Мария Магдалина!

Поддавшись общему веселью, королева засмеялась в ответ.

- А я - Марфа, сестра Лазаря!

- Так сядь же, Марфа, и оставь на время заботы свои!

Мелисента уселась рядом с Евангелиной и обнаружила, что и шут Райан ап Гвиттерин, погибший у врат Иерусалима, и Агнес де Вуазен, и архиепископ Гунтер - все здесь, с зажженными свечами в руках, со счастливыми лицами. Не было только Балдуина. Из еврейского квартала явился рэб Мойше. Он нес на плечах большой деревянный крест. С ним были и остальные евреи.

Рэб Мойше тряхнул крестом и возгласил:

- Во Имя Отца, и Меня, и Святого Духа!

Ибо он вообразил себя Иисусом Христом.

Толпа радостно взревела "Аминь!" и разразилась гимном "Ты пришел из колена Давида..." Дивным образом эту песню знал уже весь Иерусалим. И крестный ход двинулся из Иерусалима на мусульманский Восток. Ибо по замыслу Бога франков /// точнее, Господа нашего Эжена со товарищи-ангелы /// нынешней ночью Сам Иисус должен ходить по земле, и с Ним - апостолы, святые, жены-мироносицы и иные чтимые франками.

Дорогу освещали люди с факелами. Лес обступал их со всех сторон. Стены и башни крепостей выныривали из-за поворотов, вдруг выхваченные из темноты неверным светом множества огоньков от горящих свечей. Стройное многоголосое пение сменялось пронзительными воплями "Покайтесь! Лучше будет!" Рэб Мойше вещал о том, что нечестивцев ожидает после смерти геенна огненная, а геенна огненная - это такой ужасный зверь, не занесенный в Красную Книгу.

В Дамаске помнили это латинское безумие много лет, и когда я была совсем маленькой, служанки иной раз стращали меня гиеной огненной, и я боялась.

Завидев охваченную безумием толпу франков, наш мулла запел молитвы, дабы отогнать демонов и отвести зло. Но то были не демоны, а люди.

В веселом сумасшествии, неодолимой радостной силой, сокрушая все на своем пути, вбирая, впитывая, вовлекая в себя любого встречного, катилась эта толпа от Дамаска к Мосулу, Алеппо, Дамиетте и Александрии, и не было от нее спасения, и не требовалось никакого спасения, ибо не осталось в этой толпе "ни еллина, ни иудея", а были лишь веселье, ночь, призрачные огни, неостановимое поющее шествие и далекие холодные звезды над головой. И не нашлось ни одного астролога, чтобы прочесть их; зато множество - желающих воспеть Единственную Путеводную Звезду.

И было это шествие непристойно и вместе с тем исполнено благоговения, ибо хоть и смеялись франки, выкликая свой боевой клич "Сла-ва-Бо-гу!" (Viva Domini!), но в душе воистину славили они Творца. И была их вера глубока, светла и полна, и были они, как дети, невинны, жестоки и радостны.

/// И был дивный момент, когда поймали мы всей толпой какого-то человека и, прижав его голову к груди, стал один из беснующихся уговаривать того покаяться и возлюбить Господа. "Ты возлюбил Господа? Ты каешься?" - заботливо, по-митьковски расслабленно, спрашивал "флагеллант". Человек, сделав умиленное лицо, приник к его груди и молвил: "Раскаиваюсь". И тут страшное открытие пронзило кого-то, и он завопил: "Ребята, отпустите его! Мы цивила поймали!" Цивила тотчас же отпустили, и он сгинул в темноте. ///

ДАЛЬШЕ >>>