Наверное, нет такого православного, кто бы не слышал об известном богослове, профессоре Свято-Тихоновского Богословского института диаконе Андрее Кураеве. Для многих его книги являются источником размышлений о вере, Церкви и о своем месте в мире. В начале марта можно было посетить его лекции, которые он провел в г. Казани. Специально для нашей газеты он дал интервью. Предлагаем его Вашему вниманию.

- Отец Андрей, можно ли назвать Вашу деятельность миссионерством?

- И да, и нет. Несомненно, в моей работе есть миссионерский аспект, но, честно говоря, с этим связано одно из крупных разочарований моей жизни. Мне бы хотелось быть действительно миссионером, приводить к Богу людей из "страны далече", но оказывается, что для многих мои лекции и книги являются скорее неким удерживающим фактором, т.е. они, скорее, не приводят в Церковь, а помогают остаться в ней. Часто человек приходящий к Господу начинает разочаровываться, он сталкивается с искушениями, испытаниями и охладевает к вере. И вот, удается такому человеку показать, что Православие может быть иным. Или даже сказать ему: то, что тебе было выдано за Православие, или показалось им, на самом деле таковым не является.

- То есть, та аудитория, с которой Вы работаете, это большей частью уже церковные люди?

- Ну, это, скажем, к моей печали… Мне бы хотелось, чтобы в ней было больше людей нецерковных… Но, к сожалению, в последние лет пять я наблюдаю обратную тенденцию. Если раньше было примерно поровну, то сейчас на моих лекциях светских людей процентов может быть двадцать.

- Может быть, проблема в том, что светские люди о Вас просто не знают?

- Да, я это вижу очень четко. Потому что иногда, бывает, приезжаешь в небольшой городок - полный зал на тысячу мест. А бывает большой, миллионный город, а зал полупустой… Очевидно это связано с какими-то неудачами в подготовке моего приезда.

- Нормально ли для церковного проповедника прибегать к рекламе в Средствах Массовой Информации?

- Оповещать через СМИ - это нормально. Хотя, здесь действительно есть проблема, потому что рекламный характер современной культуры противоречит основам православной этики… И поэтому мы проигрываем сектам. Приезжает, скажем, какой-нибудь захудалый проповедник из Калифорнии, а о нем по всему городу висят афиши: "Выдающийся Мыслитель: Тот, Кто ответит на все вопросы!". Я же не могу так говорить. Это неуместно для православного человека так говорить. Будь я баптистом, подо мной был бы какой-нибудь специальный фонд, который занимался бы и раскруткой, и организацией всего, и было бы планирование встреч, поездок, жизни в Москве и прочее… У меня этого нет.

- С точки зрения Церкви Вы можете оправдать такую ситуацию?

- Оправдание только одно: Промысел Божий таков.

- Существуют ли принципиальные отличия в подходе Русской Церкви к миссионерскому деланию от других христианских конфессий?

- Главное отличие такое: у нас нет пока понимания того, что миссионерство - это, все-таки, затратная деятельность. Церковь ограбили, многое разрушили, и теперь, естественно, приходится просить: "помогите, дайте, подайте…". В итоге вырабатывается конфигурация протянутой руки, когда брать легко, а отдавать тяжело. И потому все те направления, которые требуют вложения средств, у нас еле живы. Это и благотворительность, и миссионерство, и программы социального служения, школы, образование…

- Может быть, для православных неприемлемы некоторые миссионерские приемы западных церквей?

- Когда я слышу, что они используют какие-то средства, которые мы осуждаем, я припоминаю нашу историю и говорю: "подождите, у нас такое ведь тоже было!" Говорят: "эти иностранные миссионеры покупают души, потому что раздают бесплатные книги, подарки". Простите, а об истории Татарстана вы забыли? Какими подарками приводили татар ко крещению, освобождением от налогов, перспективами и т.д. И вообще, это не вопрос догмата, здесь вопрос вкуса. Иногда бывает даже храм безвкусно украшен. Также бывают безвкусными миссионерские находки, или выходки, иначе говоря. В том числе и у сектантских проповедников. У православного человека должно быть больше вкуса. С другой стороны, строго формально наша Церковь на сегодня не выработала критериев что можно, а что нельзя. Еще в 1991 году, на одном из съездов я спрашивал, в каких изданиях можно публиковаться миссионерам, работающим с молодежью, а в каких нельзя. Вот, если у меня берет интервью "Московский комсомолец", могу ли я дать это интервью или не могу? Для меня на этот вопрос до сих пор нет ответа.

- А какие формы миссионерской деятельности приняты в нашей Церкви сегодня?

- Есть много вещей, которые имеют миссионерское воздействие: стоящий отреставрированный храм, батюшка, прошедший в облачении по улице - это тоже призыв. А если речь идет о сознательной целенаправленной проповеди, привлечении людей, то, во-первых, это какие-то концертные программы, иногда с привлечением православных бардов, певцов - это вполне приемлемо. Или, например, в прошлом году на Камчатке пользовалась успехом передвижная выставка завода "Софрино", производящего церковную утварь. А при этом, если есть еще грамотный рассказ: почему крест, почему Чаша, почему яичко пасхальное - это же очень хорошо!

- Могут ли использоваться созвучные времени приемы проповеди или мы должны оставаться архаичными и не идти на поводу у моды?

- Не далее как две недели назад, мы посидели, пообедали с Юрием Шевчуком. На следующий день он идет на свой концерт и говорит о православном Рождестве. И я убежден в том, что одно доброе слово о Православии, сказанное таким человеком, для людей нецерковных значит больше, чем десять моих лекций.

- Для меня, как для стороннего наблюдателя, Вы едва ли не единственный заметный православный миссионер. Существует ли в нашей Церкви системный подход к делу миссии?

- Я не знаю. Я не являюсь сотрудником миссионерского отдела или отдела по работе с молодежью. Я не знаю, что там делается. Парадокс моей ситуации в том, что за моей спиной ничего нет. Приезжаю я на Украину, и там националистические газеты пишут, что приехал "агент Москвы". Да, к сожалению, я не агент Москвы. Москва меня никуда не посылала. Если я приезжаю, значит, есть местный интерес, здесь люди зовут.