Я укрылся в своей комнате. Накатила на меня не то хандра, не то еще хуже - меланхолический сплин.

Порой такое случается, когда сделано большое дело и можно на время расслабиться. Вроде все хорошо, но берется невесть откуда беспричинная глухая тоска - хоть на стенку лезь.

Но сейчас-то с чего...

Нашли мы Маркуса, собрались вместе - почти все. Но в любой миг приятели Арнольда решат, что вопрос уже не в наживе, надо свою шкуру спасать - и бросятся в Стражу. Тут такое начнется... Мне бы сейчас ум напрягать, измысливать хитрые ходы, которых от меня товарищи ждут... А я - не могу.

Сижу, в окно на бассейн гостиничный глядя, на девиц в разноцветных купальных костюмах, что с визгом бросаются в волны. Волны почти как настоящие, даром что их делает механика: могучая паровая машина двигает огромный поршень, который и волнует воду. Хорошая забава. Вон девушка на берегу бокал шампанского допила, на столик опустила и к бассейну изящно двинулась...

Все в душе пусто. Даже на пышную мадьярку любоваться не хочется.

И пить не хочется - уже полчаса бокал с вином в руках грею, а ни одного глотка не сделал, - Ильмар...

Хелен вошла тихо, я даже не заметил. Подошла, присела рядом в кресло - тоже с бокалом вина в руке.

Бокал был полон.

- Что с тобой, Ильмар?

- Да все очень просто: тоска, - честно сказал я.

- Ты должен гордиться собой, ты вытащил нас из беды, причем в последнюю минуту.

- Ничего я не должен, Хелен. Никогда и никому я ничего не был должен, понимаешь? - Мне вдруг показалось, что я понял сам себя. - Хелен, я же всю жизнь был волк-одиночка. Где хотел - охотился, с кем хотел - дрался, с кем хотел - спал. Не умею я этого - быть в толпе. Да еще и отвечать за толпу!

Маркуса с каторги прихватить, с тобой в Миракулюс ринуться - это одно. А вот когда десять человек вокруг, из них половина меня на дух не выносит...

- Ильмар! Да кто тебя "не выносит"?

- Арнольд. Луиза. Даже Жерар.

- Это не половина, - не вдаваясь в спор по существу, сказала Хелен.

- И ты.

Летунья задумчиво посмотрела на меня. С чувством произнесла:

- По морде бы тебя, вор...

- В том-то и дело, что вор, - согласился я. - Все вы высокородные. Вот ты - графиня. В своем замке росла, забот не знала. Прачки платьица стирают, гувернантки этикету учат, мать на ночь в лобик целует, высокородные юнцы стихи читают...

Я замолчал.

Улыбка появилась на лице летуньи, нехорошая такая улыбка, злая.

- Ты прав, Ильмар. Так все и было.

Я уж и рад был бы слова свои назад забрать. Но поздно.

- Прачки платьица стирали, да. Только я платьица эти не любила. Сорванцом росла, по деревьям лазила, с семи лет на коне скакала. Гувернантки этикету учили. Кому и что соврать, как грехи прятать, а если не получится спрятать, то как замаливать. Мать на ночь в лобик целовала, если не забывала с бала на минутку уйти... если не с гостем высокородным в спальню шла... И юнцы стихи читали, да. Когда в неполные четырнадцать лет девства лишилась - тоже стихов наслушалась... дура. Ильмар, что ж ты, думаешь, будто теплый сортир и сытый стол, они человеку счастье приносят?

- Счастье не приносят, а от горя избавляют, - попытался спорить я.

- Да, Ильмар! От горя избавляют. Это и впрямь хорошо, когда от голода живот не подводит. Только ты мне поверь... дуре высокородной, что в горах Далмации два года провела, честь рода отстаивала, а свою в грязь втаптывала....

Я тоже всякое испытала. И голод, и мороз, и боль, и страх. К счастью все это никак не относится! Знаешь, когда я счастливее всего была?

Я молчал, но она продолжила, и лучше бы мне этих слов не слышать:

- Когда партизанское гнездо наш разведчик нашел, когда я ночью планер между скал прогнала и на шалаши, на спящих людей, огненные бомбы сбросила.

Когда обратно дотянула, на крыльях пулями истрепанных, но "Фалькон" не разбила, села аккуратно. Когда я с летунами, четверо нас тогда оставалось, вонючего самогона напилась, свое второе рождение празднуя... и потом до утра мы в холодной землянке любви предавались... все четверо. Вот тогда я счастливее всего была! Людей погубив и греха не стесняясь!

- Не надо тебе этого говорить!

- Почему же не надо? Ты меня высокомерной считаешь, ведь так? И правильно делаешь. Но мое высокомерие не в том, что я к тебе с презрением отношусь.

Относилась бы высокомерно - так в постель бы с тобой не легла. Ильмар... ты же вор! По дну плавал, тебя сожрать пытались, и ты других жрал. Что же вдруг сопли развесил?

- Я всегда знал, что не правильно живу, - ответил я. Набрался сил и в глаза Хелен глянул. - Такая уж моя судьба. В грязи родился, в грязи жил, в грязи и умру! Никогда не отмыться. Только я знал, есть еще и другая жизнь, чистая и светлая. Кому за свои заслуги дана, кому за предков высокородных. И там все не так. Там уже цветут райские сады, что Искупителем по всей земле обещаны. Там платьица белые, стихи красивые, мысли праведные. Честь и сила. Добро и любовь.

Только это не мой мир. Потому и презрение это...

- Нет, - жестко сказала Хелен. - Нигде этого нет. А насчет презрения...

Жерар тоже вором был. Потому тебя и предостерег.

- Ну а Луиза с Арнольдом о чем предостерегают? Да, я вор. И ремесла своего не стыжусь. Но попрекать меня...

- Арнольд - стражник. - Хелен развела руками. - Ну что ты от стражника хочешь, пускай от бывшего? Ему вором тебя назвать - словно вновь в Стражу вернуться. А Луиза... ну дура она была, дура есть, дурой и останется. Никто не говорил, что все апостолы будут умом богаты. Наоборот, "блаженны нищие духом..." Да что с тобой, Ильмар?

Она наклонилась, заглядывая мне в глаза. Уже без ожесточенности, без обиды. И вдруг нахмурилась:

- Ильмар... Ты же просто ревнуешь. Завидуешь и ревнуешь!

- Что ты несешь!

- К Арнольду ревнуешь - он все-таки сумел нас вывести, не оплошал. К Луизе - она, при всей ее дурости, заботливой и чуткой себя показала. К Маркусу - он уже в советах и помощи не нуждается, сам решает, как своей силой распорядиться.

Ко мне...

Хелен замолчала.

- Не надо, - пробормотал я. - Пустое.

- Ко мне ревнуешь без затей, по-мужски, - закончила Хелен. - И зря.

- Да с какой стати мне тебя ревновать! - возмутился я.

- Ильмар! - Хелен погрозила пальцем. - Ты бы со своей тоской разобрался поскорее. А то и впрямь...

- Что впрямь? - глупо спросил я.

Хелен улыбнулась, встала, качнув бедрами, отпила глоток вина.

- Пойду я, послушаю как Антуан с Маркусом беседу ведет. Приятно старика послушать. Да и ты приходи, может, вместе мы что-то умное и надумаем. Бежать нам надо... это я чую, при всем своем высокородном происхождении. А на Жерара надежды мало.

Я проводил ее взглядом и с досады выплеснул вино из своего бокала прямо за окно. Тут же спохватился, выглянул - но все обошлось, никого внизу не оказалось.

Одного Хелен добилась - вся моя хандра превратилась в раздражение. Ну что за глупость она выдумала? Ревную, завидую... Ерунда.



***



Задернув штору, я не раздеваясь лег на койку, полотенцем глаза прикрыл за неимением ночного колпака и решил, что стоит забыться сном.

Вот усну и буду спать до возвращения Жерара! Нечего мне, вору, высокородным советы давать. Как прижмет их, так сами прибегут...

Удивительное дело, я и впрямь заснул. Почти сразу. И сну своему не удивился.

Я видел лед.

Повсюду - лед. Под ногами - бурые осколки, на горизонте - белые столбы, диковинные, будто оплывшие ледяные свечи высотой в соборную колонну. Ни ветра, ни света, только пронизывающий холод и смутное мерцание. Словно лед морозит все вокруг, и сам же светится - тусклым, гнилым светом болотных огоньков.

А вдалеке, перед человеком, примерзшим к невысокому деревянному столбу, стоял на коленях мальчик-подросток... будто молился, или прощения просил, или совета...

И не мог, никак не мог ничего услышать! На какой-то миг мне показалось, что даже я слышу, явственно слышу то, что пытается сказать человек, две тысячи лет назад повелевший прикрутить его к столбу, а потом сам себя взявший на Слово...

Но я был слишком далеко.

Словно река между нами, ледяная река, что течет вне человечьего мира, вьется змеей, светит призрачным, не дающим тепла светом.

И я на одном берегу реки, а Искупитель и Маркус - на другом. На одинаково холодных и бесконечно далеких берегах.

Человек на столбе вновь что-то сказал. Я не слышал ни звука, я понял это лишь сердцем.

Но снова не услышал слов.

Слишком далеко.

Я мог лишь надеяться, что Маркус - услышит.

Третий раз! Уже третий раз мне снился сон из тех, после которых грешники раскаиваются и в монастыри уходят.

Попусту такое не снится.

Понять бы только, что мне, неразумному, Сестра-Покровительница, снами ведающая, сказать пытается. От чего предостеречь, к чему подвигнуть...

Маркусу помогать, чтобы долг свой исполнил? Он и так от него не бежит.

Совет дать будущему Искупителю? Какие теперь от меня советы... я на одно годен - с каторги удирать да от Стражи укрываться...

Никакого облегчения сон не принес. Но и желания идти к остальным апостолам - тоже.

Я невольно ухмыльнулся своей собственной мысли. Братья-апостолы, сестры-апостолы... А куда деваться, так оно и есть. И вряд ли тем, кто за первым Искупителем шел, легче было меж собой сойтись. Но ведь сошлись и долго, до самого предательства, служили Искупителю верой и правдой...

В дверь постучали. Нет, не оставят в покое меня непрошеные братья-сестры...

- Да! - крикнул я, с постели вставая.

Но против всех ожиданий в двери появился не Арнольд, каменным подбородком вперед, и не Антуан, со всегдашней задумчивостью в глазах. Ко мне вошел руссийский негоциант Комаров. В еще одном праздничном халате поверх костюма, но без очков.

- Не потревожил ли я вас? - с легкой тревогой спросил он.

- Нет, - буркнул я. - Все в порядке.

- Простите, господин... э... - Комаров замялся. Ну да, я ведь не представился накануне...

- Исаия, - сказал я. И тут же сообразил, как нелепо звучит иудейское имя при моем нынешнем облачении.

- Господин Исаия, - ничуть не смущаясь, сказал руссиец. - Я вижу, со вчерашнего вечера вы приняли иную веру?

- Да, - ответил я, проклиная Антуана за идею с маскарадом, себя - за решение переодеться, а всю гостиницу разом - за то, что подселили на этаж к епископу настырного купца. - Беседа с его преосвященством так тронула нас с отцом, что мы перешли в его веру.

- Поистине удивительный человек Жерар Светоносный! - широко улыбаясь, согласился купец. - Собственно говоря, я хотел снова поговорить с ним, но епископа нет в гостинице, в номере лишь его друзья, занятые своей беседой.

Может быть, вы составите мне компанию за разговором и бутылочкой хорошего руссийского вина?

Я заколебался. Пить вино, пусть даже редкое и руссийское, мне не хотелось.

А уж тем более в компании человека, который насторожен моим внезапным обращением из иудея в сына святой Церкви. Но отказать - значит еще более его насторожить.

- С удовольствием, - согласился я.

Есть такие люди, что могут себе уют где угодно устроить. Хоть в дешевой комнате трактира, хоть в крошечной каюте корабля, хоть в купе дилижанса. Ну а если дать им хороший гостиничный номер - в полную силу развернутся.

Вот и Комаров был из их числа.

На столике раскладном, явно с собой в багаже привезен ном, дымился маленький походный кальян, из дорогого узорчатого стекла, что варят в Северной Пальмире. Рядышком - книга в кожаном переплете, очки в стальной оправе, бювар письменный из кожи зверя крокодила, чуть початая бутыль портвейна.

Над столом письменным, где стоял маленький изящный арифмометр и лежали деловые бумаги, Комаров повесил мировую карту, в много цветов прекрасно отпечатанную. И если память мне не изменяет, белых пятен на ней было не в пример меньше, чем на державных картах. В углу стояли кофры из белого войлока, чемодан из красного дерева. Через открытую дверь в спальню я увидел пяток цветастых халатов, заботливо развешанных на вешалке.

Все было изысканно и дорого, все выдавало хороший вкус хозяина и то, что в средствах он не стеснен ничуть.

- Садитесь, садитесь милейший... - Комаров указал мне на кресло, сам сел на другое и укрыл ноги шерстяным клетчатым пледом. - Глоток вина?

Кивнул я, принял из его рук тонкий стальной бокал, пригубил.

- А? - воскликнул Комаров. - Что скажете, дорогой друг?

- Великолепное вино, - сказал я. - Полагаю, в самом Порто не отреклись бы от такого.

Руссиец улыбнулся так гордо, будто сам виноград вырастил, сок выдавил и вино воспитал.

- Португальский портвейн уступает крымскому, поверьте! Понимаю, патриотизм мешает вам это признать... но оцените букет!

Он налил и себе, мы чокнулись, как велит руссийский обычай - сильно, чтобы вино плеснуло, из бокала в бокал переливаясь.

- Какой прекрасный день! - сказал Комаров. - Милейший друг, вы и представить не можете, как я рад вашему визиту!

- Вы ведь работали, - заметил я.

- Работа... - вздохнул Комаров. - Как говорят в нашем народе: "Работа - волк, всегда убежать норовит". Ничего, это все не спешно. Я планирую поставлять в Галлию и Паннонию наши вина... как полагаете, найдут ли они спрос?

- А почему бы хорошему товару спрос не найти? У Державы с Ханством мир, торговля процветает...

Комаров закивал. Опять же с такой радостью, будто я был наместником Галлии, и от слов моих вся его торговля зависела.

- Мир - это прекрасно! Вы не представляете, друг мой, как мы в Руссии ценим эту хрупкую драгоценность!

- Почему же не представляю? - в тон ему ответил я. - Бывал в Руссии.

- Нет, нет! - Комаров энергично замотал головой. - Надо жить в Ханстве, надо постичь все корни нашего народа, чтобы понять, как мы ценим мир! Да, я понимаю, вы видели нашу армию, она внушает смущение, но ведь для одного нужна - мир беречь!

- И Тайная Палата - для того же предназначена, - сказал я. - Что вам от меня нужно, Комаров?

Вздохнул руссийский купец, опустил глаза... будто и впрямь смутился вопросом.

- Нам... да ничего не нужно нам, Ильмар! Уважаю. Что ни говори, а уважаю откровенность. В ком бы она ни была: в душегубе презренном, в шлюхе дешевой или в шпионе чужестранном.

Смотрел на меня Фарид Комаров уже без прежней добродушной веселости, но куда честнее и откровеннее. И лицо его будто говорило: "не стоит отпираться, мне все ведомо".

- Странные дела, - сказал я. - Время мирное, а шпион руссийский по Державе разгуливает.

- Потому и разгуливаю, - не дрогнув лицом, ответил Комаров, - что время мирное. Начнись война - плохо мне будет. Хотя... по Руссии тоже немало державных купцов ездит. Если будет война честной, так обменяют наших на ваших.

Мы снова сдвинули бокалы. Я отпил еще глоток и сказал:

- И много вас, руссийских негоциантов, ищет Ильмара?

- Все, сколько есть, - не моргнув глазом ответил Комаров.

- И зачем? Если ничего вам не нужно?

- Вам - нужно... - с улыбкой ответил Комаров. - Вам, Ильмар.

- Что же?

- Путь из Державы. Убежище. Защита. Ильмар, милейший... не думайте, что тайных дел мастера только тем живут, что чужие секреты воруют, обманывают и убивают! Порой куда полезнее бывает помочь хорошим людям и ко взаимной пользе дело решить.

- Нам от вас ничего не надо, - сказал я твердо. - Может быть, мы и преступники перед Домом, но Державу не предаем.

- И не надо! - Комаров руки воздел. - Ильмар, мы не просим вас Державу предать! Каждый любит свою страну, на том и жизнь стоит.

- Значит, разойдемся миром, - подытожил я. - Спасибо за чудное вино, сударь.

- Подождите, Ильмар... - В голосе Комарова укоризна появилась. - Выслушайте меня, одну только минутку выслушайте! Разве с вас убудет?

Подумал я и кивнул. Пока он говорит, мне это лишь на пользу.

- Во-первых, - начал Комаров, - не ждите от меня коварства. Согласитесь нашу помощь принять или нет, но выдавать вас Страже приказа нет.

- И на том спасибо.

- Во-вторых, - глазом не моргнув продолжал Комаров, - как нам ведомо, принц Маркус похитил и унес на Слове древний манускрипт, несущий в себе секреты вашей веры. В Руссии вера другая, но вашей она не противна. Чтят Искупителя, как одного из святых пророков, близких к Господу, чтят и Сестру-Покровительницу.

- Знаю вашу веру, - ответил я. - Чужая она для нас.

- Про свою веру я вчера всю правду сказал, - нахмурился Фарид. - И для вас должно быть важно, что мне, человеку еретических убеждений, позволяют в Тайном Приказе служить! Ханство - куда терпимее к вопросам веры, чем Держава. И вера в Руссии пусть и чужая, но ведь не враждебная! Для Китая имя Искупителя - пустой звук, для нас - нет. И потому нам тоже интересно происходящее. И если требуется помощь, нужно укрыться от Стражи и Церкви, с умными людьми поговорить - Руссийское Ханство готово взять вас под свою защиту...

Вот с этого и начинать ему стоило, а не молоть вздор про доброту, бескорыстие и уважение к чужой вере. Посмотрел я на Комарова и тихонько головой покачал.

- Понимаю... - со вздохом сказал руссиец. - Все понимаю. Трудно принять от нас помощь, сразу закрадывается мысль, а не навредит ли это Державе. Так?

- Именно.

- Буду честен, наверное, навредит! Да уж, велика откровенность. Дурачку и то понятно: что Ханству во благо, то Державе во вред.

- В-третьих, - сказал Комаров, - и это самое главное: все вы в беде сейчас. Час назад в управление Стражи по Аквиникуму явились некие высокопоставленные лица и заявили, что в купальнях "Рудаш"...

Он не закончил - да и не нужно это было. Я спросил:

- Откуда это известно?

Фарид только плечами пожал да улыбнулся. Ох не один он в Аквиникуме! Есть у него еще пособники... что ж это Делается, руссийские лазутчики в Державе как дома ходят!

- И чем тут поможет Тайная Палата? От Стражи нас отобьет?

Вместо ответа раскрыл Комаров свой кожаный бювар. Вытащил какой-то листочек, посмотрел, поморщился. Достал карманные часы, глянул.

- Стража не знает, где вы скрываетесь, - небрежно заметил он. - Поэтому шум пока не поднялся, войска и Стража оцепляют город посуху. Еще час-два можно будет уйти по Дунаю... при удаче, но корабль вам не захватить. Даже если я помогу.

- Маркус морскому делу обучался, - сказал я, будто хотел уговорить шпиона на каперство.

- Это только в назидательной книжке пятнадцатилетний капитан никаких штормов не боится, - отмахнулся Комаров. - Жизнь - другое дело. Без умения и в неширокой реке ко дну пойдешь.

- Ну и что же Тайная Палата предложит?' - У меня есть свой путь из города. И вас всех я этим путем могу вывести.

Всех, - голосом подчеркнул Фарид. -Это и предлагаю.

- Дальше? - спросил я.

- Дальше моими путями отправимся в Руссию. А там определят вас в славный руссийский город Севастополь. Именным повелением хана Михаила всем выдадут вид на жительство в Руссии, каждому - солидный земельный надел в Крымской губернии, вдоволь стальных рублей...

- С чего такая щедрость? Вы же люди бережливые.

Комаров вздохнул:

- Конечно, не даром. Интерес Владетеля к манускрипту настолько велик, что вызвал любопытство и в наших холодных краях. Но неужели разрешение ознакомиться с манускриптом - слишком великая плата за безопасность, деньги, дворянство?

Молчал я.

- Ильмар, у меня есть полномочия давать подобные обещания, - уверенно сказал Комаров. - Слово хана тверже, чем небо! Откуда вам еще ждать помощи?

Тайным эдиктом Владетеля приказано всех вас пленить и доставить в Версаль, в стальных кандалах, с кляпами во рту и с неусыпной охраной. Причем только Маркуса ведено доставить живым, а остальных - как случится!

- Верю.

- Так подумай, Ильмар. Ваша страна от всех вас отвернулась. А мы - руку помощи протягиваем. Всем, хотя нужен, по большому счету, только Маркус!

Наверное, он не врал, фальшивый руссийский негоциант Комаров. Говорил то, во что верил. Да и руссийский хан, быть может, обещание дал.

Пока им неведомо, что на самом деле в книге содержится, можно и благородство проявить.

Интересно, что они о "манускрипте" думают? За святые писания принимают?

Так все же у них вера другая. Манускрипт, пусть самой Сестрой надиктованный, апостолами писанный, не святыня - диковинка, не более того. Ну - купить при случае, ну - украсть. А вот государственным преступникам укрытие предлагать...

На такой демарш Ханство бы пойти не рискнуло.

Значит, подозревают настоящую ценность. Может быть, думают, как я когда-то, что в древней книге - секрет производства железа из пустых пород, в старину известный людям. Может быть, ожидают от книги таких откровений, что Церковь нашу пошатнут, а с ней - и всю Державу.

А когда истина откроется, а рано или поздно сработает Тайная Палата, и выяснит правду, наша жизнь медной монеты стоить не будет.

И наградят всех нас, от греха подальше, одним маленьким, но глубоким наделом земли в Крымской губернии. Маркус туда попозже отправится, после того как заплечных дел мастера с ним поработают и книгу со Слова выпытают, мы - пораньше.

Изначальное Слово... власть над всеми сокровищами мира!

Тут уж не до верности обещаниям. Кто бы их ни давал - Хан, Владетель или китайский Император.

- Спасибо за щедрое предложение, сударь, - сказал я.

- Это значит "нет"? - уточнил Комаров.

- Значит, нет. В Руссию мы не собираемся. Вздохнул Фарид, горестно уставился в бокал, потом снова за часами потянулся, уставился в циферблат.

Хорошие часы, с двумя стрелками. Для тех, кому каждая минута цену имеет. Одна стрелка в виде ложки сделана, другая - словно вилка. Затейливо.

- Тогда у меня есть еще одно предложение, - произнес Комаров. - Я помогу вам выбраться из Державы.

- Зачем?

- Чтобы украденный Маркусом манускрипт не достался Дому, - досадливо морщась, объяснил руссиец.

- Хоть как-нибудь, да навредить? - уточнил я.

- Да. Неужели вы против этого, Ильмар? Если против, если столь о благе Державы беспокоитесь - так в чем же дело? Отдайтесь Страже.

- Как я могу вам поверить? - спросил я. - Пообещаете вывести из Державы, а выведите прямо на руссийские мечи. Фарид развел руками:

- Ильмар! Да это же будет похищение младшего принца Дома! Что вы! Одно дело - дать укрытие беглецам. Держава, даже если узнает, возмутится, протест заявит, ну и все. А вот если станет известно, что Маркуса насильно увели, - войны не миновать.

Говорил он искренне, я ничуть в том не сомневался. Вот уже почти сто лет, как между Державой и Ханством - мир. Худой мир, но и такой всем дорог.

И впрямь, не понимают пока руссийцы всей важности Маркуса.

Добровольно мы с ними отправимся или повинуясь силе - Держава не позволит Руссии владеть Изначальным Словом.

- Подумаю, - ответил я.

- У вас очень мало времени на решение, - сказал Фарид. - У Ханства есть друзья в Аквиникуме, но их силы не безграничны. В течение часа я еще могу вас вывести.

- Куда? - уточнил я на всякий случай.

- В Османскую империю. До Крайова - точно доведу. Сами понимаете, Ханство с османами не в лучших отношениях, так что это не ловушка.

- Я подумаю, - повторил я.

Фарид с улыбкой приподнял бокал. Я же, неумело поклонившись, вышел из номера.

Всюду ловушки. Всюду беда. В Аквиникуме оставаться - все равно что самим Страже отдаться. Поверить лазутчику Тайной Палаты - еще большая беда! Никогда в жизни я с мастерами потаенных дел не связывался. Даже с нашими, хоть и был однажды странный разговор со знакомым торговцем. Тот знал, чем я промышляю, и как-то завел речь о лазутчиках. Мол, если я соглашусь, будучи в чужих странах, мелкие поручения выполнять - никогда у меня проблем со Стражей не будет.

Скользкий был разговор, на одних намеках, и я предпочел вид сделать, будто не пониманию предложения.

А тут - человек из Тайной Палаты Ханства.

Беда...

Я кинулся в номер Жерара. Но даже войти не успел - зашумел лифт, стукнули деревянные дверцы, и в коридор вышел епископ.

Мрачнее грозовой тучи.

- Ваше преосвященство... - начал я.

- Зайди, - скомандовал Жерар. И чуть ли не силой впихнул меня в свой номер.

А здесь царило веселье!

Центром его был Антуан, который, стоя у окна, что-то проникновенно декламировал. То ли стихи, то ли чудно рифмованную прозу, но слушали его все внимательно, с улыбками. Даже Арнольд скалился, причем не похоже, что от какой-нибудь похабщины. Хелен улыбалась открыто и беззаботно, Маркус был задумчив, Луиза неуверенно поглядывала на остальных, будто поджидая знак, чтобы рассмеяться в полный голос. Петер наливал в бокал вина - видно, для Антуана, чтобы промочил горло.

- У нас беда, - без обиняков начал Жерар. Улыбки сразу сползли с лиц. - Я пытался получить разрешение на выезд в османские земли, для поклонения святыням, оказавшимся в землях неверных. Кадор мне отказал. И объяснил, по величайшему секрету, что город окружают войска и Стража. Час назад влиятельных людей из Церкви и магистрата оповестили, что в Аквиникуме находится беглый принц Маркус и несколько бунтовщиков во главе с Ильмаром. Все дороги перекрыты.

Арнольд в досаде треснул по столу рукой. Хелен, куда спокойнее, сказала:

- Если попробовать прорваться на летное поле...

- Девочка, без помощи обслуги тебе не взлететь, - напомнил Антуан.

- Взлечу на толкачах.

- Одна? Или с Маркусом?

- С Маркусом, - поколебавшись, ответила Хелен.

- А мы? - возмутилась Луиза.

Хелен лишь пожала плечами. Луиза беспомощно обвела нас взглядом и часто закивала.

- Хватит состязаться в благородстве, - поморщился Жерар. - Стража знает, что среди вас летунья, летное поле охраняется.

- Среди вас? - уточнил Арнольд.

- Среди нас, - поправился Жерар. - Я пока вне подозрений, но проверять будут весь город. И я не знаю, что делать.

- Можно попробовать укрыться у нас, родители никогда не выдадут... - начал Петер. Жерар покачал головой:

- Мальчик, ты не знаешь, что такое облава. Настоящая облава, когда назначены награды, подняты все стражники, привлечена армия. Они не успокоятся, пока не схватят Маркуса.

И как-то невольно все взгляды устремились к беглому принцу.

- Я... - начал Маркус.

Хелен потянулась, легонько шлепнула его По губам:

- Молчите, принц. Жерар прав, не время состязаться в благородстве. Мы спасаем не только и не столько свои жизни.

С полной обреченностью я понял, что выхода у нас нет. Достаточно было посмотреть на мрачное лицо Арнольда, на растерянного Жерара, чтобы убедиться - никто не держал в уме хитрых планов на спасение...

- У нас есть один выход, - пробормотал я.

- Что? - Епископ с недоверием посмотрел на меня. А Маркус улыбнулся.

Понимающе, будто не питал даже сомнений, что его спасут.

- Тот руссийский негоциант, что заходил вчера... аквинец... На самом деле он лазутчик Тайной Палаты. И он знает, кто мы.

На миг в глазах Арнольда полыхнула радость. Еще бы, простому стражнику лазутчика поймать - великая удача. Потом он досадливо поморщился, сообразив, что никакой он больше не стражник...

- Он зазвал меня выпить вина, - начал я. И в нескольких слов пересказал нашу беседу. Никто не колебался.

- Позови его сюда, - сказал Жерар. - У нас нет иного выхода.

- Сейчас.

Я выскочил в коридор, бросился к номеру Комарова. Постучал, распахнул дверь.

Комаров заканчивал паковать вещи. В объемистых кофрах уже исчезли пышные халаты, затейливые безделушки, бумаги и бутылки.

- Сейчас, Ильмар, - не оборачиваясь сказал Комаров. - Только завяжу покрепче...

- Вы не сомневались, что мы согласимся, - сказал я.

- У вас нет выбора, - подтвердил Комаров. - Не подержите ли тут, пока я стяну края, Ильмар?

ДАЛЬШЕ >>>