"Нынешней России осталось 60 лет существования, если не будет внешней экспансии. Кроме того, это видно из статистики: страна, которая теряет по миллиону человек в год, у нее нет будущего. Светлые точки надежды на демографический рост – только две: многодетные семьи у бомжей и религиозных фанатиков."

Правая.Ру: Отец Андрей, известно, что есть два подхода к миссионерской деятельности. Согласно первому, необходимо вовлекать в Церковь неправославных людей, говорить на их языке, не бояться, идя к ним на встречу, делать первые шаги и активно влиять на них своими действиями. С другой стороны, есть подход, и он активизируется в настоящее время, согласно которому лучше блюсти «чистоту рядов», и всех сомнительных людей надо держать подальше, не ассоциировать с Церковью. Ваш взгляд на эту проблему.

о.Андрей Кураев: Не думаю, что здесь есть два разных течения, две школы, два убеждения. Есть вполне банальное различение людей умеющих и неумех. Есть люди, не умеющие общаться за пределами храма. То есть, может быть, человек – замечательный батюшка, хороший проповедник, но у него нет таланта для общения с людьми вне храма, признаться себе в этом у него не хватает смирения. То есть вместо того, чтобы себе поставить диагноз, он на самом деле свою инвалидность начинает канонизировать. Говорить, что на самом деле это — Православие. А то, что люди не понимают меня, а я не понимаю людей – это проблема глубокой невоцерковленности православных. Вот и все. Поэтому в подобных дискуссиях у меня только одна реакция: вечно стоящие, не мешайте идущему!

- Задавая подобный вопрос, мы, на самом деле, имеем в виду конкретную ситуацию. На православном телеканале «Спас» аналитический раздел возглавил всем известный Александр Гельевич Дугин, деятельность которого мы сейчас не оцениваем, но нельзя не признать, что это такая харизматическая фигура. А с другой стороны, есть на «Спасе» более церковное крыло и вот, например, отец Максим Козлов снимает свою программу «И Т.Д.» именно под предлогом того, что «у вас тут главный человек Дугин, а он неправославный». Вы можете это прокомментировать?

- Мне сложно это комментировать. Единственное, на что хочется надеяться, что Дугин – это живой человек, а значит, человек меняющийся. Потому что для меня как человека, знакомого с публикациями Дугина середины 90-х годов, он находился вне рамок современного православного медиа-пейзажа. Почему Дугин – сам по себе оккультист и эзотерик – возглавляет раздел православной аналитики? Действительно, непонятно. Но мне хочется надеяться, что это просто я имею в виду книжного Дугина десятилетней давности – наверное, он изменился.

- Теперь он исповедуется и причащается в единоверческом храме – в Михайловской слободе...

- Для меня это радостная новость... Это действительно странно: очень умный человек с очень интересной аналитикой — когда он оценивает политические процессы, происходящие в современном мире, у нас нет особых разногласий. Но в религиозной сфере, сфере церковной принято оценивать не только сиюминутные воззрения человека, но и глубинные его убеждения.

Проблема здесь есть. Но проблема для меня состоит вот в чем: не то плохо, что Дугин по философским воззрениям не вполне православный человек, но для меня из этого не следует, что раз так, то надо его гнать с православного телеканала, издания. Это вопрос уже серьезный, пастырско-миссионерско-политический. Меня как миссионера, например, пугает склонность православных людей к самоизоляции. Недавно в одном крупном очень городе, столичном, на пространстве СНГ в православной вполне стране подошел ко мне один человек за советом, даже не столько за советом – он пояснил ситуацию. У него есть своя фирма. На его горизонте заявился друг, с которым он вместе в армии служил, у них были добрые отношения, и память о них осталась. Но выяснилось, что за годы, пройденные с той поры, этот друг стал баптистом. Сначала он взял его на работу в свою фирму, и вдруг выяснилось, что он баптист. И он спрашивает у меня: можно я его уволю? Меня этот вопрос до глубины души поразил. То есть представим себе ситуацию наоборот: есть баптист, у него баптистская организация, у него работают все баптисты, и вдруг он привел на работу своего друга православного. Я убежден, что баптисты воспользуются ситуацией для того, чтобы, оказавшись в большинстве, сделать его баптистом, привлечь единственного православного на свою сторону. А здесь наоборот: в православном коллективе появился один баптист, и все православные испугались. Почему? Вы что, настолько равнодушны к своей вере, настолько неуверены в своей вере, что вот в этой идеальной миссионерской ситуации его боитесь?

Так же и с Дугиным: рядом и вокруг него должны быть люди, которые являлись бы миссионерами не только с телеэкрана. Я не знаю, есть ли там люди с такой жизненной установкой, что они миссионеры не по профессии, а по жизни. Способны эти люди говорить на уровне Дугина? Это уровень высокий, серьезный – не уровень приходской обычной проповеди.

- Действительно, вопрос не простой, но в общем складывается впечатление, что Дугин в данном случае является предлогом, поскольку начинают критиковать его взгляды, при этом критикуется не то, что действительно заслуживает критики, не то, о чем Вы сказали сейчас – не оккультное прошлое, не какие-то рудименты неправославных мировоззрений, а критикуются его именно политические взгляды. Попытка вывести, что политические взгляды Дугина, его имперские идеалы, его патриотизм – они все тоже неправославного происхождения. И под видом «атаки на неправосланого Дугина» происходит именно либеральная атака на имперские, патриотические ценности. У нас такое сложилось впечатление. Он критикуется как бы не справа, а слева, условно говоря.

- Со своей стороны хочу заметить, может быть, имело бы смысл, при создании нормального православного телеканала сделать его политически разнообразным. То есть пусть здесь будет русский империализм, а другую передачу пусть ведет православный либерал. Потому что все, что православное – оно и для тех, и для других. И пусть здесь вот Дугин, а здесь вот Андрей Зубов предлагает свой вариант христианской демократии, а Кураев появляется то там, то там.

- Однако, тенденция именно к тому, чтобы отделить чистых от нечистых и оставить одного только Андрея Борисовича Зубова, который будет нам рассказывать о том, что русский народ должен покаяться в своем прошлом немедленно – в крепостном праве и так далее. И только после этого, возможно, Господь его помилует и поднимет хотя бы на уровень Украины, где уже рассвет, и все хорошо, и на Пасху все в храме. Вроде бы, два года назад с Вашей подачи во многом и, наверное, посредством каких-то других – отца Сергия (Рыбко) и так далее – произошел некий сдвиг в сторону легитимизации православной рок-музыки. Состоялся фестиваль «Рок к небу», произошли многие другие знаковые явления – вышел апокалиптический альбом группы «Алиса» «Сейчас позднее, чем ты думаешь»... То есть произошли вещи, на наш взгляд, прежде не бывавшие, очень интересные как новое явление православной культуры. Сейчас вновь становятся слышнее голоса, что не нужна нам рок-музыка для проповеди Православия. Мне кажется, это близкая к Дугину ситуация: опять «это не наше, не те корни, неправославное, давайте не будем на радио «Радонеж» ставить рок-музыку. Выходят статьи «Богословие кожзаменителя» против иеромонаха Сергия...

- Я очень хорошо понимаю, и сам был таким же – это и моя позиция, не их позиция – мне дорого, что Православие консервативно, в свое время сам возмущался миссионерским опытом западных церквей. Но для меня вопрос в следующем. Нынешней России осталось 60 лет существования, если не будет внешней экспансии. Кроме того, это видно из статистики: страна, которая теряет по миллиону человек в год, у нее нет будущего. Светлые точки надежды на демографический рост – только две: многодетные семьи у бомжей и религиозных фанатиков. Делать ставку на бомжей, видеть в них спасение России, думаю, что некорректно. Поэтому вопрос: «Православие или смерть!» – это вопрос демографический, конечно. Но обращаться к нашим бабушкам с проповедью о вреде абортов уже поздно, так что обращаться надо к людям молодым. Но опять же: обращаться к молодежи в храме бесполезно, потому что ее там нет. Значит, надо соответственно идти в места, где эта молодежь встречается – это университеты, это спортивные залы, это и рок-площадки. И обращаться к молодежи на языке, понятном для нее. Соответственно любые разговоры о проектах социальных, военных, политических и церковных должны ставиться под углом: а поможет это выжить русскому народу или нет в XXI веке. И это оптимистический вариант – 60 лет. 60 лет – это такой очень расхолаживающий срок, потому что если ты заболел, врач тебе говорит: вы знаете, вам осталось жить 15 лет, но что-то поменять можно только в ближайшие полгода, если не лечиться, то болезнь станет необратимой, хронической, и у вас нет шансов прожить больше 15-ти лет. Так вот при сохранении нынешней ситуации у нас есть 60 лет, но для того, чтобы что-то изменить, осталось 10-15 лет.

Сегодня от каждого церковного человека зависит будущее русского народа. Вот бабушка в церкви, которая набрасывается на девчонку в джинсах, она в истерике уходит из храма, вот эта бабушка становится убийцей пяти русских детей. Потому что если эта девчонка из-за этой бабушки вышла в слезах из храма и будет жить параллельно с храмом, дальше начинается грустная статистика: в среднем каждая русская женщина делает 5 абортов на протяжении своей жизни. Не будет абортов, если она станет церковным человеком, прихожаночкой нашей. То есть если ты, бабка, выгнала из храма эту девчонку, пять смертей на твоей совести. Аналогично совершенно сейчас говорят, что не надо никуда выходить, надо вот перед иконами Андрея Рублева молиться и петь знаменным распевом, это все очень мило и уютно, но если вот эта точка зрения победит, это будет означать, что Русская Церковь совершила преступление перед русским народом. Она не заметила минуты его боли, его смерти и предпочла остаться в своих комфортных условиях вместо того, чтобы выйти на борьбу за выживание своего народа.

- Вы сказали, что России осталось 60 лет существования, если не будет православной экспансии. Я помню, что первый раз лет десять назад я прочитал в одной из Ваших книг о Китае. Что бы сегодня думаете о Китае и его экспансии?

- То же самое – что войны не будет, а китайцы будут просачиваться мелкими группами по сто тысяч человек. Пока нет оснований оптимистически это пересматривать. Основание для оптимизма только одно у меня есть основание, маленькое, но хочется как-то с ним поиграться немножко. Год назад члены архиерейского собора Церкви были в Кремле у Путина, и там читинский архиепископ задал Путину вопрос: что делать с большим количеством китайцев? На что Путин ответил, что вы, собственно, должны работать с ними. И в этом как раз было полное совпадение моих позиций, я писал еще году в 97-м, что необходимо в каждой дальневосточной епархии создавать... Кстати, хороший пример я видел во Владивостоке, в одном из храмов под каждой иконой есть подписи на китайском языке – и объяснение икон, и кратенькая молитва на китайском языке. По-моему, очень хорошо и очень тактично, без специальной навязчивости, чтобы ты зашел и понял, что это мир, который может стать твоим. Вопрос еще стоит и о том, сможет ли Россия выступить таким плавильным тиглем и выступить с имперских позиций. Не с позиции беглецов, которые в скит убегают под ель от всякой новинки, а с позиции Империи, которая пробует по-своему все переделать.

У меня чтением на этой неделе было Собрание постановлений Синода в эпоху императора Павла Петровича, замечательное издание XIX века. Соответственно полное собрание распоряжений по ведомствам православного вероисповедания в царствование Павла Петровича. И вот я прочитал семинаристам одно из постановлений Синода по указу его Величества, типография Почаевской Лавры: Приказать печатать католические богослужебные книги. Все семинаристы возмущаются: что за экуменизм и так далее. Между тем, это и есть пример нормальной имперской логики: если католическое население вошло в состав Российской Империи после раздела Польши, то надо научиться вместе с ними жить. Есть католики, у них есть храмы, так зачем же ждать, пока для них книги напечатают в Вене и где-нибудь между «Отче наш» и «Ave Maria» вставят какой-нибудь антироссийский или антиправославный комментарий, если можно этот же молитвослов напечатать здесь в России под контролем тех же почаевских монахов. Вот это совершенно справедливая имперская мудрость. Или, например, очень интересное решение Синода, но это была статья из трактата между Российской Империей и Речью Посполитой, договора от 1562 года. В своде религиозного мира при движении границ на запад было следующее постановление: в случае если православный и католик вступают в брак, венчание происходит по закону той Церкви, из которой происходит невеста. Если девушка католичка, православный юноша венчается в католическом храме, если православная, то поляк, ее жених, будет венчаться в православном храме. Очень интересно. Но опять же, надо же знать эти имперские прецеденты, чтобы опять не обвинять, что там митрополит такой-то помолился вместе с католиками, «Отче наш» вместе прочли, не обвинять его в модернизме. Это не модернизм, это продолжение имперской традиции, увы, совершенно атрофированной, забытой на приходском и монастырском уровне.

- Вы фактически опередили наш вопрос. Скажите, есть ли у Русской Православной Церкви свои геополитические интересы, можно ли говорить о геополитике Православия?

- Конечно, есть. Но при всех геополитических интересах мне бы хотелось еще немножко попугать наших читателей, возвращаясь к теме демографии и статистики. Вот из тех обстоятельств, что рост населения может быть только за счет православных семей, вывод простой: Россия без Православия жить не может, а вот Православие без России – может, может быть, плохо, но оно будет жить, потому что Православие – вселенская вера. И не будет России, Православие будет, здесь же будет. Возможно, я не буду читать лекции в Московском Государственном , во что превратится в конце XXI века то, что сейчас называется МГУ имени Ломоносова, но мой храм на Красной Пресне останется, и в этом храме я или мой преемник будет спокойно служить и молиться. И ситуация православных в московском халифате конца XXI века будет, как ситуация православных в эпоху Иоанна Дамаскина в арабских халифатах. То есть это и будет торжество этой самой изоляционистской идеи. Тогда уж точно жизнь православных будет тождественна жизни храма, прихода, молитвы, отпевания, венчания, крестин – всё. Никакой тебе социальной работы, никакого активного миссионерства. Такая перспектива. Так что надо выбирать. Если вас такая картинка устраивает — пожалуйста. А я еще слишком имперский человек, я считаю, что на Церкви лежит много обязанностей, помимо пределов Церкви и алтаря.