Три.

Закат словно застыл на небе.

Антоний шагает мимо палаток, кивает солдатам. Усталые невыразительные лица. Свои.

Он медленно поворачивается туда, где собрался вражеский рой. Иначе и не назовешь, и впрямь подобны оводам: жалят со всех сторон, скопом. Враги.

Двенадцать.

"Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной..."

Солдаты слушают, склонив головы. Многие сегодня пройдут долиной смертной тени. Антоний старается не думать об этом.

Он снова смотрит туда…

Двадцать два.

Как же тянется время! Боже, скорее бы...

Потеют ладони.

Двадцать три.

Солдаты спокойны... или просто так кажется?

Туго гудят трубы.

- Вперед! Бой до конца!

- До конца! - проходит по рядам, солдаты грохочут копьями о щиты, кони храпят, встают на дыбы. Хоругви бешено полощутся над головами.

Вражеский рой приходит в движение. Черная масса подкатывает ближе.

До конца! Возврата не будет...

Отступать некуда.

Двадцать семь.

Первые ряды сметены роем, как тот дом, построенный на песке, что смыли ветер и воды. ОНИ снова поменяли свой облик. Теперь это не мурины, черноликие с огненными очами, теперь это грозные воины в льдисто поблескивающей броне. Таким не стыдно сдаться в плен... Только вот пленных не берут.

Рой натыкается на манипулы "Стойкая" и "Бесстрашная" - самые опытные в легионе. Солдаты привыкли к схваткам. Они, возможно, выстоят. Пока...

На левом фланге две когорты словно слизало волной, - рой даже не задержался на них. Антоний чувствует холод. Дело плохо, без левофланговых долго не выстоять. А он надеялся продержаться до утра...

На правом фланге ожесточенная рубка: солдаты дерутся яростно, как львы. Пора пускать конницу, копейщики разбиты.

- Всадники! - хриплый призыв передается по рядам. - Вперед!

Тридцать четыре.

"Из-за чего все это началось?", пытается вспомнить Антоний. Жажда денег? Честолюбивые планы? Черные, чернее тьмы египетской помыслы... И еще те глаза: зеленые, крапинки на них, как омуты... Да, те глаза... С них и началось все...

Рой с ревом вползает, - иначе и не скажешь, - в сплоченное тело манипул "Стойкая" и "Бесстрашная" и делит их надвое, натрое, начинает рассеивать. Заведомая гибель. Антоний забывает выдохнуть.

Высокий Враг, небесно сверкнув доспехами, перерубает вместе с древком знамени знаменосца... Хоругвь падает на землю.

Антоний рвется вперед, машет клинком вслепую - в толчее особо не помашешь. Что-то рассекает ему лоб, он понимает это мгновение спустя по кровавому занавесу, павшему на глаза.

Отирает левой рукой, ныряет дальше.

Тот самый Высокий, который зарубил знаменосца, обращает к нему лицо - красивую посеребренную маску равнодушного божества. Враг безмолвен. Как и весь рой. В прошлый раз, думает Антоний, стараясь спрятаться от огненного взора Высокого, в прошлый раз ОНИ ревели и выли, как зверье в цирке.

Тридцать семь.

Антоний задыхается.

Что это, солдат вдруг стало меньше? Может, обман зрения? Нет, так и есть. Вокруг тела его солдат, но где же тела врагов? Антоний моргает: их нет. Да, они ведь никогда не погибают окончательно.

Кровь из рассеченного лба заливает глаза, он снова отирает ее. Высокий указывает на него мечом - длинным красивым мечом, так же льдисто посверкивающим, как и его броня. У Антония мелькает мысль: Высокий знает, что он - полководец...

Тридцать девять.

Солдат почти не осталось.

Парни из манипулы "Стойкая", все, кто на ногах, еще бьются. Остальные полегли.

Антония теснят... он пытается достать хоть одного, но словно наслали морок: клинок их не достает. С муринами в прошлый раз было проще.

Круг замкнулся. Все одинаковые, с равнодушными масками вчерашних небожителей из серебра, в инеистых бронях. Высокий делает знак мечом: бросай клинок - и на колени. Сдавайся.

Это конец.

Трубный зов идет по самому, кажется, поднебесью. Рой вздрагивает. Высокий шагает к Антонию, делает движение рукой с мечом - и вдруг отшатывается назад. Рой отступает.

Значит, еще не все.

"Мужайтесь: Я победил мир"

Инок поднял голову.

Пустыня полна искушений. Бесы разнообразны.

Но Господь милостив, Он победил мир.

Бой продолжается.



© Дмитрий Толкунов