На окраине Османской империи, в маленьком городке Крайова, стояли в гостиничном номере двенадцать человек, одному из которых судьба предназначала стать Искупителем.

Не знаю, как и на чем сошлись Владетель с Ханом. Быть может, просто наставал тайный момент, заранее обговоренный, когда Держава и Ханство собирались прижать османцев. А может быть, все так сложилось из-за паники, охватившей правителей после нашего бегства. В одном я не сомневался: от греха подальше османцы нас выдадут. Вот только лишь схватят.

А схватить нас немного труда составит. Задержать всех паломников да и сверить лица с портретами. На это даже не дни нужны, часы.

- Не представляю, как они сговорились, - произнес вдруг Жерар. - Владетель и Хан... немыслимо!

Маркус повернул к нему бледное, словно мел, лицо:

- Владетель потому и правит Державой, что у него нет вечных врагов.

Наверное, они решили овладеть Словом оба. Это же бездонная кладовая.

- Половина мира - лучше, чем ничего? - Епископ с сомнением покачал головой. - Нет. Прости, Маркус, но я знаю твоего венценосного отца, быть может, лучше, чем ты.

- А я и не говорю, что он не попробует обмануть руссийцев.

Фарид тихонько засмеялся:

- Как бы Тайная Палата не обманула Владетеля... А я подумал, что два волка могут загонять дичь вместе. Но если дичь мала, или аппетит слишком велик, они неизбежно погрызутся за право есть первым.

- Что делать, шпион? - Жерар смотрел на него, будто ожидая простого и ясного рецепта.

Фарид развел руками. Подошел к окну, глянул вниз, пробормотал:

- Пока никого... Я не знаю, ваше преосвященство.

- Ильмар?

Мне оставалось лишь повторить жест Фарида.

- Я не бывал тут, ваше преосвященство. Это чужая земля.

По праву первым заговорившего Жерар стал нашим вот вожаком. И теперь все ждали его новых слов. - Хелен! Много ли войск держат здесь османы?

- Много, - подтвердила Хелен. - Хватит, чтобы прочесать и город, и окрестности. Тут же граница, за городом - кавалерийская бригада, пехотные части, даже летное поле... Она осеклась.

Жерар обвел всех вопрошающим взглядом.

- Нас слишком много, - высказал общее мнение Жан. Но... можно попытаться спасти Маркуса.

- Собирайтесь, быстро, - сказал Жерар. - Три минут на сборы, ждать никого не станем!

Что нам было собираться? Вновь прибывшие и свои жалкие сумки разобрать не успели, мы же всего лишились в обвале.

Через три минуты мы уже выходили из гостиницы. Портье напряженно смотрел нам вслед - неужели уже донеслись какие-то новости? Но остановить благоразумно не пытался.

В отличие от Аквиникума, на улицах Крайовы никакого переполоха не наблюдалось. Но едва мы вышли из гостиницы, как на нас обратились все взгляды.

И пьющие кофе в кофейне напротив, и скучающие в лавочках продавцы, и несколько извозчиков на площадке перед гостиницей - все смотрели на нас. С жадным, но спокойным любопытством.

- Проклятие... - прошептал Жерар, озираясь. Верный Луи мрачно стоял у него за спиной, покручивая в руках святой столб. - Да что такое...

- Обернись, - сказала Хелен.

Мы все оборотились. И обнаружили на дверях гостиницы плакаты, подобно тем, что Арнольд сорвал с какой-то стены. Только больших размеров и оттого видимые издалека.

Вот он, Маркус. Ну... не очень похож, но все-таки. Я совсем не такой. А Хелен, Жерар и Фарид - будто живые.

В любой державной деревушке нас бы уже окружила толпа охочих до поживы жителей. А здесь - на нас просто глазели. Даже беззлобно.

- Османцы никогда не назначают наград за выдачу преступников... - пробормотал Петер. - Они... они не станут хватать нас сами. Дождутся войск...

Арнольд размашистым шагом направился к извозчикам. Их было трое, все покуривали трубки, все восседали на облучках своих шарабанов с видом полного благодушия.

- Эй! - громко крикнул стражник. - Нам нужен извозчик... двое!

Вся троица дружно покачала головами. Один смачно сплюнул и с улыбкой указал на плакат. Арнольд, не ожидавший такого, оцепенел. Что сейчас начнется...

- Убивать не стоит! Отвесить по морде скотам и все дела! - выкрикнула Хелен, делая шаг к извозчикам. Петер схватил ее за руку:

- Не надо, госпожа графиня! Господин Арнольд, подождите! Не надо! Вот тогда на нас все накинутся! Хелен в нерешительности остановилась.

- Сейчас... я попробую... - Петер рванулся вперед, оттесняя Арнольда. И торопливо заговорил по-османски. Извозчики переглянулись. И загалдели в ответ.

Мы, сбившись в кучку, ждали. Наконец Петер повернулся, сообщил:

- Надо нанимать всех троих, извините... По десять лир в час...

Цена была не просто грабительская, а несусветная. Но даже Жан не стал возмущаться. Мы бросились к экипажам - я попал в один с Маркусом, Луизой и Хелен. В соседнем Арнольд удивленно спросил Петера:

- Чего ты им сказал?

- На плакатах написано, что о данных лицах надо оповещать янычаров, а также запрещено данные лица кормить, поить и иные услуги оказывать, - торопливо ответил Петер. - Ну... а про меня же там нет ничего. Я и нанял экипажи от своего имени.

Безумный народ, эти османы!

Под прицелом любопытных взглядов мы покатили с площади. Хелен перекрикивалась с Петером, объясняя, куда ехать. Похоже, в годы войны с гайдуками она изучала и карты сопредельных земель. Нас не останавливали, но сразу несколько торговцев, подозвав крутившихся окрест голопузых мальчишек, куда-то их отправили.

Беда. Вроде как и не чинят прямого препятствия, но каждый наш шаг становится всем известен!

Радовало лишь то, что извозчики коней не жалели. Посовещавшись, мы поручили Петеру пообещать османам чаевые за скорость.

Скоро кончился мощенный булыжником центр Крайовы. Потянулись мелкие глинобитные домишки, сплошной стеной выстроившиеся вдоль дороги. Здесь плакатов с нашими портретами развешано не было, и на мчащиеся шарабаны даже внимания никто не обращал.

- Хелен! - перекрывая грохот колес, позвал я. Нас кидало в полузакрытом возке, Луиза крепко прижала к себе молчаливого Маркуса и нахохлилась, будто наседка над цыпленком.

- Что, Ильмар?

- Как пробиться на летное поле?

- Не знаю!

- Там много охраны?

- Не знаю!

- Какие у осман планеры?

- "Сокол Поднебесной", это китайские планеры. Есть еще "Око пророка", но это совсем мелкие, на одного летуна...

Я попытался вспомнить китайские планеры. Видел я их раза два, но каждый раз - высоко в небе.

- Это хорошие планеры? Большие?

Хелен усмехнулась:

- Китайцы первыми в небеса поднялись, Ильмар. Планеры хорошие, даже получше наших.

- Много людей планер поднимет?

- Двое в кабине. - Хелен запнулась. - Там еще бомбовая к камора есть.

Троих запихнуть можно... может, и четверых. Значит, шестеро...

Я прикрыл глаза. Кто нам нужен больше всего?

Сам Маркус, это раз. Луиза - это два, ее все равно от Маркуса не оттащить.

Арнольд - три, ясное дело. Фарид - четыре... как бы там ни было, но его тайные умения еще пригодятся. Петер - пять, сомнений нет никаких, без толмача в таком пути нельзя. Ну и Хелен, потому что планер, кому-то нужно в небе держать.

Эх... Жерара бы впихнуть! Но больно уж здоров епископ. Значит, остальным выпадает отход прикрывать. Жерар, Луи, Йенс, я - это те, кто драться умеет.

Жана и Антуана в расчет не берем... может, высадить их, пока не поздно?

Что ж... помоги, Сестра... сжалься, Искупитель. Помоги закончить начатое.

Как-никак у тебя в том свой резон есть...

Я едва не рассмеялся, сообразив, что мысленно Искупителю сделку предлагаю.

Мол, помоги Маркуса спасти, а он твое дело закончит.

Помоги, Сестра. Детей и женщин от беды спасать - твоя обязанность. Ну так спаси, помоги им выбраться. А за нас не прошу, мы свое отпросить успели.

Сколько там у меня до дюжины осталось? После той драки в порту? Один или двое?

А... сколько бы ни было. Все, мои это льды. И если не врали сны, если ты, Искупитель, и впрямь там... я к тебе приду. И если можно там говорить - одно спрошу: ну что же ты сделал не правильно? И что мы ложно творим, твоим заветам следуя?

- Ильмар? - Хелен заглядывала мне в лицо, тормошила за плечи.

- Ты, главное, планер подними, - сказал я. И улыбнулся. - Ты уж постарайся, летунья.

Хелен ответила не сразу. Затеребила тугую косу, будто маленькая девочка, которой дурную новость сказали.

- Ты это брось...

- Маркус. Луиза. Арнольд. Фарид. Петер. И ты. Под самый верх, летунья. Мне места нет.

- Не пущу, - прошептала Хелен.

- Брось, летунья. - Я не удержался, щеки ее рукой коснулся. - Поиграли, и хватит. Я тебе не пара... да и не о том речь. Захочет Сестра - выпутаюсь.

Хелен покачала головой:

- Нет... тут уж не выпутаться...

- Значит, так суждено. Откуда нам знать, сколько у Искупителя вначале апостолов было? Кого сохранила память, а кого и нет.

Она молчала, губы кусала, но сказать ничего не могла. И правильно, тут моя правда. Глупая девчонка... нельзя все-таки женщинам в войну играть. Настоящий солдат сразу все поймет и спорить не станет. Может, из упрямства и горечи впрямь можно много чего сотворить - стать летуном, вместо жизни и радости научиться смерть людям нести. Но одного нельзя - природу свою переменить.

- Ильмар...

- Не надо, - сказал я. И поцеловал Хелен, все слова обрывая. - С силами соберись. И вперед не суйся... береги себя. Тебе еще рули тягать.

Наш шарабан, кативший первым, остановился. Следом - и другие.

Я спрыгнул на землю, огляделся. Окраина городка давно уже осталась позади.

Впереди, в выгоревшей степи, виднелись строения, унылые, как любые казармы в любой просвещенной стране. Лишь маленькая мечеть с двумя невысокими минаретами напоминала, что мы в Османской империи.

- Плата! - требовательно сказал возчик. Не ко мне обращаясь, к Петеру.

- Плата, плата! - подхватили остальные. На лице Арнольда, грузно спрыгнувшего с шарабана, появилась недобрая улыбка. Я бросился к нему, схватил за руку:

- Стой! Не надо!

Стражник легко вырвал ручищу, посмотрел на меня.

- Не надо, Арнольд, - повторил я вполголоса. - Нас все-таки довезли. Пусть не сразу...

- Проучить отродье... - гневно начал Арнольд.

- Стражник, - прошептал я. - Скажи, что дает тебе твой гнев? Ты сильнее любого из нас и любого из возчиков, но разве сила стала равна правоте? Ты заберешь железо с собой, когда тебя призовет Искупитель? Идем. Сейчас нам пригодится и твоя сила, и твоя ярость.

Арнольд молча вытащил из кармана горсть марок, швырнул оземь. Там было побольше, чем шестьдесят османских лир, и возчики это поняли - попрыгали с облучков, бросились собирать монеты.

А мы пошли к зданиям у неогороженного летного поля.

Поэт, спутавший как-то окно с дверью, говорил, что в мире есть три глупых, но великих деяния, достойных быть воспетыми в стихах, - любить безответной любовью, защищать осажденную крепость и дерзить Богу.

Он, конечно, хорошо сказал. Трудно поспорить. Но когда мы шли к летному полю, я подумал и про четвертое - жалкой горсткой людей штурмовать крепость.

Пусть даже не было перед нами высоких крепостных стен, но в казармах никак не меньше сотни солдат. Даже если это тыловые войска, привыкшие быть обслугой османских летунов, никак не справиться. Будь нас двенадцать опытных бойцов... да и то.

Мы шли по ровному полю, заросшему густой низкой травой. Османы летное поле камнем не мостили, хотя и выровняли честь по чести. В нескольких местах по траве шли лучами рыжие, выгоревшие полосы, и мне вспомнилась горелая земля на пограничной полосе.

Здесь тоже была граница - между землей и небом.

- Они всегда взлетают на толкачах, - сказала Хелен, когда мы подошли к выжженной земле. - Китайцы продают свои толкачи только османам, мы таких делать не умеем.

Обиды в ее голосе не было, она уже осталась в прошлом. Наверное, раньше летунью обижало превосходство осман, но сейчас это было не важно.

Поле оказалось устроено хитрее, чем мне показалось на первый взгляд. Там, где разбегались взлетные полосы, был проложен крепкий деревянный желоб глубиной с метр. Доски потемнели от огня, обуглились. Видно, ракетный толкач подвешивали к планеру снизу, и без желоба он скреб бы по земле. Все полосы кончались у круглого здания с крышей на китайский манер, вроде пагоды. Наверное, там скрывались от непогоды планеры. Вряд ли их так много, что требуется десяток желобов. Но планеры взлетают против ветра, и летуны каждый раз выбирают подходящую дорожку.

Мы подошли к первому зданию. У приоткрытой двери сидел на циновке старый османец и курил трубку. Удивленно уставился на нас, даже вынул трубку изо рта, но говорить ничего не стал. Петер что-то произнес, едва не пуская петуха от волнения, - Что ты ему сказал? - прошипел Арнольд.

- Что мы идем к начальству, и начальство знает о нас, - прошептал Петер.

За следующим зданием, скрытый от нас, оказался плац. И не пустой - не меньше полусотни солдат в пестрой форме стояли навытяжку, слушая гарцующего на лошади офицера.

Мы продолжали идти. Мимо плаца, к ангару. Солдаты таращились на нас, но молчали. Офицер продолжал им выговаривать, даже не помышляя, что творится у него за спиной.

Мы шли.

Я вдруг подумал, что у осман самая главная беда - это послушание начальству. Слепое послушание, и не от глупости, а от лени и осторожности.

Любой державный солдат уже крикнул бы, что мимо казарм топают подозрительные люди. Эти же стояли, мудро рассуждая, что начальству виднее, кого ловить.

Казарма осталась позади. Будто на мирной прогулке мы подошли к ангару. Был он, по сути, круглой крышей на столбах, между которыми опускались легкие двери-перегородки. Сейчас, по теплой погоде, все они были подняты к потолку.

Внутри ангара был устроен крутящийся деревянный круг, вроде сцены в хорошем театре. На круге и стояли планеры - три огромные, раскрашенные в яркие цвета машины, почти касающиеся друг друга кончиками крыльев. С десяток осман неспешно работали на круге - что-то в планерах проверяли, подтягивали тросики, держащие крылья. По сравнению с державными планерами османские выглядели странно - сами больше, зато крылья такие же, а то и меньше.

Вот здесь наше появление не осталось незамеченным. Работа остановилась, навстречу нам торопливо вышел один из работников - молодой, но, судя по важному виду, главный над остальными.

Я молча толкнул вперед Петера. Тот затараторил по-османски, размахивая руками и то и дело указывая на нас.

На лицах осман появилось недоумение.

Петер даже повысил голос, не то угрожая османам, не то упрашивая. Но старший лишь покачал головой и твердым шагом пошел к выходу из ангара. Арнольд, мрачно наблюдавший за ним, двинулся следом. Похлопал по плечу, когда османец уже собрался выйти.

Османец повернулся.

И получил такой удар в челюсть, от которого кулем рухнул наземь.

Вот теперь на лицах осман недоумения не осталось. Через миг, похватав разбросанные инструменты, они с воплями бросились на нас.

А мы - на них.

Драка была недолгой. Все-таки перед нами оказался мастеровой люд, умевший ухаживать за планерами, а не сражаться. Арнольд и Луи, вырвавшись вперед, разметали заводил. Святой Столб, которым орудовал епископский охранник, несколько раз взвился и опустился, вколачивая в осман превосходство правильной веры, Арнольду же любое оружие было излишним. Уцелевшие враз потеряли боевой задор и обратились в бегство. Жерар, с неожиданным для его сложения проворством, догнал одного из беглецов и оглушил кулаком. Лишь двое успели выскочить из ангара и бросились к казармам. Антуан проворно достал пулевик - и тут же опустил. И верно, выстрел переполошил бы солдат немедленно, а так у нас было несколько минут - беглецы берегли дыхание и бежали молча.

- Прикажи им готовить планер! - велел Арнольд Петеру. - Хелен, смотри, правильно ли они все делают! Кто будет лукавить - пристрели!

Пятеро мастеровых, оставшихся на ногах, приказу не прекословили.

Заметались между планерами. Один что-то затараторил, то умоляюще воздевая руки к небу, то указывая на люк в полу. Люк был закрыт на огромный крепкий замок со стальной дужкой и двумя прихотливыми прорезями для ключа. Над ним стоял простой полиспаст с длинной деревянной люлькой.

- Они говорят, что толкачи в подвале, под замком! - крикнул Петер.

Я бросился к люку. Всю недолгую схватку я простоял, прикрывая женщин и стариков, теперь настал мой долг поработать.

Замок оказался местной работы. Но сделан был на совесть, не меньше получаса с таким возиться, если без отмычек. На лицах осман сквозь панику проступала радость - ничем не рискуя, они чинили нам препятствие.

- Марк! - не колеблясь позвал я. - Замок! Убери его!

Маркус понял, молодец. Подбежал, даже не касаясь замка протянул руку - и нас обдало холодом. Он не стал мелочиться - убрал и замок, и крепкую дубовую крышку.

Лица осман пошли пятнами. Что Словом можно сделать, а что нельзя, они знали.

- Быстро! - рявкнул я.

Трое осман бросились вниз, двое закрутили рычаги полиспаста, опуская люльку. Внизу, в темноте, кипела работа - мастеровые, надрываясь, что-то тащили к подъемнику.

- Там уже гости пожаловали, - сказал Петер, подходя к нам. - Ильмар?

Я кивнул. Подхватил оброненный кем-то бронзовый молоток на длинной ручке.

Какое-никакое, а все-таки оружие.

- Помоги... этим. - Я кивнул в сторону надрывающихся над воротом осман. - Чем быстрее, тем лучше. Хелен!

Летунья обернулась ко мне. Она открыла круглый люк в хвосте планера - внутри были какие-то деревянные салазки и болтались два поблескивающих медных провода.

- Ты смотри, чтобы толкач правильно ставили, а в бой не лезь, - попросил я. - Хорошо?

Хелен ответила не сразу. Поколебалась, потом неохотно кивнула.

Я пошел к мужчинам. Вся наша маленькая группа стояла у открытой двери ангара. У Антуана и Арнольда были в руках пулевики, остальные вооружились чем смогли.

А от казарм бежали, рассыпаясь в атакующую цепь, османские солдаты. Не меньше сотни, значит, не только те, что на плацу стояли.

Чем нам помогут два ручных пулевика? Эх, тут бы скорострельный пулевик!

Вроде того, с которым его светлость лорд Хамон от иберийцев отбивался...

Откуда-то из-за спины вынырнул Маркус, по-деловому направился к Арнольду.

Я молча поймал его за плечо, развернул, толкнул назад. Мальчишка гневно выкрикнул:

- Я дерусь не хуже!

- Уймись, Марк, - попросил я. - Уймись, без того тошно. А то не пожалею последней минуты, сниму ремень и выдеру... на память.

Маркус от гнева побледнел... но вдруг изменился лицом.. Понял, видно.

- Ильмар, я могу повести второй планер!

- Нет. - Я покачал головой. - Не можешь. Иди в кабину, живо!

- Я заберу у них оружие! - кивая на приближающихся осман, выкрикнул Маркус.

- У всех?

Сколько бы ни было в Маркусе детского желания вертеться в гуще событий и себя геройски проявить, но и понимания хватало. Он задергал головой, тоскливо озирая плененных мастеровых, что уже тащили к планеру первый толкач, молчаливо наступающих осман, наш жалкий строй...

- Иди, мальчик, - сказал я. - Иди. Не твое это дело - убивать. Тут ты не помощник. Нам бы пулевик скорострельный - вот это в самый раз.

- Я не знаю! - Маркус топнул ногой - жестом, что у взрослого аристократа показался бы грозным, а у него - детской истерикой. - Там, в Холоде, их десятки, сотни! Но мне нужно хотя бы видеть, хотя бы помнить, как пулевик убирали на Слово!

Я схватил его за плечи, тряхнул, чтобы успокоить.

- Баракальдо. Слушай меня внимательно! Вблизи городка Баракальдо!

Оливковая роща, поле - на нем залегли баски-повстанцы. Наступают иберийцы и державный легион, приданный им в помощь вердиктом Владетеля. Его светлость, лорд Хамон, сдерживал натиск, сколько мог. У него был скорострельный пулевик, в него зачем-то заливали воду. Оруженосец держал ящик с лентой, в которую вшиты патроны... Ты слышишь меня? Маркус! Представь это! Представь! Преторианцы нас смяли, лорда пронзили пикой, но он, падая, поднял руку, вот так, и будто в горсть пальцы собрал... забрал пулевик на Слово.

У Маркуса затряслись губы.

- Нет... не знаю...

Он протянул было вперед руку... и опустил.

- Он там и сейчас, - крикнул я. - Слышишь? Бьет пар из дула, лента недострелянная свисает из ствола. Достань его, Маркус! Ты можешь, слышишь?

Протяни руку и возьми пулевик!

И младший принц Маркус черканул по воздуху рукой, будто разрывая худую ткань.

Воздух потемнел, открывая окно в бесконечную ночь.

Взвыл ветер, ледяным вихрем закружившись по ангару.

Маркус стоял, погрузив руки во тьму.

Холодом меня пробрало до костей. Ветер сотрясал, дыхание сбивая, на бронзовом молотке, что я сжимал в руке, выступил иней. Маркус, пошатываясь, все стоял, а тьма вокруг росла, будто и мы в нее погружались - туда, к последнему берегу всего сущего, к человеку, привязанному к столбу...

- Не надо! - закричал кто-то. Кажется, я сам.

Маркусу уже хватило бы времени весь ангар с планерами на Слово взять!

Я протянул руку, превозмогая ветер. Толкнул Маркуса, но он был словно в трансе, все шарил и шарил во тьме, пытаясь достать то, что ему никогда не принадлежало, то, чего он в глаза не видел, то, что до его рождения на Слово было спрятано...

Тьма погасла, будто отрезало.

Воздух был выстужен, как зимой, и дышалось тяжко, будто в горах.

В руках у Маркуса сочился густым паром скорострельный пулевик лорда Хамона.

Такую тяжесть мальчишка только миг и в силах был удержать. Негнущимися руками я успел подхватить пулевик под маленькие бронзовые колеса, рухнул и сам, но пулевик уронил мягко, на себя. Маркус шатался, полуприкрыв глаза. Тяжелый ящик с патронной лентой упал мне на ногу, отшибая лодыжку, расплескивая брезентовую ленту, из которой тупыми свинцовыми глазками таращились патроны.

- В кабину его, живо! - прошипел я, вставая. Поволок за собой пулевик - подбежал Арнольд и в два счета водрузил оружие у столба. Луиза и Петер уже волокли мальчишку в планер. А османы были совсем близко...

- Держи ленту! - гаркнул я, даже не глядя, что его святейшеству Жерару приказ отдаю. И епископ послушно поднял ящик с лентой на вытянутые руки.

Словно во сне все... будто опять я - безусый сопляк, в смерть не верящий, пошел за легкими деньгами в наемную бригаду баскской армии... Только не стою с плохим мечом в охране высокородного лорда, а лежу за его пулевиком, и кипит в стволе вода, залитая туда еще в Иберии...

Я повел стволом, глядя в прицельную планку на усатые османские лица...

И нажал на медный рычаг гашетки, еще хранящий тепло лорда Хамона, давным-давно в семейной усыпальнице истлевшего.

Пулевик загрохотал, будто рад был продолжить свою прерванную дробь, будто все эти долгие годы только этого и ждал. Османы дружно попадали наземь. Такого сопротивления они никак не ожидали!

- Ствол задираешь! - рявкнул Арнольд. В следующий миг, поднятый его могучей рукой, я оказался в стороне. А стражник рухнул за пулевик, оскалился - и длинная очередь прошлась по залегшим врагам.

Послышались крики. Стрелял Арнольд не в пример лучше моего.

- В планер! - скомандовал стражник, на миг прерывая стрельбу. - Их слишком много!

Маркус, Луиза, Петер уже забирались в брюхо планера, в открытый люк. Фарид Комаров, молча наблюдавший за всем происходящим, отсалютовал нам - и бросился за ними.

- Арнольд, ты должен лететь с ними! - Я наклонился над стражником. - Им нужен защитник! Быстрее!

Меня похлопали по плечу. Я обернулся - и Антуан негромко сказал:

- Я умею обращаться с пулевиком. А ты вели снарядить второй планер. И быстрее, патронов мало.

Только миг я недоуменно смотрел на него. Какой из тебя летун, старик? Ты же не сдвинешь рычагов!

Но вспыхнувшая надежда была столь неожиданной, что я бросился к османским мастеровым. За ними, с пулевиком Антуана в руках, надзирал теперь Жан.

- Быстро! Второй планер! А ну!

Если слов они и не поняли, то жесты оказались понятны. Трое вновь метнулись в подвал, двое встали к лебедке. Я же отыскал взглядом Хелен - та как раз помогала забраться в кабину неуклюжему Арнольду.

- Хелен!

Летунья обернулась.

- В планерах есть карты и запалы?

- Нет, но запал подходит и наш, его делали на манер китайского.

- Сколько у тебя запалов?

Если бы она сказала "один" - нам бы уже ничего не оставалось, кроме как умереть.

- Два. Бери. - Хелен протянула руку, достала из Холода запал. После того, что творил Маркус, ее искусство даже не удивляло. - Антуан? Он же старик!

- Он попробует.

Хелен прикрыла на миг глаза. Кивнула.

- Удачи. Разверни круг с планером на ту дорожку, Ильмар. И сами взлетайте с нее.

Для разворота круга служили длинные деревянные рычаги, втыкаемые в дырки по самому краю. Работа была не для одного, но я навалился как мог. Помогать мне бросились Жан - от него толку было немного, и Луи с Йенсом - вот они толкать умели.

- Ну что, иудей, конец нам пришел? - осклабившись, спросил Луи, когда мы провернули круг.

- Посмотрим, - выдохнул я.

- Ничего, с его преосвященством нас в ад не отправят, - убежденно сказал Луи.

В кабине Хелен включила запал. Заревело, из-под брюха планера ударила дымная струя. Плавно соскочив с круга, планер выкатился из ангара и понесся вдоль желоба, все увеличивая скорость.

- Удачи! - крикнул я, перекрывая грохот, кашляя от наполнившей ангар вони.

- Удачи!

И повернулся к бросившим было работу ремесленникам:

- Что встали?

Османы бросились за вторым толкачом, который ставился в хвост планера. Я присел, посмотрел на первый толкач, что свисал в желобе между колесами. Совсем не похож на те, что в Державе пользуют. Сделан вроде как из необоженной керамики, весь целиком, никакого корпуса нет.

Ну и мастера в Китае живут...

Я выпрямился - и увидел, как планер с Хелен и Маркусом уносится в небо.

Яркая раскраска и дымный след делали его похожим на сказочного дракона.

Антуан продолжал постреливать - не по самим османам, в землю едва ли не зарывшимся, а для острастки, удерживая их на месте. Жерар покорно стоял, удерживая патронный ящик, но прямо на моих глазах из ящика выскользнул конец ленты.

Успеем?

Османы с натугой вставили второй толкач в планер. Я потрогал - вроде бы стоял он прочно. И провода были крепко накручены на два медных штырька, торчавших из глины. Не сдержав любопытства, я понюхал толкач - от него шел острый и едкий запах, вроде тех, что можно почуять в аптеке.

- Пошли вон! - велел я. - Быстро! И обернувшись к товарищам, крикнул:

- Все в планер!

Открыть люк в бомбовую камору оказалось непросто. Это сделал только Антуан, из кабины, когда я занял его место.

Хорошо хоть патроны еще были - и османы голов не поднимали. Скрипел круг, когда его разворачивали на нужный желоб, залезли туда Жан, Луи и Йенс. Его преосвященство осенил меня Святым Столбом и тоже отправился за ними.

- Ильмар! - крикнул из кабины Антуан. - Давай!

- Зажигай! - отозвался я и выпустил поверх голов последнюю длинную очередь. Пулевик рявкнул и затих, потрескивая раскаленным стволом.

Остывай, заслужил!

Разве ж есть в мире еще один пулевик, что двадцать лет проработал без отдыха?

Я вскочил и, припадая на ушибленную ногу, бросился к планеру. Силы я свои переоценил, и если бы Антуан и впрямь зажег запал сразу, оставаться бы мне на радость разъяренных осман.

Но Антуан включил запал, лишь когда я вскочил в кабину. Зашипело, взвыло, пахнуло вонючим кислым дымом, и планер покатился из ангара.

Внутри кабины тоже все было иначе, чем в державном планере. Ни единой дощечки - только плетеная сухая лоза между бамбуковым каркасом и туго натянутая ткань. Бамбук был выгнут плавными дугами и кругами, будто и вырос таким... хотя кто знает все китайские хитрости, с них станется детали для планера вырастить на грядке! На доске с циферблатами вроде как побольше хитрых полетных устройств. Кресла, тоже из бамбука и брезента, стоят не гуськом, а рядом, как в карете. А так - те же рычаги, те же педали под ногами. Небо везде едино.

- Держись, Ильмар, - прошептал Антуан. Мы неслись по траве, ровно, будто по каменному полю. Внизу ревело все сильнее, потом грохот стали перекрывать выстрелы. Я обернулся - османы уже повскакивали, и не меньше десятка палило нам вслед из пулевиков.

- Никогда не думал, - громко и четко сказал Антуан, - что мне доведется... еще раз...

Я заглянул в лицо старика.

Нет, страха там не было. И даже волнения - ни на каплю. Лишь слезы текли из глаз да морщился лоб в тщетной попытке их удержать.

- Ты справишься, - сказал я. - Ты обязательно... ты великий летун... мы полетим.

Османская пуля пробила обшивку и вышла сквозь стекло, оставив ровную дырочку, в которую радостно ворвался ветер. Но это было не важно, такими смешными и жалкими были сейчас все пули, что я лишь досадливо прижал к стеклу ладонь.

- Мы уже летим, Ильмар, - сказал Антуан.

Я прижал голову к боковому окошечку - и увидел, как уплывает вдаль земля.

А над нами, уже набрав недоступную пулям высоту, кружил разноцветный планер Хелен.

ДАЛЬШЕ >>>