Hеизбежно ложным является всякое богословие,
которое претендует совершенным образом раскрыть Богооткровенную тайну;
само притязание на полноту познания противопоставляется той Полноте,
в которой Истина познается отчасти. Учение изменяет Преданию,
если хочет занять его место: гностицизм -
поразительный пример попытки подменить данную Церкви динамическую полноту,
условие истинного познания, неким статичным, неподвижным,
полным собранием "богооткровенной доктрины".

В. Лосский

Что говорит человек, когда предваряет какое-то свое утверждение фразой типа "согласно учению Церкви"?

1. Иногда эта фраза почти ничего не значит, это не более чем фигура речи определенного круга людей.

2. Иногда же это значит, что человек говорит как бы не от себя, а "с кафедры", подключившись к Преданию.

3. Что это мнение не подлежит спорам и оценкам, оно непререкаемо, непогрешимо. (Одна религиозная девочка это ярко и уж совсем радикально выразила, заявив в споре: "Я тебе как Бог говорю..."). То есть, что само желание оспаривать данное мнение обличает ересь оппонента. И тогда дальнейшая дискуссия блокируется. Так что высказывание иногда содержит косвенную угрозу несогласному.

4. За всем этим кроется молчаливая предпосылка: по этому вопросу уже существует единое "соборное" мнение (которое мне известно), не подлежащее изменению во веки веков и выраженное в виде текста. Такая статическая концепция: все уже раз и навсегда открыто и дано нам в готовом текстуальном виде.

И действительно, по некоторым вопросам - это адекватный ответ - коли это не просто клише. Только таких "некоторых" вопросов - довольно мало, большая часть их сформулирована в Символе Веры, и, как правило, их разделяют все христиане, а отнюдь не только православные.

Конечно, подобные фигуры речи свойственны любым спорщикам, нечто подобное могут говорить, скажем, протестанты ("Библия учит, что...") или любые другие люди: "наукой давно доказано, что..." (ссылка на авторитет), или еще проще: "как всем известно..." (ссылка на секулярное "соборное" мнение). Но, кажется, православным это свойственно в особой степени (почитайте соответствующие форумы).


Предъявите источники

Я еще заметил такую вещь: в ответ на мои возражения,
высказанные от себя, простым и доступным языком,
многие христиане начинают засыпать цитатами из Библии или других книг.
В ответ на мои возражения, что, мол, "своими словами нельзя?",
говорят, что лучше святых отцов и Библии они сказать не могут.
Замкнутый круг получается...

Мнение с форума

Но упорный оппонент, услышав ссылку на "мнение Церкви", естественным образом сделает следующий ход - попросит "предъявить источники". И вот тут - беда (хотя источников дано нам достаточно, их просто изобилие).

А) То, что человеку кажется "мнением Церкви", он вчера вечером прочитал в любимой брошюре (у любимого философа - "глубокая мысль, и я ведь всегда думал то же самое"), услышал от отца N. или "так все говорят в нашем приходе" (а свой приход всегда немножко - или много - православнее соседнего) и т.д. То есть источники могут быть и мутными, и опасными для здоровья.

Б) У всякого православного свои представления об иерархии источников: одни на первое место поставят Писание, другие - слова духовника, третьи - "Протоколы сионских мудрецов", четвертые - Типикон и т.д. И то, что для одного является источником, вызовет ухмылку у другого.

В) Человек знающий или просто начетчик приведет цитату из соответствующего текста (Писания, Добротолюбия, постановлений Собора). Только беда в том, что цитата тоже не помогает: в Библии можно найти много чего самого разного; у Отцов Церкви тоже (по многим вопросам они имели различные мнения, иногда полярные); не помогут ни каноны, ни изречения святых, ни Катехизисы, ни ссылки на "соборность" и "полноту".


К примеру, борода...

Попробуйте опровергнуть, к примеру, человека, который скажет, что брить бороду есть ужаснейшая и погибельная ересь. Уверяю вас, ничего не получится. Он найдет и цитату из Библии ("Не стригите головы вашей кругом, и не порти края бороды твоей", Лев 19:27), и постановления Соборов (тексты об этом предмете столь ярки, что не могу удержаться и цитирую):

Проклинаю богоненавидимую блюдолюбного образа ересь, еже остригати браду, ей же бысть начальник беззаконный Петр Гугнивый, римский папа, во царех же тоя ереси начальник Константин Ковалин иконоборец, и в той ереси и прочие римские папы погрязоша, и вси латинские епископы и попове, мнози же и мирстие же человецы, ум погубивше, ниспадоша в таковое прокажение лица своего, губяще доброту Богом созданного им образа, еже добротою украси Бог человека по своему образу и по подобию (Стоглавый Собор).

Бог сотворил мужа и жену, положив разнство видное между ими, яко знамение некое: мужу убо благолепие, яко начальнику - браду израсти, жене же, яко несовершенней, но подначальней, онаго благолепия не даде, яко да будет подчиненна, зрящи мужа своего красоту, себе же лишену тоя красоты и совершенства, да будет смиренна всегда и покорна ... Взирайте часто на икону страшнаго Христова пришествия втораго и видите праведныя на десней стране Христа стоящи, все имуще брады, на шуйце же стоящие бесермены и еретики, лютеры и поляки, и иные подобные им брадобритики, точию имущие одни усы, яко имут коты и псы, и внемлите, кому подобны себе творити и в коей части написуетеся (Слово патриарха Адриана).

Кстати, вопрос о брадобритии чуть ли не тысячу лет был мощным аргументом в полемике против латинян (в которой часто борода играла роль куда более важную, чем filioque). И если спорщик спросит, а кто и когда отменял эти и другие свидетельства предания, что можно ответить? Петр I? Какой-то собор? Мне это неизвестно.

И (комичный для многих, но серьезный для старообрядцев) вопрос о бороде - один из тысячи, из сотни тысяч подобных вопросов, по которым можно спорить до бесконечности, не сдвигаясь с мертвой точки... Это - абсолютный тупик.


Предание. Свобода и анархия

- Евреи есть? Кайтесь.

Из слова отца Y. перед исповедью

За всеми такими речами и спорами стоит вопрос о Предании, и он не так прост, как кажется на первый взгляд. Действительно, мы верим в Предание, мы доверяем и каким-то конкретным людям, передавшим нам веру. Мы не можем все превратиться в ученых и всё исследовать самостоятельно. Иначе христианство обращалось бы только к интеллектуалам, и каждому надо было бы пройти что-то вроде программы вуза: греческий и иврит, культура, история, источниковедение и т.д. Но "вера для специалистов" - это нечто кошмарное, не имеющее отношения к Евангелию.

Итак, Предание - это не только источники: тексты, устные изречения, суждения и обряды, - но и их живая интерпретация, плюс еще что-то, невербальное, без чего текст теряет смысл. А кто интерпретатор? Академические ученые, которые могут быть просто учеными, равнодушными к самому главному? Духовенство? Святые? Поместные Соборы (столь часто не пользующиеся реальным авторитетом, поскольку не были решены какие-то прежние вопросы о Предании)?

Кто-то скажет про "соборное сознание", про "мнение всей Церкви в ее полноте" - я подозреваю, что этот ответ, действительно, самый адекватный... Только он же - и самый расплывчатый, поскольку говорит об идеале, а не о том, что есть. И на практике это также нередко - бегство от обсуждения.

Такой же неопределенной позицией будет другая крайность - разговоры о следовании исключительно "голосу совести" или "внутреннему озарению". На практике у 999 человек из 1000 это выродится в чистый субъективизм.

Мы оказываемся в тупике. Предание есть, а никаких устойчивых критериев у него нет. Да и что такое, в самом деле, Предание? Предание - это...

Оказывается, и сносного определения Предания тоже нет. Или есть, с одной стороны, довольно юридические, плоские, а с другой, достаточно "поэтические", как например: "Предание есть живая память Церкви, которая содержит истинное учение, как оно раскрывается в ее истории" (С. Булгаков). Я склонен думать, что определение (как и определение слова "Церковь") просто невозможно, поскольку любое определение заведомо неадекватно предмету.

Люди извне этому удивятся: за 2000 лет вы, христиане, не могли себе придумать четких критериев. Наверное, вы или бесконечно ленивы и глупы (поскольку любой нормальный человек начнет любое дело с четких определений и правил), или хитры...

Но все дело в том, что реальность сложнее, чем кажется. Определенность смертоносна¹ - она убивает живую жизнь. А неопределенность чревата анархией, расколами, ситуацией, когда каждый православнее другого. Само слово "православный", если к нему добавить капельку корпоративной гордости, крайне опасно; в самом деле, кто ж из смертных не думает, что он мыслит правильнее, чем другой? (Не отсюда ли ужасная склонность дробиться до бесконечности. Я где-то встречал, например, Истинно Истинную Православную Церковь. Возможно, потом появится ИИИПЦ и так далее.)

Создать четкий Устав жизни и определить все правила - это уже было ("Домострой", фарисейство) и ни к чему путному не привело. Сказать же, как блаженный Августин, "люби Бога и делай что хочешь" или сказать, что мы действуем по наитию Святого Духа, тоже невозможно.

Подобная ситуация и с "соборностью". Если ее определить юридически (такая-то структура, где столько-то тех-то в таких-то условиях и т.д., непогрешима, и сюда автоматически сходит Дух) - это не работает, это отдает какой-то хулой на Духа. Соборность - это как бы коллективный эквивалент личной святости, и как о ней судить с помощью внешних, наблюдаемых критериев? С другой же стороны, когда это нечто неопределенное и "поэтическое", то "соборность" или ненужное слово, или оправдание произвола любой внутрицерковной группировки.

Иногда, особенно при встрече с западными христианами, я восхищаюсь нашей свободой: "Как прекрасно, что тут я могу думать и так и эдак, что я свободен искать свою точку зрения". Иногда же, услышав какое-нибудь чудовищное "истинно православное" мнение, прихожу в ужас, - ведь у нас каждый (особенно печально, когда это священник или епископ) волен возвещать от лица Церкви все, что взбредет в голову... Примеры, думаю, всем известны.

Это парадокс: Предание необходимо четко определить - и невозможно это сделать, не убивая Дух.

И оно все-таки не статично, оно развивается, меняется, как все живое. Вера в статичное, раз и навсегда данное Предание - это стремление упростить неуютную реальность. Вера в Предание, которое целиком и полностью можно записать в виде текста, есть победа буквализма над духом (и Духом). Кроме того, такая вера порождает бесконечные (буквально - они не могут кончиться ничем, кроме отчуждения, иногда раскола) и бесплодные споры, которые только удаляют возможность хоть что-то понять в Предании, которые только усугубляют тупиковость.


Предание - и критика

Критика есть имя тонкого и острого орудия,
которым история оперирует в поисках правды о фактах.
"Критика" по гречески значит "суд" и "разделение":
суд над неправдой, разделение истины и лжи.
Латинский, хотя и ослабленный перевод этого слова - discreto.
В древней христианской аскетике discreto
есть название христианской добродетели: рассудительность.
По словам преп. Иоанна Кассиана (Римлянина),
Антоний Великий называл рассудительность первой добродетелью монаха.
Так и правая критика есть первая интеллектуальная добродетель ученого.

Г. Федотов

Вот история, которую я прочитал в книге М. Ардова:

В московских церквях до сих пор соблюдается старинный обычай - на Пасху, в Святую ночь, священнослужители множество раз меняют свои облачения.

Коренной москвич, покойный архиепископ Киприан (Зернов), в свое время объяснил мне, как это зародилось. В старое время, если умирал состоятельный человек или кто-то из его близких родственников, непременно покупался большой кусок драгоценной парчи, которой покрывали гроб, пока он стоял в церкви. Затем гроб уносили, а парча оставалась в храме, и из нее за счет родственников умершего шили два облачения - для священника и для диакона. А когда приближалось Светлое Христово Воскресение, многие именитые прихожане обращались к настоятелю с одной и той же просьбой:

- На Пасху послужите в наших облачениях...

Так вот, чтобы не обидеть никого из благоукрасителей храма, хитроумные московские попы и ввели обычай переоблачаться в Святую ночь множество раз...

Пока я это не прочел, я всегда воспринимал пасхальное "переодевание" как древнюю традицию, полную смысла. Кто ж прав? Оказывается, тут без историка не разобраться. То есть кто-то должен все же заниматься "источниковедением", критической оценкой источников. И тут, возможно, я бы даже больше доверял неангажированному светскому историку, если бы был уверен в его беспристрастности и в желании установить истину: когда появилось "переоблачение", действительно ли оно не упоминается ни в каких официальных документах церкви, распространено ли оно только в храмах Московской области и т.д. Историку эта работа по плечу, а без фактов я могу только недоумевать, и вопрос остается открытым... (Правда, Церковь может усвоить и подобный казус истории и наполнить его своим смыслом, и тут уж мне историки не помогут).

На этом примере хорошо просматривается еще один парадокс Предания: без критики оно опасно. Что бы ни говорили об опасностях критического подхода, без него мы рискуем поклоняться "мощам Архангела Михаила" (о культе которых слышал реальный разговор в электричке), если не начнем делать чего похуже. Чем сильнее преданность Преданию, тем сильнее потребность в критике, в первую очередь исторической.

Еще св. Нил Сорский, составляя житийные сборники, "писах с разных списков, тщася обрести правые и обретох в списках онех многа исправленна и елика возможно моему худому разуму исправлях". И такая православная наука начала появляться. Где она обретается сейчас? Кажется, повисла в воздухе, не стала важной частью жизни нашей церкви.


Традиция обновления

Есть еще одна характерная черта Предания: оно постоянно порождает вокруг себя борьбу (если пользоваться современными ярлыками) "обновленцев" и "традиционалистов", борьбу тех, кто что-то хочет изменить, с теми, кто стоит "за веру отцов". Она есть и в Ветхом Завете, и в Новом, и в истории Церкви.

Опасность модернизма очевидна: "улучшая" традиционные формы и представления, можно оставить за бортом что-то существенно важное для жизни Церкви, к чему какая-то реформирующая группировка просто слепа и нечувствительна (таким дурным модернизмом, например, отдавали предполагаемые - и неосуществленные - церковные реформы Александра I в начальный период его царствования).

Но в данный момент я вижу опасность с другого края.

Когда Кирилл и Мефодий решились осуществить перевод Писания и богослужения на славянский, они были "модернистами", что и вызвало значительное сопротивление сторонников "традиционных" языков². Более того, если взглянуть с этой точки зрения на Евангелия, то фарисеи, по сути дела, отнюдь не были какими-то буквоедами и мерзавцами, а ревностными хранителями предания. И Христос распят во имя торжества традиционализма Ветхозаветной Церкви.

Это еще один парадокс, связанный с Преданием: Церкви нужны как "традиционалисты", так и "модернисты", оба эти полюса вместе. Если они не взаимодействуют, не общаются между собой, результаты печальны: первые могут разрушать жизненно важные опоры, вторые могут оказаться - при самом искреннем рвении - реальными богопротивниками (если воспользоваться словами мудрого ветхозаветного традиционалиста):

И ныне, говорю вам, отстаньте от людей сих и оставьте их; ибо если это предприятие и это дело - от человеков, то оно разрушится, а если от Бога, то вы не можете разрушить его; берегитесь, чтобы вам не оказаться и богопротивниками. (Деян 5:38-39).

Иными словами, подлинное обновление ³ совпадает с уходом вглубь, в Предание и Писание. И Предание включает в себя обновление.


Заключение

Когда православные дерутся канонами, Добротолюбием или Библией - не факт, что они применяют эти предметы по назначению. Может быть, не стоит?

Предание сложнее, чем хотелось бы. Оно никоим образом не сводится к текстам, к словам, к мировоззрению. Оно парадоксально, как все самое главное в жизни Церкви, да и просто в жизни человека.

Предание есть Тайна. Иногда около нее лучше не спорить, а помолчать. Потому что этой Тайной мы никогда не обладаем, скорее, она может обладать нами...


Примечания:

1 Исторически определенность структур и правил, некоторый юридизм, более свойственны Западу. И сейчас, когда православные дерутся друг с другом или с инославными канонами - "вы неканоничны, вы нарушили пункт такой-то", это-то и есть западный юридизм, чисто западное влияние. Возможно, какой-нибудь софист докажет, что по канонам на Земле вообще не осталось ни одного канонического христианина.

2 Символично, что в России, получившей Писание и богослужение на родном языке раньше народов Запада, борьба вокруг новых переводов на понятный язык длилась и длится с XIX века по настоящее время.

3 Несмотря на то, что слово испорчено просоветскими обновленцами 1920-х годов, оно вполне Библейское, вполне традиционное.