Всем известно, от малых детей до стариков, что Слово, Искупителем людям подаренное, одно на всех.

Вот только произносим мы его по-разному.

Если кто, по дурости или по великой любви, что в общем едино, другому свое Слово доверит - Слова неравны будут. И опасность не в том, что можно свое достояние потерять, наоборот. То Слово, которое раньше звучало, в себя и новое вбирает. Вот, если, к примеру, Хелен со мной поделится Словом, на котором запал ее планёра, да и всякие женские побрякушки, наверное, хранятся... Мне к ним все равно доступа не будет, никак. Мое Слово - от ее Слова произойдет. Может оно и сильнее окажется, и я куда больше добра на него сложить смогу, но вот Хелен в любой миг ко всему дотянуться сможет... ну, конечно, если будет доподлинно знать, что там у меня спрятано.

Потому и хранят Слово, от детей родных, от жен любимых скрывают. Страшен искус. Как жить, зная что все достояние в любимой момент может тому достаться, кто тебя Слову научил? Не проще ли покончить с тем, от кого ниточка протянулась?

Когда аристократ обучит наследника Слову - то еще игрушка малая. К главной казне все равно доступа не будет. Надо со Слова на Слово ценности передать... если успеешь, конечно... А вот если ценностей особых нет, кроме самого Слова - то велик искус... велик...

И понятно, что то Слово, что вначале было... которое Искупитель произнес, римских солдат устрашая, нож Сестрой принесенный, да копья в него нацеленные, разом в Холод пряча...

Это Слово - самое главное.

Словно дерево, от тонкого корня растущее, крону до неба раскинувшее, тянутся, ветвятся Слова, в которых сила и власть всей Державы.

А внизу, тьмой веков скрытое, первое Слово. Изначальное. Истинное.

Искупителем сказанное.

И если знать его, если суметь произнести, потянуться...

Обдало меня таким ознобом при этой мысли, словно я и впрямь это Слово узнал, и дотянулся до вечного Холода.

Все!

Все сокровища мира, спрятанные ныне, да в прежние века утерянные!

То, что Наполеон в Руссии взял, да и унес с собой, на Бородинском поле саблей казачьей сраженный... Сокровища Кромвеля и Марии Антуанетты... Чудесные машины Леонардо... Баронские накопления, казны графов и маркизов... Кладовая Владетеля, залог всей его власти... Церковные богатства... Мелочь, мелкими людишками на Слове потерянная... только таких, безвестных обладателей Слова за две-то тысячи лет немало было...

- Спаси, Сестра... - прошептал я. - Пощади, Искупитель...

Марк будто осунулся и посерел, сказав нам про Изначальное Слово. Сестра Луиза мрачно следила за Хелен.

- Да как ты еще жив, принц... - прошептала летунья. - Как ушел с таким... с такой силой...

- Сестра берегла! - торжественно произнесла настоятельница.

- Сестра того бережет, кто сам не зевает... - Хелен с силой прижала ладони к лицу, будто и позабыв, что одна рука сломана. - Это смерть. Смерть, мальчик. Всем, кто к тебе прикасается. Всем, кто рядом стоял. Просто так... на всякий случай... Я думала, врали...

- Что врали? - тихо спросил Марк.

- Да этап ваш несчастный, на который ты, щенок, попал... Всех каторжников допросили, загнали обратно на судно, велели отойти от берега... а потом линкор его сжег начисто, огненные бомбы не пожалели...

Я даже не вскрикнул - тихое сипение вырвалось из горла, стянутого ужасом. Закричал Марк:

- Как? - Кинулся к Хелен, схватил ее за руки, повторил: - Как?

- Просто! Из главного калибра, в упор! Вместе с командой! Как зачумленных в Черные Годы!

У меня круги поплыли перед глазами. Будто всех я увидал: и душегуба Славко, и верзилу-кузнеца, и хитрого Локи, и безобидного певца Волли, и казнокрада Плешивого, и надсмотрщика с безобидным прозвищем Шутник, и тех, чье имя уже забылось, и матросиков из команды...

- Гад, - вдруг прошептала Хелен. - Ох, какой гад... сдохнуть тебе без покаяния...

Не к Марку были ее слова, она мальчишку, на ней повисшего, и не замечала. И не ко мне. Кому-то другому, далекому, проклятие адресовалось.

Огонь и вода. Качается на волнах золотая туша линкора, и палит из всех орудий. С неба огонь, под ногами вода, на руках кандалы... Пылает палуба, рушатся мачты, вопят в трюме каторжники, смерть почуяв, капитан в ужасе линкору сигналит...

Смерть. Огонь и вода все скроют. Вдруг да и выдал мальчик кому-то Изначальное Слово? Сам понял, и другим передал?

Вдруг кто получит такую власть, которой никогда над миром не было?

- Что же ты наделал! - закричал я, вскакивая. Оторвал мальчишку от Хелен, швырнул на пол. - Зачем? Зачем ты нашел эту книгу? Зачем в руки взял, зачем рассказал, как посмел уйти с ней?

Значит - пока я по Лузитании скитался, железо на монеты обменивал, да с комфортом через Державу ехал - товарищи мои этапные от огня и воды лютую смерть приняли? Не было у меня среди них друзей, да только все едино - вместе нас судьба свела, а потом...

Потом Марк, по глупости своей, по незнанию простой жизни, как бродяжка в тюрьму попал. Судье надерзил, забывшись, кто он такой... и вошел на этап, словно прокаженный в здоровое селение.

Я все тряс младшего принца, а тот даже не сопротивлялся. Дурацкий платок, под которым он прятал коротко стриженные волосы, свалился на пол.

- Зачем? - кричал я. - Зачем, зачем...

Будто все остальные слова забыл...

- Думал - не станут сильно искать, - отчетливо произнес Марк. - Думал, не поймут, что у меня на Слове. А они поняли. Знали. Про эту книгу знали, только найти не могли. Не там искали. Отпусти меня, Ильмар! Отпусти!

На меня его властность врожденная не действовала, я как Марка с этапа тихим беспомощным пацаном запомнил, так уже никогда принцем высокородным не приму. Другое меня остановило - в глазах у него были слезы. Плакал маленький принц Маркус, и не за себя, дуралея, чья жизнь - как последний лепесток пламени на гаснущей свече, а за всех тех, заживо в факелы превратившихся. И за дубину Славко, что не упускал случая над ним поиздеваться, и за глупого доброго Волли, что вечно уговаривал ему подпевать, и за кузнеца-славянина, ласково успокаивавшего перепуганного мальчишку...

Нет, не хотел он того. Не хотел и не ждал.

Отпустил я Марка, и тот стоял, пошатываясь, слезы глотая. Молчала настоятельница Луиза, и гордость, что на миг мелькнула в ее глазах - "поняли теперь?" исчезала. Молчала летунья Хелен, перестав балансировать на грани произнесения своего Слова. Молчал и я, глядя в окно, где били фейерверки над шумным карнавалом... Обнял я Марка, похлопал по спине, а потом глянул в глаза Хелен.

- Что еще ты сказать позабыла, Ночная Ведьма?

- Ты о чем, Ильмар-вор?

- Хелен-летунья, не надо! Говори начистоту.

- В чем ты меня упрекаешь, Ильмар?

- Двойную игру ты ведешь, Хелен!

Летунья тряхнула головой, с иронией спросила:

- И давно заподозрил?

- По пути сюда, Хелен. Уж больно ловко ты сломанной рукой рычаги тягала.

Хелен молча посмотрела на свою руку. Вздохнула.

- Да, Ильмар. Нет там ни перелома, ни трещины. Только ушиб был...

Настоятельница печально покачала головой.

- Решила выдать Маркуса Владетелю, - сказал я. - Мной, как ищейкой попользоваться, а чтоб уж совсем тебя не подозревал, беды не ждал - калечной прикинуться?

- Не выдать, а домой доставить, - неохотно сказала Хелен. - И тебе, Ильмар, впрямь было прощение обещано, полное. Так что... я не лгала. Так бы все и прошло, как я тебе говорила. Маркусу - прощение и ссылка, мне полная реабилитация, тебе - прощение и титул.

- И ты поверила? - спросил я.

- Да. Я не знала, что в той книге. Не знала!

Марк медленно отошел от меня, спросил, заглядывая Хелен в лицо:

- Так у тебя была аудиенция... с Владетелем?

Летунья молчала.

Младший принц мимолетно глянул на меня. Глаза у него блестели, но уже не только от слез, но и от робкой надежды.

- Он сам сказал? Ночная Ведьма, он сам сказал, что я буду прощен?

- Нет, - неохотно сказала Хелен. - Нет, мальчик. Не он. Мне передал... человек, которому я всецело верю. Именное повеление Владетеля, перехватить вора Ильмара, двигающегося в епископской карете по направлению от Брюсселя к Лиону. Объяснить ему, что единственное спасение - отыскать и доставить в Версаль Маркуса. И... и награда мне, прощение тебе, снисхождение к Ильмару.

- Владетель не лжет, - тихо сказал Марк. - Да, но... только если сам дает обещания.

- Тому, кто передал его слова, я верила как себе!

- Глупые вы, женщины, - вздохнул Марк.

- Не настолько, как мужчины.

Настоятельница Луиза встала, простерла вверх руки, словно призывая всех замолчать:

- Остыньте, высокородные! Графиня Хелен, тебе было поручено отбить Ильмара у святого паладина Церкви?

- Да!

В пылу перепалки я как-то не обратил внимания на эти слова Хелен. Зато теперь стало совсем тошно.

Церковь пыталась доставить меня в Урбис втайне от Дома. Владетель, прознав про то, послал Хелен... да и не одну Хелен, наверняка, это просто ей удача привалила, отбить меня и использовать как ищейку. Что уж говорить, Владетель поступил умнее, видно, лучше знал своего незаконнорожденного отпрыска, понимал, что тот со мной тайной не поделится.

Значит, мало того, что в самой Церкви раскол назревает! Еще и власть светская с властью духовной на ножах!

И все из-за старого фолианта, что лежит у Марка на Слове...

- Марк! - крикнул я. - Кто учил тебя Слову? Кто? Он может забрать с него книгу?

Меня вдруг обуял страх, что мальчик по наивности об этом не думал. Но Марк покачал головой, ничуть не удивившись запоздалой панике.

- Никто меня не учил, Ильмар-вор. Я сам... прочитал.

- Так у тебя то самое Слово? - выпалил я, уже не соображая, к чему катится мир. - Изначальное?!

- Да... нет... не знаю... - Марк смешался. - Это трудно, понимаешь? Я пробую, по-разному, но Слово все еще слабое... Может быть, у меня способностей нет. Может, я просто не умею.

- Покажи мне книгу, - попросил я. - Те страницы, где описано...

- Нет!

У меня никаких сомнений не было - Марк не покажет.

- Мальчик, - Хелен подошла ко мне, словно подчеркивала - мы сейчас действуем заодно. Марк чуть отстранился. - Как бы там ни было... на твоей совести уже полсотни жизней. И скоро могут наши прибавиться. Что ты собираешься делать?

Марк затравленно посмотрел на настоятельницу. И взгляд этот возымел свое действие, та вздохнула, укоризненно посмотрела на Хелен:

- Графиня, чего вы требуете от бедного, загнанного ребенка? Он понял, что люди еще недостойны этой святой книги. Понял, что знания, в ней описанные, - не для нашего жестокого века. И сделал то, что смог придумать - убежал, унося с собой бесценное сокровище...

- Скорее - все сокровища мира... - тихо сказал я.

И вспомнился мне вдруг, встал перед глазами старый лекарь Жан. Как он о Марке говорил: "Решил, кто будет для него более полезен..."

Неужели и впрямь?

Когда же он настоящий, когда по каторжникам плачет, или когда помощников себе вербует? Или и так, и так?

А Марк, словно решив подтвердить мои слова, шагнул к Хелен. Опустил голову, и прошептал:

- Графиня, лучше вы скажите, что мне теперь делать... Скажите...

Он вдруг вскинул на летунью сияющий взгляд:

- Давайте, я отдам вам книгу! Доставьте ее в Урбис, или в Версаль! Пусть не ищут меня только...

Я мысленно крикнул: "соглашайся!" Проверь, всерьез ли говорит! Но Хелен вздрогнула, будто от удара.

- Мне такого счастья не надо, мальчик. Я... я недостойна.

- Тогда что же мне делать? - жалобно спросил Марк.

Вот. Уже не мы вопросы задаем, а он. Связаны мы теперь, едва узнали тайну, страшной силой святой книги. Именно страшной, прости, Господи. Рано она из тьмы вынырнула, не готовы к ней люди. Не рассказ о жизни Искупителя, Сестрой написанный, каждому нужен, а только лишь - Изначальное Слово. И пусть желание это каждый объяснит благородно и возвышенно - Владетель заботой о Державе и простых гражданах, Преемник - стремлением к святому... Одно, одно стоит перед глазами у каждого, знающего тайну - горы сокровищ. Железо и сталь, медь и золото, оружие и доспехи, машины и книги, картины и скульптуры... Власть - чего стоят заносчивые маркизы и герцоги, когда в любой миг можно лишить их всего состояния?

- Раньше надо было... делать... Вешаться! - рявкнула Хелен.

- Думайте, что говорите, графиня! - настоятельница вновь повысила голос. - Святая книга сама решает, когда к людям прийти! Из тьмы веков выплыла, себе хранителя избрала! И наш долг теперь...

- Луиза Миллер, баронесса Франкфуртская, вас всегда губила излишняя экзальтированность... - бросила Хелен.

Ой!

Они знакомы!

- Я давно не баронесса, милая графиня, и моя мирская жизнь...

- То-то и оно, что мирская жизнь вам покоя не дает, - устало сказала Хелен. - Ваш долг, как верной служительницы Церкви, состоял в том, чтобы со всей любовью и заботой проводить принца Маркуса в Урбис. И... быть может... тем спасти множество жизней.

Женщины окинули друг друга ненавидящими взглядами.

Беда с этими высокородными! Все они друг друга знают, за каждым тянется хвост титулов, интриг, недомолвок. Даже помыслить страшно, что произойдет, если в их кругу окажешься.

- Тихо, тихо! - завопил я, бросаясь между Хелен и Луизой. Похоже и старая баронесса, и молодая графиня уже были готовы выяснять отношения словно базарные торговки. - Забудем старые распри! Опомнитесь! Что произойдет, если мы доставим мальчика в Версаль или Урбис?

Марк тихо стоял в углу, будто всецело отдался нашей воле. Ох, не люблю таких тихих и покорных!

- Смерть! - рявкнула Хелен. - Кто бы ни завладел книгой - всегда будет опасаться, что мы тоже знаем Изначальное Слово.

- Смерть, - подтвердила Луиза. И, словно смутившись от того, что согласилась с летуньей, добавила: - Возможно, вечное заточение. Под Версалем глубокие подземелья.

- Под Урбисом тоже, - буркнула Хелен, ухитрившись оставить последнее слово за собой.

- Тоже так думаю, - согласился я. - Маркус?

Мальчик пожал плечами:

- Если Владетель не поклялся нас помиловать лично... значит...

Все ясно.

- Хорошо, - я не давал женщинам передышки. Все-таки особенности женского ума не дают им сразу несколькими делами заниматься... уж если начали думать, так на ссору энергии не хватает. - Значит, с этим понятно. Сдавать Маркуса уже поздно, все равно нас прикончат.

- Не в этом дело, - чуть напыщенно сказала Луиза. - Будь то ко благу Державы и Церкви - то и жизнь не дорога. Но что случится, если Слово Исконное употребят в злых целях? Захотят над миром возвысится? Среди святых братьев и сестер тоже всякие люди случаются... прости их, Господи...

Хелен промолчала, и я счел, что она подобное самопожертвование не разделяет.

- Что тогда нам остается? Я говорю нам - потому что мы теперь все в одной упряжке. И ссорится - только себя карать. Луиза, Хелен, Марк?

Летунья вздохнула:

- Не знаю. Я даже не думала, что так все повернется. Наверное, бежать, Ильмар. Куда угодно. В Колонии, в Африку, в Китай. Чем дальше уйдем, тем больше проживем.

- Нельзя нам убегать! - радостно возразила Луиза. - Книга не зря на державной земле хранилась, тут ее место! Судьба нас свела, чтобы мы святую книгу берегли, хранили... ждали, пока сердца людские смягчатся, и станем мы достойны подлинного Слова. Тогда... тогда и подарим ее Церкви, Дому, людям. Каждый бедный крестьянин Словом Божьим владеть станет! Все в мире станет общим, кому что понадобится - тот в Холод потянется, и возьмет, сколько нужно! Вот тогда и настанет Железный Век, воцарится на земле Царство Божие, уверуют язычники, просветлеют грешники...

- А потом в программе должен быть Страшный Суд, - пробормотала Хелен. К счастью, увлеченная своей речью настоятельница ее не услышала, а то пришлось бы мне разнимать двух дерущихся баб, а в этом деле всегда страдают посторонние.

- Так, - сказал я, пытаясь собраться с мыслями. - Значит, святая сестра, вы предлагаете где-то в Державе укрыться, и жить тихонечко...

- Да!

Что в лоб, что по лбу. Можно, конечно... неизвестно, где нас раньше схватят. Только все равно ведь схватят, и не помилуют.

- А доживем ли мы, настоятельница, до всеобщего просветления и умиротворения? Уж сколько веков люди по заветам Божьим живут, а зло все не кончается...

- Не мы - так дети наши доживут.

Еще веселее. Значит, нам должно маленькой общиной обосноваться, да и начать семейную жизнь. Мне, видно, Хелен в жены предназначена, ну а для себя сестра Луиза Марка вырастит...

- Маркус?

Я заметил, что взгляд принца быстро обежал всех - и Хелен, и Луизу, - прежде чем на мне остановился.

- Да, надо скрываться, - решил мальчик наконец. - А где... это вам виднее.

- Ильмар, - Луиза вдруг заговорила со мной удивительно любезно, даже с теплотой в голосе. - Не зря, не зря тебя Сестра с Маркусом свела! Всегда среди святых были раскаявшиеся грешники, в напоминание людям, что никогда не поздно прощение получить! А твой опыт в делах... тайных нам поможет от Стражи укрыться...

Вот она чего к нам пришла. Опыт мой ей требуется. Да за кого она меня принимает - я же простой вор, а не карбонарий, не государственный преступник. От сонной Стражи укрываться - одно, от всей Державы, включая Церковь - совсем другое.

- Вначале нам надо уйти с острова, - решил я. - Хелен, скажи, кто знает про твое задание?

- Никто, кроме нескольких людей в Версале, - твердо сказала летунья. - Моя миссия маленькая, вряд ли кто верил, что я тебя найду, а еще меньше - что ты знаешь что-нибудь полезное. Но таких как я, одиночек, много могло быть послано. И по той ниточке, что от епископа Ульбрихта тянулась, и по прочим.

- Могут здесь искать Маркуса?

Летунья только покачала головой:

- Не знаю. Его везде ищут... а какие места решат проверить особо тщательно... не мне судить. В общем-то, по уму, могут и взяться за Капри. Марк, где тебе еще приходилось бывать?

- В Лондоне, в Варшаве, на Ривьере... - он задумался. - Ну, в Риме и в Париже, конечно. И все. Я редко выезжал из Версаля.

- Здесь не стоит долго оставаться, - твердо сказала Хелен. - Сестра Луиза...

По ее тону я заключил, что летунья согласилась с необходимостью примирения.

- Да, Хелен?

Видимо, и бывшая баронесса пришла к тому же решению.

- Никто в вашем монастыре не знает о... личности Маркуса?

- Нет, - твердо сказала Луиза. - Мы порой принимаем девочек-сирот, это долг любого монастыря. Решение принимаю я лично, и это не первый случай.

- Сестра-настоятельница, а вы уверены, что никто не заподозрил... ну, что это не совсем сиротка?

Луиза помолчала, вопрос был явно болезненный.

- Не знаю. Мне кажется, что некоторые сестры поглядывали на мальчика... с удивлением, быть может. Ему не всегда удавалось вести себя адекватно. Но даже если подозрения и возникли, то полной уверенности ни у кого быть не может. Я выделила Маркусу отдельную келью и назначила одиночное покаяние. Пустила слух, что... что девочка согрешила с родным братом, пришла к нам замаливать грехи, и до полного раскаяния ее не стоит тревожить.

- Ну и затейницы вы, святые сестры, - вздохнула Хелен. - Луиза, можно было придумать не столь интригующую историю?

- Прятать большой скандал надо в скандале мелком! - отрезала настоятельница. - Пусть лучше сестры полночи перешептываются о всяких гадостях, чем зададутся вопросом, девочка ли пришла в монастырь!

Спорить тут было бесполезно. Я был вполне солидарен с Хелен, тут стоило придумать историю простую и незатейливую, но что уж теперь?

- Ладно. Этого не изменить, - решила летунья. - Пока нас не ищут, это уже прекрасно. Завтра утром мы сядем в планёр... и отбудем на материк.

- Вчетвером?

Хелен вздохнула.

- Да, сестра. Я не в восторге, скажу прямо, в планёре лишь два кресла. Но есть грузовой отсек, а перелет небольшой, дотянем на одних толкачах.

Луиза молча обдумывала сказанное.

- Почему не морем, паромом?

- Потому что в небе мне никто не указ, настоятельница. Там не бывает ретивых чиновников, солдат, любящих притиснуть девочку в угол, и прочих ненужных проблем. Довезу я всех, Маркус и Ильмар подтвердят.

- Она довезет, - немедленно согласился Марк.

Видимо сестра Луиза сочла разговор законченным. Набросила платок, укрывая голову, кивнула Марку:

- Пойдем, сестренка...

Молодец, уже входит в роль. Только куда они собрались?

- Мы будем ночевать в монастыре, - не терпящим возражений голосом пояснила Луиза. - Мне надо оставить распоряжения сестре-экономке, привести в порядок бумаги и вещи. Я ведь ухожу навсегда.

- И все-таки... - начала Хелен.

- Пойдем, Маркус!

Мальчик со вздохом поднял платок, стал повязывать. Луиза молча помогла ему, спросила, не глядя на летунью:

- Нам прийти утром?

- Да. В шесть.

- Маркус не выспится.

- Зато голову сбережет. Не стоит тянуть.

- Мы придем в половине седьмого, - решила Луиза. И, взяв Марка за руку, потянула к двери.

- Семени помельче! - посоветовал я мальчику, когда тот на миг обернулся. - И глаза потупь.

Едва дверь за ними закрылась, как Хелен издала тихий, придушенный вой:

- Старая дура... сумасшедшая святоша... наивный щенок...

Мечущаяся по комнате летунья сама казалась безумной. Я не рискнул ее останавливать, пусть сбросит пары.

- Я ее в грузовой отсек посажу, чтоб он под ней, толстозадой, провалился... Вот ведь... урвала свой шанс, зараза!

- О чем ты? - спросил я, продолжая держаться на безопасном расстоянии.

Хелен села в кресло, провела по лицу ладонью. Попросила:

- Дай чего-нибудь выпить, Иль...

- Ничего уже нет. Подожди, я позову слугу...

- Коньяк! - велела летунья.

Я позвонил, через минуту пришел заспанный, но любопытный слуга. Едва заметно покосился на растрепанную, красную Хелен, выслушал заказ, и удалился.

- Подумал, что мы тут с монашками оргию устроили, - предположил я.

- Да пусть хоть что подумает... в Миракулюсе затейников много.

Когда слуга принес маленькую бутылку "Реми", я разлил коньяк по бокалам и решился спросить:

- Откуда ты знаешь эту монашку?

- Мир тесен, Ильмар... - Хелен покачала головой. - Да и знаю-то я ее... чуть-чуть. Когда стала в свете появляться, она уже в религию с головой нырнула.

Одним глотком осушив бокал, летунья удивленно произнесла:

- Маркус... нет, словно знал, к кому за помощью идти...

- Почему?

- Ну, Иль, есть такая порода женщин, которым вечно кажется, что они рождены для великих дел. Положенное место их не устраивает. Или супругой Владетеля стать...

Я невольно вспомнил рассказ про мать Маркуса, и кивнул.

- Или в науках прославится, воинским делом овладеть...

- Ты ведь тоже из таких, - сказал я.

- Конечно. Только кто-то все силы свои прикладывает, как Сестра приложила. А кто-то руки заламывает, головой о пол бьется, да сокрушается, почему жизнь не удалась. Так вот, баронесса Луиза Миллер - из таких. Муж у нее был дворянин добрый, но небогатый. Жену боготворил. Она, стерва, из него все соки выпила. Устраивала приемы, разъезжала по всей Державе, в Дом стала вхожа... а тот чуть ли не сам киркой на рудниках махал, да плетью из крестьян последнее вытрясал, лишь бы ее аппетиты удовлетворить. Лучше б любовника себе завела богатого! Так нет, в этих делах она всегда отличалась редкостным благочестием. Себя блюла строго, всегда могла другим укор высказать, а то и ославить молоденькую девицу...

Ага. Вот оно что, летунья.

- С мамашей Маркуса, кстати, была знакома... явно хотела через красивую фаворитку сама вверх подняться. А потом, когда муж ее вконец разорился, связи все рухнули, хода в Дом не осталось - внезапно набожность Луизы в фанатизм переросла. Имение, земли - все подарила Преемнику, на богоугодные дела. На самом-то деле все и так было в долгах, перед Версалем, перед Урбисом, у нее просто выхода иного не оставалось. Но в награду за такое дело получила Луиза Миллер сан, и была отправлена настоятельницей в монастырь, в Миракулюс. Тогда это обычный курорт был, но все-таки местечко приятное.

- Все-таки она своего добилась, - сказал я.

- Конечно. Стала покровительницей хранителя Святой Книги. Почти как Сестра при Искупителе, наверняка уже все параллели провела... - Хелен мрачно усмехнулась. - Ильмар... скажи... есть у тебя такое чувство, будто нас на поводок посадили?

- Есть, - признался я.

- Ну, ведь все было так хорошо задумано... - вздохнула Хелен. - Все! Одного я не учла... размаха этой беды...

- Ты понимаешь, как ловко Маркус загнал нас в угол? - спросил я.

- Понимаю. Кровь Владетеля, что ни говори. Он это умеет.

- А ты заметила, что сам Маркус о своих планах ни слова не сказал?

Мы переглянулись.

- Да нет у него никаких планов... - неуверенно ответила Хелен.

- Я тоже так думал, когда с Печальных Островов бежал.

- Влипли, - зло сказала Хелен. - Ох, влипли. Иль... тебя что, даже не обидело, что я тебя искала по заданию Дома?

- Я все равно это предполагал. Ну, странно было, что ты меня нашла без чужой помощи, так ловко все факты соотнесла, рассчитала, куда я двину. Надеялся лишь, что ты и впрямь поможешь мне наказания избежать.

- Если бы все сложилось, как я надеялась. А теперь... Ильмар, может быть...

Она не закончила, но я все понял по взгляду.

- Улететь? Сейчас?

- Да! Пусть выпутываются сами.

Я размышлял. Что ни говори, а в словах Хелен был резон.

- Их схватят, - предположил я. - Почти наверняка. Если Луиза - такая, как ты о ней говоришь, то быстро на неприятности нарвутся.

- Все в воле Божьей, - Хелен сложила лодочкой руки. - Ильмар... та книга, она и впрямь написана Сестрой?

- Полагаю, да. С чего бы иначе Дом и Церковь так задергались?

- Тогда надо уходить. Решайся.

Подумал я о Марке, который надеется на нашу помощь. А потом опять старика-лекаря вспомнил, с его словами, как принц умеет людей вокруг себя использовать. И этап наш несчастный вспомнил.

- Ты права, Хелен, - сказал я. - Спасать их - пользы нам с того не будет никакой. А ради чего шеей рисковать - не вижу. Уйдем сами.

- Если есть на то воля Искупителя, так Маркус и сам уйдет, - жестко добавила Хелен. - А если решил Господь, что пора людям узнать Истинное Слово - то прятать Маркуса грех, причем грех все равно бесполезный.

Мы смотрели друг на друга, и невольно улыбались. Шок, охвативший нас, когда Марк достал из Холода святую книгу, прошел. Осталась злость на то, как ловко нас пытаются втянуть в чужие игры.

- Поспим, - решила Хелен. - Часа три, хотя бы, а то совсем сил нет. В пять встанем, я умею просыпаться, когда нужно, и на планёрную площадку. Машина готова, сразу улетим.

- Куда?

Летунья поникла.

- Далеко, Иль. Далеко-далеко... в чужие страны. Я подумаю, гляну на погодные карты, да и ты реши, где прятаться легче. У меня есть кое-что ценное на Слове, у тебя - опыт большой. Вдвоем сможем укрыться.

- Согласен, графиня, - сказал я. Подошел, и поцеловал ее в губы, мягко, без страсти, с одной лишь нежностью. - От меня предательства не жди.

Она помедлила, прежде чем ответить:

- И от меня не жди, Ильмар. Клянусь, я верила, что схватим пацана - тебя помилуют.

На поцелуй Хелен ответила так же как я, ласково и тихо. Сил у нас никаких не было, одна усталость и опустошенность. Закрутил я газовый рожок - смертельное это дело, лампу без пригляда оставлять, и мы пошли в спальню. Рухнули на кровать, не раздеваясь, ничего больше не обговаривая. Хелен нашла в темноте мою руку, взялась крепко, и вмиг уснула. А я еще успел удивиться, как все странно в жизни складывается.

Лишь потом уснул.

ДАЛЬШЕ >>>