Издательство: МАНУФАКТУРА, составитель Д. Володихин

После выхода первого сборника "Сакральная фантастика" было очевидно, что участники этого литературного направления не остановятся на достигнутом и продолжат тему. Ведь вопросы, которые они затронули, настолько значимы, что потребуются годы для их разрешения.

И действительно, в начале 2001 г. появился второй сборник, который показал нам новые стороны "сакральной фантастики", как движения, и лишний раз продемонстрировал широту заявленной тематики.

Что осталось от первоначального подхода "отцов-основателей"? Напомним, что центральная идея "сакральной фантастики" не особенно сложна, хотя и обладает немалой привлекательностью для современного читателя. По мнению "сакрал-фантастов", видимый мир следует рассматривать, как поле борьбы неких высших сил, в которой человек либо оказывается бездумным орудием, либо, неожиданно, путем стремительного прозрения осознав ситуацию, становится на сторону одной из воюющих сторон (Бога или беса, соответственно).

В принципе, ничего особенно нового тут нет. Эта линия в русской литературе существует давно, тянется со времен "русской романтической повести", от Гоголя, через "Мастера и Маргариту" к нынешним временам. Дмитрий Володихин в послесловии к сборнику "Сакральная фантастика-2", как можно понять, не очень благожелательно отнесся к критикам первого опыта, которые задали резонный вопрос: "а что нового?" Хотя ему, отстаивая ценности "Ее Величества Традиции", наверное, стоило бы признать то, что именно "сакральная фантастика" продолжает путь нормальной литературы. Она окончательно рвет с "реализмом" и "рационалистическим морализмом", которыми страдала русская беллетристика последнего столетия.

На мой взгляд, именно в этом и состоит значение "сакральной фантастики", как течения в современной литературе. Русская "изящная словесность" начинает преодолевать комплексы конца XIX века, связанные с пониманием литературы, как "социальной задачи". Эти комплексы выразились в теориях "литературы, как отражения реальности" и "литературы, как средства моральной проповеди". Условно говоря, основными представителями этих двух течений были Горький и Толстой (хотя относительно Горького со мной можно и поспорить; но речь идет именно о неких условных точках). Большинство советских писателей мечтали стать Горькими или Толстыми, а то и обоими вместе. Результатом стала советская литература в ее "мэйнстримном" и при этом "читабельном" виде. Примером такого симбиоза можно назвать Юрия Трифонова.

Самое печальное, что та же самая тенденция пронизывает и советскую фантастику. Даже братья Стругацкие, при всем уважении к ним, очень часто срываются в "толстовщину" и "моралитэ" - вспомните, хотя бы, "Град обреченный" или любимое многими "Трудно быть богом".

Вместо того, чтобы открывать перспективы для человеческого мышления, многие литераторы занимались пропагандой каких-то отвлеченных идей и резонерством. Причем, что обидно, к этому привыкли и сами писатели, и их многочисленная паства. И сейчас еще от фантаста ждут либо пастырской проповеди, либо, что еще хуже, четкой политической позиции (типа "вы за КПРФ или за СПС?").

Так вот, "сакральная фантастика" замечательна тем, что со всеми этими болезнями расстается без всякого сожаления. И если в первом выпуске сборника еще оставались какие-то рецидивы "ангажемента" в том стиле, который когда-то проповедовал Сартр (а предшественником его был Ленин) - мол, литература должна быть политически ангажированной - то теперь, похоже, старые валенки выброшены на помойку. Первый сборник крутился вокруг темы "империи", обсуждение которой считается модным на данном историческом этапе. Второй сборник, к великому счастью, преодолел "ангажеман" и преподнес нам попросту качественную литературу. Это главное.

Пересказывать содержимое сборника бессмысленно, да и не нужно. Пусть выводы делает сам читатель. И все же в сборнике пять произведений. Что они собой представляют, если кратко?

Дмитрий Володихин, "Ринг" - отрывки из повести (кстати, почти все произведения в сборнике представляют собой отрывки из более внушительных по объему книг). Весьма образно написанные батальные сцены, пронизанные тайной и той самой характерной для "сакральной фантастики" идеей великого противостояния Добра и Зла. У Володихина, правда, намного более, чем у других, чувствуется склонность "проповедовать", но, видимо, так и должен поступать основатель литературного направления.

Наталия Мазова, "Янтарное имя" - нечто среднее между фэнтези, женским романом, произведениями символистов 19 века и компьютерной игрой. Основная тема: "человек в поисках Имени". При этом в тексте всюду присутствует здоровая ирония, не дающая читателю "утонуть" в этом виртуальном мире:

Обозвал он принцессу гадюкой,
Арбалет об колено разбил,
Сделал круглым меня идиотом
И в Патруль добровольно вступил…

Елена Хаецкая, "Повесть о дальней любви" - неплохая, довольно образная стилизация под настоящий рыцарский роман, обширные цитаты на провансальском языке. Недостаток, пожалуй, только один - для чтения повести надо все же иметь гуманитарное образование.

Наталья Иртенина, "Праздник синего ангела" - скорее, "повесть настроения", оттенков, полутонов… Город, в котором "царствует Чума", окруженный со всех сторон, и его жители… Несомненно, на любителя, но вполне достойная прочтения.

Ольга Елисеева, "Сокол на запястье" - на мой взгляд, нечто, очень близкое к лучшим образцам "многослойного" романа: с одной стороны, приятное "чтение" в электричке или на отдыхе, с другой - целая интеллектуальная лаборатория, в которой обкатываются интереснейшие культурологические концепции, с третьей - просто "как бы" историческое произведение. Вероятно, здесь можно обнаружить и другие пласты…

Фантастики в ее бытовом смысле (что подразумевает полеты на космических кораблях, отстрел инопланетян и разведение монстров) тут и не сыщешь. И возникает вопрос: почему вполне качественные литературные произведения в духе русской романтико-символической традиции пришлось назвать "сакральной фантастикой"?

Как мне кажется, ответ на этот вопрос весьма важен для понимания нынешней ситуации в русской литературе. Я отвечаю на него так.

Оппозиция двум главным парадигмам последнего столетия - "реализму" и "морализаторству" - привела к тому, что после их падения на поверхность вышло нечто, их радикально отрицающее. Оказалось, что это - помесь "филологического романа" и "чистого абсурда", помноженная на "чернуху" (как ответ на "морализаторство"). К сожалению, именно такая литература сейчас считается классической и занимает место так называемого "мэйнстрима" (назовем ее букеровской школой). Однако теперь, когда интерес к беллетристике начинает стремительно возрастать, букеровскую школу теснят более традиционные и привычные для русского сознания направления, и, в частности, интеллектуальный неоромантизм (что, собственно, и составляет основу "сакральной фантастики"). Это естественный процесс.

Но ситуация такова, что букеровская школа не намерена сдавать позиции и покидать поле "серьезной литературы". Поэтому неоромантизм вынужден маскироваться под фантастику (хуже того, под нее маскируются и все остальные течения). Ибо такое позиционирование на рынке дает возможность заработать свой кусок хлеба и не обижает "мэйнстрим". Тем не менее, так долго продолжаться не может. Мне кажется, что в самое ближайшее время "сакральная фантастика" должна вступить в авангардные бои с "мэйнстримом" за отвоевание места под солнцем. Этим и будет определяться будущий литературный процесс.

Значение "сакральной фантастики" для развития российского общественного сознания (говоря высокими словами) весьма велико. Дело в том, что она позволяет преодолеть многие застарелые национальные комплексы.

Чтобы понять, о чем я говорю, приведу пример. Недавно мне пришлось перечитать "Процесс" Ф. Кафки, и до меня неожиданно дошло, в чем же состоит главная тема пражского беллетриста. Не в "страданиях маленького человека", не в "истоках тоталитаризма" и тому подобной чуши. Нет. Речь идет о том, что человек современности, рациональный человек, не утратил внутренних средневековых, религиозных энергий, только теперь они кажутся ему совершенно потусторонней, чуждой, пугающей силой, которой он не понимает, но подчиняется ей, ее бесконечному "процессу", помня о некогда великой мощи "внутреннего Средневековья" - и погибает, как собака (говоря его же словами).

Так вот, "сакральных фантастов" это самое внутреннее средневековье нимало не страшит. Они обращаются с ним, как с хорошо знакомой реальностью, перекраивают вдоль и поперек, всюду там им готов и стол, и дом. Их ничто не пугает, они хорошо вооружены. Оказавшись на месте Йозефа К. в "процессе", они, несомненно, выиграли бы его в два счета…