Если бы в “Русском вестник” появилась статья, говорящая о том, какой я блудник, стяжатель, лицемер – я бы попробовал заставить себя направить в газету благодарственно-покаянное письмо: “Спасибо, братья, за обличение и вразумление. Простите меня, окаянного, и помолитесь обо мне!”. Но когда речь идет об обвинении в ереси, когда обо мне пишут - «хищный волк в овечьей шкуре, расхищающий стадо , а о моих книгах говорят, что это «наиболее полное из всех возможных богохулений, наиболее законченное из всех возможных богоборчеств” – православные правила велят защищаться. Слишком дорого для меня право служить Православию, чтобы позволить так вот просто отторгнуть меня от него любому сочинителю.

Для начала меня обвиняют в том, что я читаю оккультную литературу. Это правда – читаю. Но ведь читаю-то я ее ради того, чтобы защищать Православие от нападок оккультистов. Если “Русский вестник” изобрел новый способ полемики, исключающий знакомство с текстами и аргументами противной стороны – надеюсь, своим открытием он поделится со мной.

Если за это вы готовы анафематствовать меня – то заодно уж анафематствуйте и св. Иринея Лионского, книга которого «Против ересей» построена на тщательном изучении оккультно-гностической литературы и полна выписками из нее. Обличите в том же и св. Епифания Кипрского, который также свою антиеретическую книгу «Якорь» построил на изучении гностических источников. Неужели не понятно, что, запрещая православным богословам знакомиться с оккультной писаниной, вы обезоруживаете Церковь? Зачем правила, запрещающие хранить и читать еретические книги людям, неискушенным в богословии, вы прилагаете к тем, кто защищает Православие от этих самых ересей? Анафематствуйте уж тогда всех преподавателей сектоведения, истории религии, сравнительного и основного богословия в наших семинариях¹.

Беляков предлагает просто сжигать оккультные книги и отлучать оккультистов от Церкви – “Вот и вся полемика!”. По счастью, Церковь никогда этим не ограничивалась. Ереси преодолевались всерьез лишь тогда, когда появлялись богословы, способные рациональными аргументами опровергнуть лжеучение. Даже анафемы Вселенского собора оказалось недостаточно для преодоления арианства – пока не появились (лишь поколением позже) св. Василий Великий, св. Григорий Богослов, св. Григорий Нисский. А столетием раньше в Антиохии двух соборов не хватило для обличения ереси местного митрополита Павла Самосатского. Ситуация изменилась в 269 г.: “До сих пор, на обоих предшествующих соборах ортодоксальные члены собора, хотя и чувствовали неправославие Павла, но не могли изобличить его в этом с бесспорной для всех убедительностью. Павлу, как человеку образованному и изощренному в словесных препирательствах удавалось искусно маскировать еретичность своих взглядов и обезоруживать своих противников. Но вот теперь Павлу с его софистическими уловками противопоставлен пресвитер Малхион, человек высокообразованный и бывший начальником антиохийского философско-софистического училища. Ему-то, наконец, и удалось путем блестящей диалектики разоблачить пред отцами собора всё неправославие Павла"².

Так что нужно знать аргументы еретика и уметь их опровергать не глоткой, не громогласной анафемой, а диалектикой мысли. Без мысли, без богословского разума, знающего и позицию оппонента, и православное предание, и законы логики – невозможно защитить православие.

Поэтому Церковь отвергала попытки свести богословие к повторению древних цитат – даже если такие попытки исходили от Святых. Вспомним еще один эпизод церковной истории, который римскому писателю Анастасию Библиотекарю рассказал его друг св. равноапостольным Кирилл. Св. Фотий, патриарх Константинопольский любил достойную богословскую дискуссию. В свое время, еще будучи мирянином и преподавателем Константинопольского университета, он услышал, что Константинопольский патриарх св. Игнатий отрицает логику (по оценке современного историка, патриарх "Игнатий был суровым моралистом со склонностью презирать интеллект"³). Тогда св. Фотий придумал небольшую ересь ("о двух душах"), просто для того, чтобы посмотреть, как патриарх сумеет с ней справиться без помощи логики⁴ и попросил Константина Философа посмотреть на реакцию Игнатия⁵.

Тогда это была назидательная шутка. С «Русским вестником» св. Фотий вряд ли стал бы шутить.

Реализация программы “Русского вестника” сделает нашу Церковь бездумной и безгласной, умеющей защищать свою веру лишь одним механическим жестом: движением руки, отправляющей книгу в костер. Сын Церкви и ее друг не пожелает видеть Церковь столь странно разоруженной. Если же человек последует путем, предложенным Беляковым – то появятся лишь новые фарисеи, то есть такие люди, которые, войдя в Церковь, сменили не предмет веры и любви, а предмет ненависти. Не в Церковь как тело Христово войдет он – он окажется “во мгле, где мысли – тени, где рядится верой злость…” (Н. Коржавин).

Беляков возмущается моими словами о том, что изучение оккультизма помогает лучше понять православие. Конечно, такая фраза может исходить от любого колдуна. Но я же вполне четко поясняю, что именно имею в виду: «Вообще многое в самом христианстве становится яснее, если сопоставлять его с оккультизмом. Дело в том, что теософия в некотором смысле — природный враг христианства. Никак не понять смысл неуклюжего черепашьего панциря, если не знать о ее природных врагах. Если у черепах толстый панцирь — значит, у кого-то слишком острые зубки. Если у христианства толстый панцирь догматов — значит, было от чьих зубов защищаться. Новозаветные книги явно полемичны. И как любые полемические сочинения, их нельзя вполне понять, если не знать, какие идеи и доводы выдвигали оппоненты, на какие положения церковной веры они нападали… Именно в полемике с древним оккультизмом гностиков писались апостольские послания и Евангелия. Именно гностицизму противостояли все христианские авторы I-III веков. И в полемике с оккультистами Церковь уясняет свою веру, уясняет служение и учение Христа» (Сатанизм для интеллигенции. т.1. с.3).

Беляков восклицает: «Приведите хоть одно послание апостольское, которое бы содержало полемику с оккультистами! Не приведете!». Зачем же такая самоуверенность? Таковым является всё послание ап. Иуды. Да и тексты ап. Павла бывают непонятны без знания оккультных доктрин. Например: «Глупых же состязаний и родословий и споров о законе удаляйся» (Тит 3,9). «Родословия», упомянутые здесь, - вовсе не споры о семейных хрониках. Речь идет о «родословиях эонов», типичных оккультно-гностических играх в «космическую иерархию». А знаменитые слова ап. Павла – «Не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святого Духа, Которого имеете вы от Бога?» (1 Кор 6, 19)? Это именно полемика с языческим, оккультным и гностическим представлением о том, что тело есть тюрьма для души, заключенной в него за свои предшествующие грехи. Знаменитый «гимн любви» ап. Павла есть жесткое обличение гностиков, уповавших на достаточность оккультного «знания». Да и все предупреждения против «лжеучителей», которыми полны апостольские послания – это предупреждения не против ереси ариан или протестантов, но против ереси гностиков, то есть – оккультистов, на свой лад перевирающих Евангелие.

Далее г-н Беляков совершает очевидный подлог. «Кураев утверждает, что недостатки перевода священного Писания приводят к искажению его смысла, так, что притча о сеятеле принимает “кощунственно-непонятный смысл”. Понимает ли господин Кураев, что есть святое Евангелие? Нет, не понимает, если думает, что слова святого Евангелия могут иметь кощунственный смысл». Здесь банальная подмена: я говорю о переводе, мой критик – сразу о самом Евангелии. В переводах же могут случаться неудачи. Вот что написано в моей книге «Протестантам о православии» (с. 16): «Стремление сделать кальку, буквально-подстрочный перевод порой делает текст не просто непонятным, но даже и придает ему совершенно ложный смысл. До сих пор замешательство многих православных вызывает церковно-славянский перевод притчи о сеятеле: “Потом же приходит диавол и вземлет слово от сердца их, да не веровавше спасутся” (Лк. 8,12). Прочитает батюшка по славянски этот евангельский отрывок, начинает тут же импровизированную проповедь, и вот, дойдя до этого стиха, с изумлением обнаруживает нечто странное. И порой рождаются весьма “диалектические” толкования: мол, если бы человек веровал, но грешил, то он не мог бы спастись, а если он не будет веровать, то он не будет судим так строго, и потому сможет быть спасен как язычник... Славянский перевод лишь буквально передает греческую конструкцию. Синодальный русский перевод дает как будто противоположный текст: “чтобы, не уверовав, не спаслись”. Греческая же конструкция имеет тот же смысл, но она использует имеющуюся в греческой грамматике конструкцию двойного отрицания: одна отрицательная частица относится сразу к двум глаголам, точнее к каждому из них. Славянский переводчик знал эту конструкцию, хотел ее привить и к славянскому языку, но она здесь не прижилась, и в результате текст этого стиха стал кощунственно-непонятен».

Где здесь хула на Евангелие? Или Беляков считает, что Евангелие так прям и было написано апостолами на церковнославянском?

Если бы я читал труд г-на Белякова столь же недобрым глазом, как он – мои, я бы обвинил его в проповеди монофизитства. В моем суждении о том, что «Евангелие есть произведение человека, явившего нам образ Христа, только написанный не красками, а словами», он видит «образец глубочайшего непонимания Кураевым того, что есть святое Евангелие Но Кураева опровергает ап. Павел, который говорит: “евангелие, которое я благовествовал, не есть человеческое”». Вырванные из библейского контекста слова ап. Павла оказываются противоречащими не мне, а ап. Луке – который прямо называет именно себя, человека, автором написанного им Евангелия («Первую книгу написал я к тебе, Феофил, о всем, что Иисус делал и чему учил» (Деян.1.1)). По учению Церкви (нигде мной не оспоренному), евангелия есть книги, написанные людьми по вдохновению Духа Святого. Не случайно – в отличие от католиков – чтение Писания в православных храмах предваряется не возгласом «Слово Божие!», но возглашением: «От Луки (Матфея, Иоанна…) святаго Евангелия чтение». Если Беляков отрицает человеческое авторство Евангелий - он умаляет человеческое начало в жизни Церкви, то есть богочеловеческого тела Христова и тем самым впадает в ересь экклезиологического монофизитства. Или он, подобно мусульманам, полагающим, что Коран упал с небес, считает, что таково же было и происхождение Евангелий?

Кроме того, приведенные им слова апостола не имеют никакого отношения к книгам евангелистов: Павел говорит только о своей проповеди; о том, что ее источником служит явление ему воскресшего Христа на пути в Дамаск: «евангелие, которое я благовествовал, не есть человеческое, ибо и я принял его не от человека, но чрез откровение Иисуса Христа… Из апостолов я не видел никого» (Гал. 1,11-19). Тем самым ап. Павел подчеркивает, что он познал Христа без посредства других апостолов. Как видим, ап. Павел отличает себя от других апостолов и на основании этих его слов никак нельзя судить о трудах евангелистов. Беляков же пробует этим словам придать ровно обратный смысл: мол, Павел их относит и ко всем другим ученикам Христа. Если придать его словам то значение общецерковного догмата, которое придает им Беляков, то нам придется исключить из Священного Писания Евангелия от Луки и от Марка – ведь эти два апостола не были учениками Христа во дни Его плоти, и писали по рассказам других апостолов. В таком случае их повествования есть «человеческие» – а, значит, доверия Белякова не заслуживают.

Далее Беляков пишет восхитительно: «Несуществующее учение Спасителя якобы о себе Самом выдумано г. Кураевым». Но если не о Себе Самом, то о чем же говорят слова Христа: «Я и Отец одно»; «Я -свет миру»; «Я – путь, истина и жизнь», «Я - хлеб жизни» и многие другие? Христос действительно прежде всего учит о Себе как о тайне воплотившегося Бога. Беляков спутал смысл выражений “учение о Себе” и “учение от Себя”. Верно – Христос говорит не от Себя, но от Отца, точнее, Он есть человеческий глас всей Троицы. Но при этом говорит все же более всего о Себе.

Далее мой критик приводит мою фразу: «“В нравственной проповеди Христа просто нет ничего нового”; “Что нового в учении Христа” – без зазрения совести вопрошает господин “богослов”».

Во всех своих книгах я поясняю, что Христа нельзя воспринимать просто как учителя. Те, кто смотрят на него нецерковно, желают позаимствовать некое “учение Христа”, понимаемое чисто моралистически – не принимая ни тайны Его Богосыновства, ни Его жертвы, ни Его чудес. Но инаков церковный взгляд на Спасителя: “Большинство все значение Христа усматривает в его учении, забывая о том, что Христос приходил на землю вовсе не для того только, чтобы сообщить людям несколько новых истин. Нет, Он приходил, чтобы создать совершенно новую жизнь человечества, то есть Церковь”⁶. Новомученик архиеп. Илларион (Троицкий) подтверждает: “Сама Церковь разве смотрела на своего основателя как на одного из учителей человечества? Разве усматривала она в Его учении существо Его дела?.. Гностики учили, что два завета от разных богов ведут свое начало. Новый завет, следовательно, по их мнению, содержит в себе именно новое учение, прямо противоположное учению ветхозаветному. В полемике против Маркиона богословы второго века подробно раскрывали, что новый завет ветхого не отменяет; наоборот, весь новый завет уже предсказан в ветхом. “Пророки знали новый завет и возвещали его” (св. Ириней Лионский. Против ересей. 4,9,3). “Все учение и все страдание Господа нашего предсказано пророками” (там же, 4,34,1). Следовательно, в смысле учения новый завет ничего нового по существу, совершенно нового, не дает…Сущность Христова дела не в учении, а потому явная бессмыслица и даже кощунство ставить Христа в разряд учителей-мудрецов рядом с Буддой, Конфуцием, Сократом… Христос не писал. Он приходил на землю вовсе не за тем, чтобы писать… Сущность дела Его не учение, не написание книги, например, полного курса христианской догматики. Нет, Его дело – не книжное. Христос создал Церковь”⁷.

И самое авторитетное свидетельство - апостольское: то, что отношения апостолов со Христом не укладываются в схему “учитель-ученики”, видно из того, что ни в “Деяниях”, ни в посланиях они ни разу не пересказывают проповедей Христа.

Означает ли это, что Христос не учил, не проповедовал? – Конечно, нет. Но Его проповеди невозможно понять, Его заповеди невозможно исполнить, если не соединиться с Самим Христом, если не исповедать Его Воплотившимся Богом и не причаститься Ему. Поэтому даже нравственные заповеди Христа говорят о Нем: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга, как Я возлюбил вас». И заповедь о любви к врагам невместима для человека, если он вне Христа. Но если человек причастится Христу, если откликнется на призыв – «пребудьте в любви Моей» (Ин. 15,9) - то сможет исполнить и повеление о любви к тем, кого так привычно ненавидеть: к врагам. То, что кажется «новой моралью», на самом деле является приглашением к Таинствам. Это не «мораль», это – следствие преображения души в свете Христовом. Всё, к чему призывает нравственная проповедь Христа, провозглашалось и раньше. Но было недостижимо без помощи благодати Христовой. Поэтому новизну Нового Завета нельзя представить в виде цитаты, перенесенной в светский учебник по «Истории этики».

Христос точнее и возвышеннее формулирует нравственно-аскетические заповеди, чем Ветхий Завет, но это как раз не является радикальной новизной. Именно когда Христос уточняет заповеди Ветхого Завета, Он поясняет, что «не нарушить пришел Я закон». Подумайте сами: разве призывы к очищению сердца от похоти и к удержанию от гнева (именно в этом редакция «Русского вестника» видит радикальную новизну новозаветной этики) не были известны Пророкам? Зачем вы забыли ветхозаветный запрет на гнев – “Не гневайся за всякое оскорбление на ближнего” (Сир. 10,6) и на похоть (“Не ходи вслед похотей твоих и воздерживайся от пожеланий твоих… Не засматривайся на красоту женскую” – Сир. 18,30 и 25,23)? Дерзнете ли вы утверждать, что пророк Давид, молившийся “сердце чисто созижди во мне, Боже”, не просил Бога очистить его сердце от блудной страсти?

От нерассудительности и бессовестности разбираемой публикации можно только придти в восторг. Нужно иметь изрядную долю дерзости, чтобы написать: «Почему г. Кураев стесняется предупредить читателя, что Ориген еретик?». Дело в том, что в моей книге «Сатанизм для интеллигенции» есть глава, посвященная Оригену. Глава носит название «Ориген: анафематствованный мученик» и включает в себя подглавку «Логика ереси». Можно даже не читать всю книгу – но достаточно лишь открыть оглавление, чтобы заметить, что я не скрываю от читателя, что Ориген был еретиком.

Но Ориген – слишком важная фигура в истории Церкви, чтобы просто ограничиться повторением анафемы в его адрес. Напомню слова крупнейшего церковного историка В. Болотова. Приведя в одном письме некоторые основные вехи истории оригенизма, он сказал: "Из этого Вы, может быть, не узнали, кто был Ориген, но, может быть, почувствовали, насколько велик он был и насколько узловато (если выразиться так) было его учение, если пред ним благоговели и святые вселенские учители и проклинали его соборы"⁸. Без Оригена мы не поймем очень многого ни у Святых Отцов, ни у еретиков. О том, как много доброго сделал для Церкви этот увлекающийся и ревностный проповедник, можно узнать из «Благодарственной речи Оригену», составленной его учеником св. Григорием Чудотворцем. И потому нормой в богословской литературе является цитирование Оригена как верного свидетеля церковного предания по весьма многим вопросам – без обязательного всякий раз предупреждения о том, что были у него и ошибки⁹.

Еще более авторитетный (хотя по своему и разительный) пример неупоминания о еретичности писателя не то что при его цитировании, но и просто при его издании – это умолчание св. Феофана Затворника, составителя сборника “Добротолюбия”, об осуждении Евагрия Понтийского Пятым вселенским Собором. Из трудов Евагрия состоит немалая часть первого тома “Добротолюбия”. Но вступительная заметка св. Феофана к творениям Евагрия никак не предупреждает о еретичности этого древнего писателя. Беляков осуждает меня за цитату? Пусть заодно осудит св. Феофана за перевод и издание…

Если уж «Русский вестник» декларирует такую строгую позицию, по пусть он ее прежде применит в своей собственной работе. Почему, например, он поместил на свою обложку портрет генерала Брусилова вкупе с хвалебной статьей о нем – не предупредив читателя, что Брусилов был оккультистом (его жена – Желиховская, написала биографию Блаватской), что он изменил своей воинской присяге, отказавшись поддержать Императора, когда тот просил защитить его от бунтовщиков в феврале 1917, а затем и просто предал Россию, перейдя к красным?..

Но у Белякова и редакции «Русского вестника» взгляд замылен непонятной неприязнью к моим трудам. Это сказалось и в том странном обстоятельстве, что в высказанной мною надежде на обращение русских протестантов в православие было усмотрено экуменическое стремление соединить ересь и православие. Я выразил надежду, что русские протестанты после ознакомления с православием если и не перейдут в него, то хотя бы будут защищать православие от нападок со стороны протестантов американских. Я выразил надежду, что это движение протестантов к православию (но не православия к протестантизму) начнется, я говорил, что оно уже произошло во многих русских душах – а меня опять обвиняют в ереси.

Господа газетные богословы! Ну почитайте вы те страницы церковной истории, которые повествуют о том, как св. Василий Великий сближался с полуарианами ради того, чтобы постепенно удалить их от чистого арианства и перевести их в православие¹⁰. И ему тоже приходилось слышать в ответ хулы от «некоторых из числа чрез меру у нас православных» (св. Григорий Богослов. Слово 3): «Многие порицают нас, называя некрепкими в вере, и одни обвиняют нас в нечестии, а другие в робости» (он же, Письмо 41. К Василию Великому). Однажды некий монах на трапезе обвинил Григория и Василия: "Один изменяет вере тем, что говорит, а другой тем, что терпит это». Св. Григорий отвечал, что истину Святой Троицы можно проповедовать, и не прибегая к тем выражениям, которых требовал этот монах, "потому что истина заключается не столько в звуке, сколько в мысли. Но Церкви великий урон, если с одним человеком изгнана будет истина. Такой бережливости не одобрили присутствующие, возопияли же на нас, что ограждаем более робость свою, нежели учение Церкви»¹¹.

Но что Белякову до опыта Отцов! У него один аргумент: «Раззудись плечо, размахнись рука!».

Если Беляков утверждает, что мои труды подталкивают людей в оккультизм, протестантизм и вообще в погибель, то придется мне взять пример с апостола Павла и «в безумии» (2 Кор. 11,23) защищать как возможность продолжать мое служение Церкви, так и то, что моя работа в Церкви не губит души людей. Вот мой вопрос к г-ну Белякову: сколько протестантов Вы лично обратили в православие? Умеете Вы это делать? Нет? Ну, так не мешайте тем, которые - Богу споспешествующу - это умеют. Вы встречали людей, которые после прочтения моих книг ушли из православия в протестантство? Я же знаю даже монахов и священников, которые некогда пришли из протестантизма в православие не без влияния моих книг – тех самых, о которых Беляков пишет, будто «произведения Кураева пропитаны смертоносным ядом неверия». Попросить их прислать соответствующие свидетельства г-ну Белякову?

То же скажу и в ответ на обвинение в мой адрес, будто я толкаю людей в оккультизм (“он сам глотает яд и другим предлагает”). На Божьем Суде сможет ли г-н Беляков указать во свидетельство того добра, что он сотворил на земле, на тех людей, которых он перевел из оккультизма в православие? Я же знаю о многих людях, которые через чтение моих книг пришли в Церковь – осознав вредоносность своих былых оккультных увлечений.

Не боится ли Беляков на том Суде предстать перед людьми, которым именно его статья помогла закоснеть в оккультизме? Ведь я пишу о несовместимости православия и оккультизма, а сектанты, чтобы уйти от неприятного для себя выбора, без конца твердят: «это, мол, один дьякон Кураев такой фанатик, а вообще-то православная Церковь хорошо относится к Рериху». И тут на глаза им попадется статья «Русского вестника» о еретичности Кураева. Они с радостью воспроизведут этот тезис в своих пересудах и в своих изданиях. И что же будет с теми душами, которые поверят этой клевете? И что они скажут в свое оправдание перед Христом на вопрос – почему не вняли голосу Церкви? Скажут: “Анафемам, возглашаемым приходскими батюшками и церковными листками, мы не поверили, потому что в них не было ни знания текстов наших оккультных учителей и их доктрин, ни опровергающих их внятных аргументов. А Кураеву не поверили потому, что хотя и цитаты, и аргументы у него были, но о нем же сами православные сказали, что ему верить не стоит. Да вот он - этот Беляков. Он и сказал! С него и спрос!”.

А если поверит какой-либо приходской священник этой клевете? И при случае откажется для своего храма закупить мои книги. Целый город может остаться с рериховскими активистами – но без православного ответа им. И статья Белякова вряд ли вернет рериховцев в Церковь. И чья же будет вина, если они свою жизнь проживут мимо Церкви?

Богословие – вещь опасная. Ошибка теолога может стоить вечной жизни сотням душ. Не имея церковного благословения и образования, лучше все же в эту область не вторгаться с той смелостью, с которой это делает “Русский вестник”.

… Скажете, гордыня сквозит в этих моих словах, сравнивающих мой труд в Церкви с трудами Белякова. И будете правы. И авторское тщеславие, и гордость, конечно, есть во мне. Любой человек, знающий меня, подтвердит, что ореола святости вокруг меня нет. Но в хаосе мой души есть и та грань, которой я все же желаю служить Христу и – вопреки моим грехам, в том числе и греху гордыни - служу Ему. И позвольте уж мне не отрекаться от того малого света, который все же есть в моей жизни, и который только и придает ей хоть какой-то смысл. Это свое право служить Христу отстаивал «в безумии» ап. Павел, его же защищал св. Григорий Богослов перед теми, кто лишь свой способ проповеди православия считал приемлемым для Церкви: «Какой слепец узнавал видящего? Кто, не двигаясь с места, догонял бегущего?.. Недавно был обезьяна, а теперь стал львом... И ты, ревнитель строгости, нахмуривающий брови, и самоуглубляющийся в себя! За что охуждаешь мою речь, дела ближнего измеряя своею мерой? Не сходятся между собою пределы Мидян и Фригиян; не одинаков полет у галок и орлов»¹². «Но что и против кого пишешь ты? Пишешь против человека, которому также естественно писать, как воде течь, а огню греть. Какое безумие! Коня вызывешь, дорогой мой, померяться с тобой на бегу на равнине; бессильной рукой наносишь раны льву»¹³.

Так что, защищая себя, я не только грешу. Но еще и исполняю заповедь ап. Павла, призывавшего христиан подражать ему (Филип. 3,17)…

Венчается опус Белякова прямым безмыслием. Он приводит выписку из моей книги «О нашем поражении»: «На смену Евангелию, официально все еще чтимому, приходит иной идеал — и вместе с ним на место человека заступает Масса, умерщвленная своим идеалом. По выводу Г. Ваганяна, “в культурном аспекте наше столетие — постхристианское потому, что у человека нет больше возможности стать христианином. Основные регулятивы нашей культуры, то есть то, что определяет наше самопонимание, делает нас недоступными для христианского благовестия”». Этот текст Беляков называет «подлым богоборческим бредом, выдаваемым за богословие».

Да разве не об этом боль всех православных людей – что в массовой культуре, насаждаемой безбожным государством, в мире, где общественные стереотипы, нормы и идеалы создаются НТВ, нет места для Евангелия? Разве не об этом предупреждения Апокалипсиса – что тот, кто пожелает быть верным Евангелию, в “последние времена” должен будет уйти “в пустыню”, оказаться вне мира официальной культуры и идеологии? Если человек будет воспитан только школой, только рекламой, только телевидением, только шоу-культурой – то он не встретится со Христом. Об этом я говорю, а в ответ слышу: “предтеча антихриста!”.

Ну что Беляков мне кричит: “Еще возможно сегодня христианское благовестие!”. Кому он сам благовествует о Христе? И как можно приписывать мне утверждение, что проповедь о Христе сегодня невозможна, если я ежедневно этим и занимаюсь?! Только за 1997 г. я посетил с проповедями 53 города России, Украины, Сербии, Черногории и Боснии, к осени 1998 г. побывал уже в 30 городах России и Украины. И это – не считая двух-трех ежедневных лекций в университетах Москвы в те половинки недель, на которые я возвращаюсь домой…

Одна из лекций, которые я постоянно читаю, называется «Устарел ли Новый Завет?». В ней я полемизирую с оккультистами, ожидающими некий «третий Завет». Основные тезисы этой лекции составили статью «Завет Новый и Последний» в книге «Если Бог есть любовь». И как же можно заявлять, будто именно я «выкидываю святое Евангелие как изношенную вещь»?!

Я согласен с Розановым, что Апокалипсис – книга “антихристианская”. Антихристианская она не в том смысле, что противоречит церковному учению и Евангелиям. Антихристианская она потому, что гневно обличает теплохладность христиан, потому, что именно на христиан возлагает она ответственность за то, что мир все же окажется уязвимым для антихриста. Не сейчас (как бы в оправдание, задним числом) я предлагаю это толкование той фразе Розанова, которую я согласно процитировал, и которая возмутила Белякова. Вот с. 366 первого тома «Сатанизма для интеллигенции»: «Христиане устали быть христианами — вот почему ослабеет свет. Христианам захотелось быть еще кем-то, захотелось попробовать подзабытой языческой духовной “экзотики” — вот почему тьма вновь распространится по всей земле “от шестого же часа до часа девятого”. “Здравого учения принимать не будут, но по своим прихотям будут себе избирать учителей, и от истины отвратят слух и обратятся к басням” (2 Тим. 4,3-4). Пожалуй, это главная весть христианской апокалиптики: люди сами выберут себе новую веру и новых владык, сами откроют мир для “князя тьмы”». Это тоже - «подлый богоборческий бред»?

Надеюсь, теперь понятно, почему, несмотря на то, что г-н Беляков, по его собственному признанию, четыре раза «стучал» на меня в Патриархию, с требованием «прекратить деятельность Кураева как несовместимую с Православием», его доносы оставались без ответа¹⁴. Лично я об этом жалею. Византийская церковно-государственная практика предполагает, что доносчик, если его донос оказывается лживым, сам должен быть подвергнут тому наказанию, под которое подводил обвиняемого. Беляков требует «немедленного архиерейского разбирательства, немедленного отстранения Кураева от вероучительных должностей». Очевидно, что человеку, который с такой ненавистью и бездумием нападает на православных проповедников, духовный отец или Патриархия должны воспретить что-либо писать. До покаяния.

К редакции у меня также есть два предложения. Первое – поступить по христиански и попросить у меня и у читателей прощения за публикацию клеветы.

Второе предложение: найдите образованного православного священника (хотя бы с очным семинарским образованием) и сделайте его своим цензором – чтобы не позорить себя и православие беграмотными построениями Владимира Губанова, отвечающего у вас за религиозную тематику.

Вот один из примеров того, насколько скоропалительна и несерьезна его публицистика. Губанов приводит мой текст из книги «Вызов экуменизма»: «Вопрос о границах Церкви не относится к числу очевидных. Доходят ли межконфессиональные "перегородки" до Неба - вопрос не из тех, на которые легко можно выдать ответ… Границы самой Церкви... меняются ежеминутно». И возмущается: «Отец диакон, да в Церкви ли вы? Были ли в Церкви, когда писали такие сомнительные слова? Ведь это не апологетика, а нечто противоположное: 1. От вас не требуется "выдавать ответ", это дело комсомольцев и плохо знающих русский язык. Но дать верный ответ о нашей вере, о нашей Церкви вы обязаны. 2. Поясним о межконфессиональных перегородках. Йоги и экуменисты любят этот софизм: мол, "межконфессиональные перегородки не достигают небес", "святые всех религий пожимают руки друг другу на небесах". То есть якобы все религии равны и все ведут в рай, на небесах»¹⁵.

Поясняю: иногда ответ именно «выдается». Если человек отвечает бездумно, механически, стереотипно – он именно «выдает ответ». Границы Церкви действительно меняются ежеминутно – потому что в своих грехах мы отпадаем от нее и воссоединяемся с нею в исповеди и Причастии. Очевидны ли границы Церкви? – Нет. В Церкви ли русские старообрядцы? Греческие раскольники-старостильники? Русская Зарубежная Церковь? Были ли в Церкви наши предки, когда подпали под прещение Константинопольского патриарха за самочинное провозглашение автокефалии – за поступок, осужденный, между прочим, преп. Максимом Греком и преп. Пафнутием Боровским¹⁶? По букве канонов раскол есть раскол – это уже не Церковь. Но тот же Губанов пишет: «В Боге ли мы? Да, как и вы, наши зарубежные братья»¹⁷.

Кроме того, Губанов просто не знает значения слова «межконфессиональный», отождествляя его со словом «межрелигиозный». Если я говорю о том, что значение межконфессиональных перегородок, то есть разделений между христианами можно оценивать по разному (и привожу в подтверждение своих слов слова Святых – св. Филарета Московского, св. Феофана Затворника, св. Иннокентия Херсонского), то Губанов тут же передергивает и приписывает мне утверждение о равенстве всех религий. Но где в моих книгах написано о равенстве религий? Напротив, все мои книги – полемика с этим мифом. И кстати, фраза о «перегородках» – это никак не софизм. Это просто афоризм. Это всего лишь красивая фраза, а не рассуждение (софизм – это именно логическое построение со скрытым подвохом).

Наконец, я лишь говорю, что на вопрос о «перегородках» ответить непросто – «хотя бы потому, что любой ответ налагает весьма серьезные нравственные обязательства на утверждающего». Губанов же пишет так, как будто бы я уже сформулировав окончательный ответ. Человеку с поверхностными знаниями, полузнайке всегда легко выдавать ответы.

Чтобы не показалось, что я заступаюсь лишь за себя – приведу еще пример поразительной и воинственной неосведомленности В. Губанова. Он пишет: «Митрополит Кирилл утверждает, что якобы сказано в Писании: "блажен, иже и скотов милует", хотя в Писании такой лжи нет и быть не может. В Библии вообще нет ни слова о любви к природе или о любви к животным»¹⁸. Вот та библейская заповедь, существование которой отрицает Губанов: «Праведник милует души скотов: утробы же нечестивых немилостивы» (Притч. 12,10). Кроме того, и в Писании, и в предании есть советы пойти поучиться у животных. Для примера: "По городу масса собак, все самой подлинной камчатской породы, мохнатые и здоровые. На них наши сибиряки ездят зимой. Питаются эти достойные животные по-монашески рыбой и обнаруживают полнейшее равнодушие к переменам погоды. Я долго любовался на одного пса, который преспокойно почивал под проливным дождем, хотя всего два шага было до сарая. Пожалуй, и Диоген позавидовал бы этому собачьему стоицизму, хотя и носил почетное звание киника (кион, собака)»¹⁹.

Вот и в редакционном комментарии к статье г-на Белякова «Русский вестник» допустил очевидную богословскую ошибку: «По учению православной Церкви нравственность Нового завета во всем превосходит нравственность Ветхого, поэтому и был отменен Ветхий Завет». Нет такого учения в Православной Церкви. Ветхий Завет отменен совсем не по причине нравственного совершенства Евангелия, а по причине того, что Ветхий Завет был лишь пророчеством о Христе, «детоводителем ко Христу», а в Новом Завете то Искупление, о котором мечтали лучшие люди ветхозаветной поры, было реально осуществлено. В Крови Христа заключен новый Завет, а отнюдь не в словах и не в призывах к любви. Именно поэтому Новый Завет так невероятно, несравнимо возвышается и над религией Ветхого Завета, и над всеми остальными религиями и учениями. Ибо одно дело - говорить о Боге и учить о Нем, и совсем другое – встретить самого Бога, Который стал человеком. Искать в Новом Завете лишь новую мораль – все равно что заходить в храм не для участия в таинствах, а для выслушивания проповеди. Это и есть протестантский взгляд на христианство (и об этом моя книга «Наследие Христа. Что не вошло в Евангелия?)».

Подход же «Русского вестника» грозит подставить христианство под серьезный удар. Ведь если именно нравственной высотой Евангелие превзошло ветхозаветный закон, то почему бы и ему в свою черед не оказаться отмененным какой-нибудь более красивой и как будто более высокой моралью? На смену одним словам всегда могут придти другие слова – и более убедительные, и более красивые. И если Евангелие отлично от Ветхого Завета лишь тем, что его слова на моральные темы более возвышенны, если именно в словах суть Нового Завета – то он и сам может быть объявлен устаревшим. Ведь ничего не стоит оставить какую-нибудь красивенькую проповедь о любви. Хотите убедиться? – Пожалуйста: Евангелие выше Ветхого Завета потому, что в Ветхом Завете проповедуется любовь только к ближнему, а в Евангелии еще и любовь к врагам. Но, видите ли, по признанию известного современного богослова Владимира Губанова, «в Библии вообще нет ни слова о любви к природе или о любви к животным». И, конечно, та мораль, которая вбирает в себя не только людей, но и природу, всякое живое существо, которая говорит не только о нашем долге перед Богом и человеком, но и о нашем долге перед животными и планетой, будет совершеннее. Так что этика джайнов (боящихся наступить на муравья), буддистов (не желающих зла ничему живому) и «Гринпис» несомненно совершеннее той, что записана в Евангелии. А, значит, нравственность «Нового завета» превзойдена, и Евангелие подлежит отмене… Итак, не в заповедях и этических нормах уникальность Нового Завета – а в том, что Сам Творец Себя, всего себя вверил людям, дабы Собственной силой повести нас по пути осуществления этих заповедей: «И уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал. 2,20).

Грамотный священник-цензор уберег бы вас от этой ошибки, и, кстати, подсказал бы вам, как нужно правильно писать мое имя: фамилия ставится в скобки при именовании священнослужителей только в том случае, если речь идет о монашествующих; я же не являюсь иеродиаконом.

Возможно также, что богословски образованный цензор посоветовал бы вам внимательно прочитать послание св. Григория Богослову Максиму Кинику. Оно учит быть осторожным при вступлении в богословские дискуссии, если не имеешь богословского образования: «Вот дух времени - всякий смел на все! Подобно грибам, выбегают из земли мудрецы… Добродетель унижается, не берет преимущества пред необразованностью; потому что дерзость пользуется ненаказанностью, едва бросит несколько каких ни есть слов. Кидайся вниз головой всякий, и, не учась, стреляй из лука, заносись на крыльях под самые облака; довольно захотеть, а знать дело – вовсе не нужно. Видно, и ты у нас вдруг получил вдохновение от муз? Видно, и тебя привела в исступление какая-то лавровая ветвь? Какие неслыханные новости: Саул во пророках, Максим в числе писателей! Кто же после этого не пророк? И старухи могут говорит, писать, собирать вокруг себя народ… Пусть знают Максима по дерзости. А мы вправе посмеяться…»²⁰. Концовки письма св. Григория приводить не буду. В современной журналистике такие выражения считаются неприемлемыми.

Богослов-цензор также смог бы вам напомнить элементарное правило церковной жизни: «Расспроси ближнего своего прежде, нежели грозить ему… Если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним. Если не послушает, возьми с собой еще одного или двух. Если же не послушает их, скажи церкви» (Сир. 19,18 и Мф. 18,15-17). Если бы свои недоумения Беляков и «Русский вестник» высказали бы мне очно – то уж по крайней мере в статье было бы меньше глупостей.

Серьезно говорю: не живите в бессоветии. Не верьте так яро в свою боговдохновенность, как г-н Губанов, пишущий: «Священник нашего храма благословил меня написать проповеди для него, для чтения в храме. Народ даже плакал, слушая проповедь священника... Не мы творцы проповеди, а ангел Божий или Господь»²¹. Вместо того, чтобы безоглядно пояснять митрополитам и профессорам богословия – что в Библии есть, а чего в ней нет, вместо того, чтобы доверяться «самоучкам», полагающим, будто их авторучка подобна языку Псалмопевца (Пс. 44,2), пригласите кого-либо из преподавателей Духовной Академии цензурировать ваши публикации на церковные темы. Странно ведь, что на ваших страницах нет статей преподавателей Московской Духовной Академии и Свято-Тихоновского православного Института. Может, это потому, что они помешали бы Губанову создавать свое «боговдохновенное» псевдоправославное богословие – богословие ненависти и раскола?

И проверяйте свои помыслы: не слишком ли много в них ослепляющей раздраженности. Ведь правильно писал Владимир Губанов о карловацкой раскольничьей прессе: «Агентство Вертоград-информ не ищет мира внутри Церкви. Оно ищет в отечественной церкви разделения, ошибки, изъяны, недочеты - грехи. Оно ищет вражды. Ради чего такой нехристианский труд?»²². Эти слова он мог бы сказать на исповеди о себе самом.



1 "Господин Кураев не понимает, что читать оккультные книги - это все равно, что заниматься оккультизмом! Он сам глотает яд и другим предлагает. Его книги переполнены цитатами из оккультистоа, из агни-йоги, непонятными санскритскими словами".

2 Покровский А. И. Соборы древней Церкви эпохи первых трех веков. Сергиев Посад, 1914, с. 693.

3 Рансимен С. Восточная схизма. Византийская теократия. М., 1998, с. 30.

4 Там же, с. 30.

5 Dvornik F. Le schisme de Photius. Histoire et legende. Paris, 1950, с. 69. Позднее оказалось, что одностороннее убеждение св. Игнатия в том, что благочестие способно с избытком заменить логику и образование, привело его к неспособности распознать рельную угрозу для Церкви в лице папизма: "Игнатий, при всем своем благочестии, обнаружил недостаток ума и характера, и за поддержку папами своих личных прав готов был поступиться в пользу Рима правами своего престола и даже вообще Церкви" - Известия и заметки. Тысячелетие со дня кончины патриарха Фотия // Листок для Харьковской епархии при богословско-философском журнале "Вера и разум". 1891, №4, 28 февраля, с. 72.

6 Св. Игнатий Брянчанинов. Цит. по: Пророчества о последнем времени и судьбе русского народа. М., 1998, с. 18.

7 архиеп. Илларион (Троицкий). Без Церкви нет спасения. М., 1998, сс. 2-7.

8 цит. по: Рубцов М. Василий Васильевич Болотов // Болотов В. В. Лекции по истории древней Церкви. т. 2, М., 1994, с. III.

9 Пример см.: архиеп. Макарий. Православно-догматическое богословие. т.2. Спб., 1857, с. 259.

10 см. прот. Иоанн Мейендорф. Введение в святоотеческое богословие. Вильнюс. 1992, сс. 149-150 и главу "Каппадокийцы и их теология" в кн: Спасский А. История догматических движений в эпоху Вселенских Соборов. Сергиев Посад, 1914.

11 св. Григорий Богослов. Творения. ч.6. М., 1848, с. 148.

12 св. Григорий Богослов. О своих стихах // Творения. т. 2. Троице-Сергиева Лавра, 1994, сс. 409-410.

13 св. Григорий Богослов. Максиму // Творения. т. 2. сс. 268-269.

14 "Четырежды приходилось мне, многогрешному, обращаться в Московскую Патриархию с просьбою: прекратить деятельность Кураева как несовместимую с православием, но, к сожалению, безрезультатно. Надеюсь, что теперь никто не обвинит меня в дерзости, если я теперь обращусь уже через православную газету к архиереям Русской Православной Церкви и к братьям и сестрам моим. Диакон Андрей (Кураев) своими сочинениями давно уже поставил себя вне Церкви - печальное последствие сознательного глумления над Священным Писанием".

15 Русский вестник №1-2, 1998.

16 см. Карташев А. В. Очерки по истории Русской Церкви. т.1. М., 1991, сс. 360, 377 и 382.

17 Губанов В. Вертоград или Пещера разбойников? // Русский вестник №1-2, 1998.

18 Губанов В. Вернется ли владыка Кирилл в Православие // Русский Вестник. № 14-15, 1998.

19 архим. Сергий Страгородский. По Японии. Записки миссионера М., 1998, с. 49.

20 св. Григорий Богослов. Максиму // Творения. т. 2. сс. 267-268.

21 Русский Вестник. № 14-15, 1998.

22 В. Губанов. Вертоград или Пещера разбойников? // Русский вестник №1-2, 1998.