I

Кровушка – такая аппетитная, что никаких конфет не надо, влекла Алёшу с детских лет. Пальчик, в осоке играючи, порежет и тут же присосётся – от радости аж в глазах потемнеет. Потом уже в лес с друзьями ходить стал водовку пить и комариками, как следует насосавшимися, закусывать. Специально ради такого дела в самый устой комарятник компанию заводил! Его-то писклявые собраты не трогали – какой-никакой, а всё же свой.

Без крови Алёша прожить, конечно, мог, но через месяц-два воздержания начинал сперва дуреть, потом тосковать и тревожиться, а зубки его беленькие сами собой так и норовили ухватить родную губу, язык, щеку или палец. Тогда Алёше приходилось идти добывать кровушку – из комаров ли, из запасов знакомого-мясника (который, впрочем, и сам был не прочь побаловаться красненьким и потому щедрость проявлял крайне редко) или ещё откуда. Особой удачей считал он покупку полного дивана сытых, налитых клопов – приобреталось такое великолепие по объявлению в газете или на столбе (наличие клопов определялось по невысокой цене). Женские регулярные крови в пищу совсем не годились, а потому жениться он не стал. Подруги долго у него не задерживались, сбегая после того, как Алёша в порыве страсти нежной слегка пробовал барышень на вкус. От этого вампиршами они, как ни странно, не делались, но с головой на постоянной основе дружить переставали. Одну и вовсе пришлось сдать в умалишённый дом - заметив, что её возлюбленный кушает суп из комариков, она стала готовить кашу из мошек, лапшу с пауками и тараканами в собственном соку, а так же салат с земляными червями. Несчастная не оставила свою стряпню даже когда Алёша в ужасе погрузил её в такси и вернул под родительскую опёку. Отец с матерью, впрочем, её кулинарных изысков тоже не оценили и вскоре барышня оказалось в подобающем случаю месте.

II

Так и вышло, что бытиё своё пришлось кровопийце налаживать в одиночку. Отчаявшись, Алёша порой принимался глушить собственную кровь. Бывало – стаканами, впадая от этого в состояние оглушённости, после которого следовало всё же некоторое смурное веселье. Однако самоедством он так и не увлёкся, испугавшись в сладком забытьи опустошить себя до смерти.

Нападать на людей, чему прилежно учили книжки и фильмы про вампиров, Алёша решительно не мог. Тучный телом и неповоротливый духом, он больше всего на свете не любил такие гадостные чувства как тоска, тревога и страх. А нападения как раз такое и вызывали. Знал он об этом вот почему: увидев в кино, как вампир сосёт кровь свежепойманного человека, решил он, не долго думая, последовать его примеру. Сидевший рядом старичок смотрелся весьма привлекательно и Алёша, наклонившись, изо всех сил тяпнул его за палец (который показался ему намного чище немытой шеи). Тут же такой переполох, словно кто-то крикнул «бомба!». Не разобравшись, зрители стали искать в зале собаку (и, надо отметить, итоге-то нашли). Она потом много кого покусала, пока еле живой от нервного потрясения Алёша продирался к выходу сквозь толпу паникующих граждан. «Я же чуть не умер!», - осознал он уже дома, отдышавшись и померив пульс с давлением. «А кровь-то у старикашки не ахти!», - пронеслось в его голове.

Повторить опыт Алёша решился нескоро – слишком уж напугался он тогда, в кинотеатре. Лишь лет через пять, хлебнув для храбрости винца, вампир Алёша под покровом ночи придавил соседку. Насмерть. Убивать он её совсем не хотел, думал совсем немного отпить – глоточек-другой, не больше. Но в силу своей неуклюжести поскользнулся и упал прямо на жертву, даже не успев куснуть. Щуплая дамочка только растеряно ахнула, успев подумать, что на неё наконец-то повадился мужчина, и вскоре, счастливая, тихо испустила дух. Заметив это, Алёша сам едва не отправился в мир иной – засуетился, покраснел и, пребывая на грани обморока, скрылся в своей квартире. Долго ещё мучили его предчувствия и терзала совесть... Но вскрытие показало, что скончалась жертва от внезапного заворота кишок, а потому и следствие возбуждать не стали. После пережитого Алёша больше судьбу не искушал – без крови-то прожить ещё можно, а вот если умереть с перепугу – это уже серьёзно, а, кроме того, навсегда.

Так и перебивался – то своей попёт, то комариками полакомится, то клопом закусит. По большим праздникам – на Новый Год и, по неясной причине, на 8 марта угощал мясник. Пили вместе. Алёша дурел от радости, а мясник – наоборот, впадал во вполне нормальное для обычных людей состояние – мрачнел и начинал жаловаться на стерву-жену и подлеца-начальника, которых надо бы зарубить, мясо продать, а кровь – раздать нуждающимся кровососущим. Но, как и Алёша, был он вампиром мирным и, чуть позже, успокоившись, стыдился своих слов.

III

Так, наверное, и продолжалось бы. А с чего бы придти изменениям в жизнь простого тихого, безобидного кровопийцы? Неоткуда. «Жизнь не удалась!», - думал Алёша в минуты особо бескровные и потому – безрадостные. То, что пить можно не только кровь, он, само собой, знал. Собственно, пил он всё то же самое, что и не кровососущие граждане – воду, чай, кофе и прочие жидкости, включая горючие.

Начав однажды приглядываться к людям, Алёша заметил в них нечто, похожее не кровь, на вид весьма привлекательное... Видел он всё это лишь специальным образом настроив мозги и прищурив глаза. Все прочие, за исключением совсем уж немногих, думали, будто у человеков есть только то, что можно найти при анатомической разделке. «Немногие» Алёшу за своего не считали, с первого взгляда распознавая его вампирскую суть. Хотя, если уж говорить о них – вампирили она у беззащитных прохожих куда чаще и бесстыднее, чем он. Да и сами обычные граждане пили жизнь друг у друга только так – муж у жены, жена – у соседки, которую вдобавок грызли попеременно свекровь и начальник. А его, в свою очередь, поедом ела жена. И так – без конца, эдакий круговорот пищи в людском общежитии. Всяк ест всякого и сам поедаем бывает по сто раз на дню ближними своими и дальними безо всякого зазрения совести.

Съедобная материя плескалась в телах и плавала вокруг. Глотнуть её оказалось просто – достаточно было захотеть сделать глоточек. В первый-то раз не рассчитал. Жертве, молоденькой девушке, стало плохо – она побледнела и села прямо ан землю. Алёша любезно постелил ей свой пиджак и вызвал «Скорую помощь». Врачи, осмотрев пострадавшую, никакого недуга не обнаружили, отругали за ложный вызов и уехали, посоветовав побольше спать, бросить курить и начать поглощать витамины. В последствии Алёша пил субстанцию эту более осторожно – там глоточек, здесь капельку. Правда, как он выяснил, не все люди одинаково вкусны и полезны. Некоторые, особенно дамы под 50 – так даже вредны, в них колыхался самый что ни на есть опасный яд, в коем содержалась вся желчь их угасающей бабьей сути. А вот юные девицы и крепкие мужики – дело совсем другое. Ни с чем не сравнимый восторг приносили ему влюблённые парочки – он искал их везде и повсюду, присасываясь одновременно к обоим. Укушенные таким образом союзы как правило распадались, но большой беды он в том не видел – люди, перемещаясь в пространстве, тут же сталкивались ещё с кем-нибудь. Слипались, словно пылинки Алёше на радость. А уж если удавалось найти окошко с постельными вздохами, сердце вапиричье вырывалось из груди, как будто и сам он, всей свой тушей, предавался телесным утехам.

В общем, счастью алёшиному от новейшего открытия не было конца и края и даже друг мясник за ненадобностью совсем позабылся. Пищи кругом внезапно оказалось – хоть залейся. Пища толпами ходила по улицам, наперебой предлагая себя: «отведай меня!», «нет, нет – сначала – меня!», «да что вы, я же куда сытнее!». Алёша сделался, как в детстве, капризен и переборчив, раздобрел больше прежнего, проникся неподдельной любовью к миру и людям и даже чуть было не вступил в какую-то секту. Подумывал и о женитьбе, только всё же боялся, что рано или поздно жёнушку придётся съесть, а это виделось ему слишком тревожным. «От такого я помереть могу», - думал он, рисуя у себя в голове сцену, проникаясь к себе при этом всё большим теплом и жалостью. «Не женюсь!», - принял решение Алёша после трёх бессонных ночей. И, довольный собой, пожарил себе самую простую яичницу с сосисками для подержания в неизменности беспредельных своих телес.

IV

В целом же он пребывал по бoльшей части в счастливой лености. Отвлекался он только на уход за домашними растениями – все подоконники в его квартире бодро зеленели, цветы и благоухали. В свободное от полива и насыщения время вампирчик отдыхал в горизонтальном положении – совершенно один, томно разглядывая себя и окружающую действительность.

Как-то раз, вновь и вновь изучая детали и выступы своего необъятного тела, Алёша решил – так, шутки ради, прищурить глаза и вывернуть извилины. Сперва ничего «такого» не заметил, но часа через два понял - вокруг него самого тоже трепещет аппетитное облако. Но, в отличии от крови, потребить его он приноровиться так и не смог. Три дня бился – так ничего и не вышло. А как ещё это использовать придумать тоже не сумел. Поэтому, наверное, очередное открытие и позабылось вскоре – за ненадобностью. К чему ему, простому вампиру без высшего образования, забивать себе голову всякой бесполезной заумью? От головной загруженностью тревога бывает – с таким раскладом и помереть недолго. От одной этой мысли Алёша весь задрожал и слегка уменьшился в теле, но это продолжалось недолго. И снова в алёшенькиной лопоухой маковке стало чисто, светло и просторно. А в туловище обширном – сытно. Обретя душевный и телесный покой, набрал вес и начал ходить по культурным местам. Больше всего ему нравилось разглядывать картины. Он даже хотел рисовать сам, но настолько погрузился в мечты о будущих полотнах, что создавать их ему так и не захотелось.

А вообще Алёша собирался жить вечно. Мысль эта казалась ему более чем естественной – во всех книжках и фильмах вампиры умирали только насильственной смертью. «Ну и кто же», - думал он, - «станет меня убивать?» Алёша был тих до крайности – с соседями не ругался, врагами обзавестись не удосужился, денег у него тоже особо не было – самая малость, что бы яичницу пожарить. Но однажды вампир Алёша всё же умер.

Перед своею скоропостижной кончиной он как обычно шёл по улице – довольный, в окружении тёплых потоков «еды». Внезапно ноги его начались слабеть, сердце – в панике рваться из массивной груди, а голову заполнила беспочвенная тревога. Словно подбитый тетерев, огромное тело его затрепыхалось, протягивая руки в пространство. Вокруг собралась толпа. В другое время он уж нашёл бы, кем тут полакомиться... Но сейчас Алёша бился в агонии, спешно покидая сытный, насиженный мир. Силы оставляли его, как если бы прорвался некий кран или...

Последнее, что он увидел, было лицо – кто-то с очень добрыми, любящими, слегка прищуренными глазами просто стоял и вглядывался... вглядывался... Высмотрев Алёшу до последней капельки, незнакомец ушёл. Пустая оболочка вздрогнула, сдулась и рассыпалась в прах, как и положену телу вампира.



© Наталья Макеева