Я люблю афоризмы. Иногда я их сочиняю. Вот один из моих афоризмов: самые лучшие книги и фильмы, которые делают сейчас в Америке - это либо диагноз, либо приговор.

Кто сказал, что в США больше не пишут великих книг и не снимают великих фильмов? Рассмейтесь ему в лицо, и пообиднее. Телероман С. Кинга "Буря столетия" - великая книга, и по ней снят великий фильм, если режиссер сумел сделать все в точности так, как написал Кинг. Это жестокий диагноз, и это приговор. Не только американцам - всем нам. Всем нашим ценностям, всем верам, всем упованиям (кроме одного, без которого все остальное - пыль… о чем, собственно, и пишет Кинг).

Дальше я займусь спойлерством (потому что без него разговор о книге будет невозможен), и если кто-то боится испортить себе впечатление от книги (а она таки ПРОИЗВОДИТ впечатление, уж вы мне поверьте!), то пусть он дальше не читает, а возьмет и откроет собственно кинговский телероман. Когда он закончит, мы вернемся к разговору.

Завязка, в общем, более-менее традиционная для Кинга и вообще всего жанра американской готики. Новая Англия, один из островов близ материка, маленький городок рыболовов, благопристойных, трудолюбивых и порядочных людей. В лучших традициях новоанглийских WASPов. Даже тюрьмы на острове нет - незачем; если кто-то напивается и хулиганит, констебль Майкл Андерсон сажает его в самопальную маленькую камеру на складе своего магазинчика, пока он не проспится. Несколькими точными и сочными мазками Кинг передает самое симпатичное, что есть в городке Литтл-Толл-Айленд - чувство общины, дружбы и взаимопомощи. Все всех знают, все друг к другу хорошо относятся. По воскресеньям вместе ходят в церковь, во время зимних бурь все вместе прячутся в убежище…

…Зимняя буря такой силы, какой еще не знали эти места, и жестокие убийства, совершенные чужаком по имени Андре Линож, рушат всю эту идиллию. Чужак терроризирует город, убивая людей по одному, в беспощадной снежной мгле, и с каждым убитым оставляя ультиматум: "ДАЙТЕ МНЕ ТО, ЧТО Я ХОЧУ, И Я УЙДУ".

Он хочет преемника. Ребенка, которого превратит в нечто подобное себе. Новое вместилище для бесов, которые в нем живут (Фамилия Linoge так же прозрачна, как и имя Льюиса Сайфера в "Сердце Ангела" - Кинг сам ее и расшифровывает). Но, как и все сделки с дьяволом, эта должна быть добровольной. Пусть и под жестоким давлением, но люди сами должны совершить выбор. Они сами должны отдать ему одного из детей города.

Он не сомневается в успехе, и шансы Майка Андерсона победить его исчезающе малы (они есть, и об этом мы поговорим дальше). Он знает о жителях городка все; самые мрачные и смрадные их тайны, которые он время от времени выдает всей общине, подобны точным ударам, нанесенным пальцами каратэиста: человека парализует синячок размером в пятак. Люди обращаются внутрь себя - и не находят, на что опереться перед лицом его силы: там вонючее вязкое болото. На второй день бури измученные ужасом горожане по его зову приходят в зал заседаний мэрии (на стене плакат "Будем верить в Бога и друг в друга") и выслушивают его требование: или они отдают ему одного ребенка - которому он ничего плохого не сделает, ему суждена долгая и богата жизнь - или он уничтожает ВСЕХ жителей городка. Мужчины, женщины, дети, - все, как гаммельнские крысы, войдут в ледяной бурный океан, и прилетевшие после бури спасатели никого не отыщут.

Зная Кинга и зная Америку, с этого места я поняла, чем кончится. Напрасны все слова и действия единственного, кто пытается сопротивляться - Майка Андерсона. И, конечно, именно его сын окажется принесенным в жертву (кстати, ИМХО, тут Кинг немного недогнул: а стал бы Майк так сражаться за чужого ребенка, сражаться даже после того, как сдадутся его родители? По-моему, такая постановка вопроса была бы куда круче).

Кстати, Майк и Молли Андерсоны представлены в телеромане как единственные праведники: только про них Линож не может сказать никакой гадости. Нет, это не идеальные люди, у них свои слабости и недостатки, но никаких темных пакостных тайн за ними действительно не водится. Во всяком случае ничего такого, чем можно было бы ударить их, разгласив это публично. Единственное, что он находит - это то, как Майк в юности смошенничал на экзамене (вспомним свою студенческую молодость и улыбнемся). Он сам понимает, насколько это несерьезно, и больше не пытается. Майк и Молли, конечно, не святые - но праведники в ветхозаветном смысле слова. И, конечно, выбор Линожа - Ральфи, сын Майка и Молли, - это месть людям, над которыми он почти не властен.

Самая напряженная и страшная сцена в романе - это сцена, где горожане совещаются о принятии условий Линожа. Такой сцены не постыдился бы Дюрренматт (а, кстати, похоже на "Визит старой дамы"). "Я не вижу у нас выбора, если мы верим, что он может сделать так, как он сказал…" - вот, как говорят чтогдекогдашники, "ключевая фраза" романа. Если мы верим, что дьявол имеет над нами полную власть - то у нас действительно нет выбора.

Вопрос в том, верим ли мы? Жители Литтл-Толл-Айленда верят. И не желают слушать слов Майка (имя - намек на имя пророка Михея или мне показалось?): "когда ты станешь на эту дорогу, каждый следующий шаг легче предыдущего".

Дело Майка безнадежно в мире, который верит только в материальную силу или в компромисс. "Единственный ответ, который у него есть - не имеет смысла. Это - доблесть правильного поступка". Но его сограждане - люди нашего века. Они видят, что сила Андре Линожа вполне материальна. "А что, если он начнет тыкать вокруг своей тростью?… Что тогда? А мы будем падать, как мухи на подоконник…" А вот слова Майка о проклятии и вечной погибели для них - просто слова, хотя они и зовут себя христианами. "Ты говоришь так, Майк, как будто это человеческое жертвоприношение… А по мне, это больше похоже на усыновление…"

И они верят в компромисс. В то, что всегда можно найти решение, которое устроит всех. Слова "общее благо", которые произносит Линож, выдвигая свое требование, действуют на людей острова как заклинание. Бесплодна даже попытка Майка настоять на том, чтобы судьбу детей решали только их родители: каждый хочет избавиться от ответственности, возложив ее на всех. "Для чего же тогда община, если не затем, чтобы помочь людям, когда случается что-то по-настоящему страшное? Когда нет ни одного достойного выхода?" Героиня Кинга сама не понимает (а скорее - не хочет понимать), каким издевательством над понятием христианской общины являются ее слова. Доброжелательная улыбка Новой Англии, как это нередко бывает у Кинга, оборачивается звериным оскалом. Христианская община без Христа - это стая товарищей, повязанная круговой порукой.

Отмечу два момента. Первый: когда Линож начинает серию разоблачений, вбивая в единство общины клин за клином: тайный аборт, азартные игры, воровство, торговля марихуаной - никому из "обвиняемых" не приходит в голову опустить голову или даже встать на колени со словами покаяния: "Исповедуюсь Богу Всемогущему, и вам, братья и сестры, что я тяжко согрешил мыслью, словом, делом и неисполнением долга. Моя вина, моя вина, моя великая вина. Поэтому прошу блаженную Приснодеву Марию, всех ангелов и святых, и вас, братья и сестры, молиться обо мне ко Господу Богу нашему". Я не знаю, есть ли в чине методистской службы покаяние. Но ни одному из героев романа не приходит в голову покаяться. На это готов Майк, если дело дойдет до него, но Линож слишком умен, чтобы давать Майку шанс всех спасти.

Второй момент: Майку нечем крыть, когда встает вопрос о том, что Линож может убить всех детей, и оставить в живых взрослых. "Как мы будем жить после этого?" - спрашивают сограждане, и он не знает, что сказать. Он не вспоминает о первохристианских мучениках, о Софии и трех ее дочерях, о безымянной иудейской матери, на глазах которой слуги Антиоха замучили семерых ее сыновей… Он не выдергивает у преподобного Боба Риггинса Библию и не зачитывает увещевание этой женщины, к своему последнему сыну: твердо смотреть в лицо смерти. Он не вспоминает об Аврааме, готовом принести в жертву своего единородного сына, и о Единородном Сыне, жертва Которого искупила всех нас для Воскресения и Жизни Вечной. "Боже мой, Майкл Андерсон, это же дети! У тебя что, сердца нет? Мы не можем дать ему убить детей!" - кричит одна из матерей, и Майклу остается только молчать. Он тоже недостаточно христианин, чтобы настаивать: да, потому что смертию можно попрать смерть, и сущим во гробех дарован живот. Майк праведник, но какого-то саддукейского толка. Он готов идти до конца, но не готов вести других. У него есть вера, но нет надежды. И только после того, как все решено и дьявол уносит мальчика, Майк взывает к небу: "Верни его! Я люблю его… Смилуйся!"

И небо молчит, возвращая ему его же слово, сказанное жене после голосования: "Поздно". Он мог еще драться. До конца, до крови, до смерти - своей или чужой - за своего сына: со всем городом, с собственной женой, с самим дьяволом. Но он не был готов зайти так далеко. Он слишком "островитянин", он верит в демократию и "общественное благо". И, видимо, поэтому он наказан тяжелее всех. Семь лет спустя он видит своего сына. Живым. Воспитанником дьявола. Чудовищем. "Нельзя продать Сатане половинку души" - говорят испанцы. Книга Кинга - именно об этом. И она очень актуальна сейчас.

Если кто-нибудь начнет разговор о том, что это-де характерная для американского протестантизма модель христианства, а нас, "правильно" верующих, не касается - предупреждаю, виртуально дам в бубен. Касается, и еще как. Жители Литтл-Толл-Айленда методисты, а мы - православные, католики, реформаты или кто-то еще, но все мы дети ХХ века с его главными фетишами: благо общества, прогресс, гуманизм. Сами по себе эти ценности вовсе не плохи (как не плохи сами по себе были ценности прошлых веков: доблесть, честь, верность). Они плохи, когда превращаются в фетиш. Когда подчиняют себе то, что им не принадлежит: душу.

Андре Линож не дурак, он знает, как брать человека не только на то, что в нем есть плохого (это слишком примитивно), но и на то, что в нем есть хорошего. Например, родительские чувства или общинная спайка. Или демократия. Или порядок. "Бурю Столетия", написанную в 1997 году, можно считать романом-предупреждением: ведь только что на наших глазах Америка принесла человечность в жертву "общественному благу". Своему, естественно. После событий 11 сентября действительно верится, что Линож может перевернуть наш любимый городок вверх тормашками. Ему даже не придется тащить из нас наружу все неприглядное содержимое нашего нутра - мы сами с удовольствием друг друга потрошим. Может ли он нас терзать достаточно сильно, даже убивать? - это уже не вопрос. Вопрос: будем ли мы сопротивляться или покорно превратимся в то, чем он хочет нас видеть?

"Я здесь потому, что на островах народ умеет объединяться для общего блага, когда это надо…" - издевательски говорит Линож жителям города на общем собрании. Умалчивая о том, что называет общим благом и в чьих интересах люди должны объединиться. Дьяволу нельзя продать половинку души. Единственно правильное решение может выглядеть невозможным, оно может быть страшным (ведь было же страшно Христу в Гефсимании), но оно есть. Всегда.