Граница - она лишь черта на карте. Между провинциями и то по старинке рисуют рубежи. А порой сцепятся префекты и графы, так дело доходит до самых настоящих войн... будто не все равно, кто больше дани для Дома соберет.

Но между Державой и Руссией, между Державой и Османской империей границу по-настоящему охраняют. Ничего не поделаешь, всякое в прошлом бывало. И пусть сейчас Владетель с Ханом и Императором любезными посланиями обменивается, но это строгости не отменяет.

Теперь же из-за нас границу охраняли как никогда. Перелески здесь были вырублены, поля - выкошены. И прямо по этой неживой полосе земли пролегала полоса мертвая - выжженная, черная, просматриваемая во все стороны. Каждый километр вдоль границы стояли высокие смотровые вышки, и на площадке я разглядел не то двух, не то трех стражников. Кажется, у одного даже пулевик с собой был...

- Днем никак не пройти, - сказал я. - Гляди, Хелен... Мы лежали в самом конце распадка, скрытые высокой травой. Хотелось верить, что скрытые надежно...

Летунья кивнула. Взгляд ее, пристальный и вдумчивый, обежал вышки и остановился на угрюмом здании, притаившемся у кромки леса.

- Барак видишь, Ильмар? Это пост Стражи. Когда границу усиливают, то на пост помещают человек восемь - десять. Чуть что - с вышки подают сигнал, они бросаются на перехват. - Она поморщилась, добавила с неохотой:

- И еще должны быть конные разъезды. С интервалом в четверть часа, с полчаса... Стопчут.

- Нам отсюда до границы бежать минут десять - пятнадцать, - прикинул я. - Да и потом... чтобы от пуль скрыться... Хелен, а где османские пограничники?

- У них другая тактика, - отозвалась Хелен. - Их посты стоят в километре от нашей границы, там тоже вышки... вон, видишь, навесы виднеются, круглые такие? Если что - высылают янычаров на перехват. А к ночи выставляют вдоль рубежа секреты с собаками.

Былое воодушевление начало меня покидать.

- А денег у тебя не осталось, Хелен? Летунья иронически посмотрела на меня:

- Остались. Это Арнольду спасибо... он у баронессы подарок вытребовал к свадьбе. Ну и оставил мне на сохранение.

- К свадьбе? - не понял я.

- Да какая разница, что сумасшедшей старухе сказать? - вскинулась Хелен. - К свадьбе. Бабка-то не бедная, пришлось - так я бы ее сама обворовала.

- Конечно, я вор... - пробормотал я. Хелен наклонила голову, ожидая, - Но такой хитрости бы не придумал, - закончил я. Удовлетворенная летунья кивнула. И сказала:

- Подкупить не удастся. Это одного человека деньгами соблазнить легко. А там - десятки... друг друга испугаются. Да и нет у нас такой прорвы марок.

Замолчав, она мрачно уставилась на сторожевые вышки.

- Марк, есть у тебя какие мысли? - позвал я. Мальчишка не ответил. Я обернулся и увидел, что Маркус сладко спит, подложив руку под голову.

- Пусть, - сказала Хелен. - Он на ногах еле держится, ты его совсем загнал.

- Да я не прочь, чтобы Маркус ехал в дилижансе на мягких подушках, - сказал я. - И мы где-нибудь рядом... Хелен? Дилижансы тут наверняка ходят... - - И что нам с того?

Я молчал. Думал.

Границу, конечно, закрыли. Для простых граждан, что из села в село собрались сходить... народ-то что на этой, что на той стороне - весь родственными узами перевязан.

А дилижансы, что ходят между державным Аквиникумом и османскими Тимишоарой, Крайовой или Софией, вряд ли остановят. Там публика серьезная.

Досмотрят, но...

- Нет, не думаю, - сказала Хелен, будто мысли прочла. - Слишком ставки высоки. Я тебя уверяю, Ильмар, все дилижансы сейчас стоят в ближайшем от границы селе. А если уж и пропускают - то с полным досмотром, даже мышь не спрячется. Ильмар, не надо напрасных надежд.

- Но должен же быть путь? - спросил я.

- Дождаться ночи... - Хелен сама покачала головой. - Ох не знаю... Тех солдат или нашли, или вот-вот заметят. Сразу станут нас искать, прочешут весь район. Даже если не догадаются, кто и куда нас вывез, все равно наткнутся.

- Не в бой же на стражников идти? - воскликнул я. - Тут никакая отвага и сноровка не помогут!

- Не помогут, - согласилась Хелен. - Да и с тем ирландцем не помогли бы.

Вот алчность - помогла... Давай не придумывать авантюр, Ильмар. Будем все же ночи ждать.

Я молчал, не спорил, хотя и понимал - ждать ночи смертельно опасно.

- Интересно, что командиры пограничной страже сказали... - размышляла вслух Хелен. - Саперам - почти что правду. Может, и им... Хотя, с другой стороны, легионеры и Стража - разница большая...

- Хелен, а что произойдет, если упадет вышка? - спросил я.

- Какая?

- Ну, одна из сторожевых. Или лучше две. Хелен задумалась.

- Две - это уже не случайность. Решат, что диверсия.

- Чья?

Летунья пожала плечами:

- Ну, чья... Османская. Насторожатся... да нет, Ильмар... суматоха будет, но нам от того только хуже!

- А если еще и у осман вышки упадут? Хелен пожала плечами:

- Вышлют к границе патрули. Но... Я повернулся и подергал Маркуса за плечо. Мальчишка открыл глаза.

- Силы есть? - спросил я без обиняков.

- Какие? - со вздохом ответил Маркус вопросом на вопрос.

- Марк, мы снова в ловушке. Не хуже той, подземной.

Тоскливо он на меня смотрел. Тоскливо и загнанно. Но я сейчас жалости поддаваться не мог, она нас только к смерти могла привести. И потому сказал жестко:

- Тебе придется сделать еще кое-что. Потруднее... чем в катакомбах.

- Говори, - попросил Маркус.

- Видишь вышки?

Он кивнул. И тут же замотал головой:

- Нет...

- Не сможешь?

- Ильмар. - Маркус наморщил лоб, будто пытаясь облечь в слова те ощущения, которые никогда вслух не высказывал. - Чем дальше, тем тяжелее тянуться Словом.

Я не смогу взять вышки на Слово.

- Вышки - не надо! Вытащи все гвозди из досок. Чтобы вышки рассыпались.

Маркус неожиданно улыбнулся:

- Как епископ Геллерт?

- Да. Тоже слышал эту легенду?

- Мне Арнольд рассказывал...

Маркус приподнял голову, осматриваясь/Кивнул:

- Да. Я смогу.

- И сознание не теряй, - велел я, будто раньше Маркус по собственной воле лишался сознания. - После этого тебе придется дотянуться до тех вышек... османских...

Он очень долго молчал. Потом сказал:

- Верни Книгу.

Я повиновался.

Маркус не стал ее открывать и читать, как я вначале подумал. Просто взял в ладони, подержал немного, закрыв глаза.

И сказал:

- Не знаю. Может быть, сумею, может быть, нет. Хелен хотела было что-то сказать - я остановил ее взглядом. И прошептал:

- Марк, ты помнишь свои сны?

- Да, - не уточняя, какие, ответил он. Мы оба знали, о чем речь...

- Он ждет, - сказал я. - Две тысячи лет - ждет. В Холоде. В аду.

- Я тоже - в аду, вдруг прошептал Маркус.

- Ты - не он. - Я взял его за худенькие плечи, сжал пальцы, понимая, что причиняю боль. Но только боль сейчас могла нам помочь. Корысть и страх, боль и жестокость. Чужая кровь, что сейчас прольется вместо нашей... - Ты другой, Маркус. Тебя тоже не спросили, хочешь ли ты прийти. Но ты пришел, ты начал свой путь. Теперь - терпи.

- Я терплю.

- Я бы сделал все сам, Маркус. Все, что в человеческих силах. Но тут не хватит человеческих сил. Нам надо отвлечь Стражу - и нашу, и османскую...

Маркус открыл глаза. Посмотрел на меня - и горько улыбнулся.

- Сейчас?

- Да, - сказал я. Хелен торопливо сказала:

- Но ведь если это не поможет, мы только выдадим... Маркус ее уже не слушал. Он протянул вперед руку, и глаза его выцвели, утратили жизнь.

Ничего не происходило. По-прежнему стояли на вышках караульщики.

- Готово, - сказал Маркус.

Я уставился на вышки, ничего не понимая. Почему они не рассыпаются?

И тут один из караульных сделал шаг.

Вышка зашаталась. Будто построенный из спичек домик, что пребывал в шатком равновесии, пока на него не села муха.

До нас долетел пронзительный вопль, лишь чуть смягченный расстоянием. А следом - негромкий хруст, будто раздраженно газету комкают.

На второй вышке охранники бросились к перилам, пытаясь разглядеть, что происходит. И тут же полетели на землю - перила рассыпались у них под руками.

- Давай... османские... - скомандовал я. Две сторожевые вышки грудой дров валялись на земле.

Клубы пыли плыли в воздухе - и впрямь можно поверить, будто под них слабенький фугас заложили...

- Есть... - прошептал Маркус.

Я обхватил его, чтобы Маркус не упал лицом в землю. Но удивительное дело, он сознания не потерял. Лишь лицо стало бледным, дышал он прерывисто и часто.

С горизонта исчезли площадки османских вышек.

- Только бы вышло... - пробормотала Хелен, с тревогой глядя на Маркуса.

- Уже вышло, - сказал я.

- Это полдела, надо, чтобы стражники сцепились друг с другом, - отрезала Хелен.

Кивнув, я стал наблюдать.

Некоторым стражникам повезло. Двое отползали от дровяных куч, в которые превратились вышки. Один отбегал, даже не прихрамывая. Из барака выскакивали стражники с мечами наголо. Я насчитал полную дюжину. У одного даже был пулевик.

Ну и застава!

- Гляди! - Хелен указала в сторону.

Вдоль границы скакал разъезд - десяток всадников. Кони казались бодрыми - видно, пришпорили их, только увидев падающие вышки. Возле первой двое спешились и стали разгребать завал. Один из всадников вдруг остановился, крикнул что-то и поскакал обратно.

К заставе, за помощью. Даже не надо гадать.

Мы ждали.

Времени у нас было - ну с полчаса, при самом хорошем раскладе. А потом соберется здесь столько Стражи, что ноги бы унести...

Тем временем показались и османские пограничники, вынеслись на рысях из чужих перелесков. Их было больше - десятка три, все конные. Вряд ли они всерьез считали, что их вышки обрушили державные диверсанты. Но что были взбудоражены и напряжены - это уж точно.

Ясное дело, наша Стража появление янычаров без внимания не оставила.

Несколько человек продолжали возиться с рухнувшими вышками, но большая часть, включая всех всадников, выдвинулась навстречу.

Так они и гарцевали по низкой траве, вдоль черной горелой полосы, не отнимая рук от оружия, но и в схватку вступать не спеша. Все-таки мир нынче, пусть Держава от своих претензий на южные земли не отказалась...

- Они не станут, не станут драться. - Голос Хелен от напряжения стал чужим и злобным. - Что же ты наделал Ильмар, ты все испортил!

Я не отрываясь смотрел на пограничников. Оттого и не понял сразу, что произошло. Тяжко, будто старик, вздохнул Маркус. Крепким словцом ругнулась Хелен.

Один из наших стражников, нелепо взмахнув руками, крутнулся и упал с лошади, успев лишь вскрикнуть от неожиданности. Так кричат, получив в грудь арбалетный болт. Или - когда исчезает под тобой надежно притороченное седло.

Громыхнули два выстрела подряд - наши стражники падение всадника случайностью не сочли. Выстрелы были удачны. Под одним янычаром убило лошадь, другой - схватился а плечо, а конь его, почуяв слабость седока, сам развернулся и понесся прочь от боя. Остальные, обнажив кривые сабли, ринулись через границу. Черный пепел взвился под копытами юней.

Наш разъезд не струсил. Сверкнули стальные палаши, выкрикнул команду старший - и неполный десяток державной Стражи поскакал навстречу врагу.

И хоть это было не правильно, и даже стыдно было бы мне, самому затеявшему эту свару, восхищаться отвагой пограничников - я восхитился.

Никаких надежд они не питали. Разве что получить не смертельную, пускай и тяжкую рану, упасть, да уцелеть в горячке боя и танце копыт.

Опустились палаши, упали сабли. Человеческий крик и лошадиное ржание слились воедино, верховые смешались, закружились - и державных всадников осталось трое или четверо. Но уже бежали к конным солдаты, обученные драться против кавалерии, и, перезарядив пулевики, готовились дать новый залп наши стрелки...

- Ильмар!

Хелен зло толкнула меня в плечо, и я сбросил оцепенение. Вот он наш шанс, единственный. Пока граница не просматривается с вышек, пока все ближайшие пограничники заняты в смертельной сече. Я вскочил, поднял беспамятного Маркуса.

Он все-таки лишился сознания - забрав на Слово седло нашего всадника.

Мы побежали к границе.

Лишь один из пограничников заметил нас. Окровавленный османский янычар, на миг вырвавшийся из кровавой схватки. Он придержал коня, решая, что делать.

Промедление стало для него роковым - кто-то из державных пограничников успел перезарядить пулевик и выстрелить.

Остальным было не до нас. Они были слишком заняты, убивая друг друга.

Только в детские годы, слушая рассказы пастыря или учителя о чужедальних странах, можно верить в силу граничной межи. Мол, до нее наша земля, правильная и понятная, а сразу за ней - странные языческие земли.

На самом-то деле, чем ближе к границе приближаешься, тем меньше вокруг родного и привычного. Вот взять Паннонию - вроде как наша земля, и вера у всех правильная, и Стража на улицах привычно-вороватая, и деньги привычные... а все-таки чувствуется - край Державы. И на романском мало кто говорит, и обычаи непривычные, и кухня своя.

А перейдя границу, не сразу понимаешь, что попал в чужие края. Деревья вокруг те же, и солнце не успело сдвинуться на небе, и тот порыв ветра, что застал тебя на державной земле, веет и на чужой. И лица у людей те же, и язык поначалу схож. Не зря говорят: если будешь путешествовать пешком, то весь мир обойдешь и не заметишь, как меняются наречия.

Так что граница на самом деле не стена, разделяющая свое и чужое. Скорее - горный хребет, перевалив который надо еще немало пройти - чтобы ощутить чужую землю.

Мы прошли немного. Километров пять-шесть. Самая большая удача была в том, что удалось миновать разрушенные Маркусом сторожевые вышки незамеченными - видно, все османские пограничники бросились к рубежу. Миновали неширокую, но густую полоску леса. Нарочно его насадили, что ли? Вражеской коннице преграду создавать, а заодно как укрытие для стрелков...

Дальше пошли поля сладкого перца - по осеннему времени уже убранные, лишь иногда мелькал среди листвы сочный красный бочок. По утоптанной, хотя и пустынной дороге мы двинулись на юг. Я шел за Хелен, нес, перекинув через плечо, Маркуса. Рука уже онемела, но отдыха я себе не давал. Вот ведь незадача: будь младший принц лет на пять-шесть младше, так куда легче бы пришлось...

- Ты нормально, Ильмар? - спросила Хелен. Поняла, что силы мои переоценивать не стоит.

- С трудом, - честно признался я. - Но еще немного пройду.

- Что теперь делать-то, - вслух рассуждала Хелен. - По-османски я десяток фраз знаю, да и все. Деньги у меня еще есть, но деньги державные...

- Как здесь относятся к чужестранцам? - спросил я.

- По-разному. Если выправлено разрешение на въезд - так никто не обидит.

Если нет... - Хелен покачала головой. - Османы лазутчиков побаиваются.

- Но ходят же сюда контрабандисты, торговля опять же...

- У контрабандистов - половина родственников здесь живет. Тоже мадьяры, только другой веры. Сам знаешь, раньше эти земли под Державой были. Та же самая Паннония.

- Да? - поразился я.

Хелен вздохнула. Оглянулась - ничего подозрительного не заметила и заговорила:

- В тысяча шестьсот шестьдесят четвертом году, при Сенготарде, османы разбили державные войска и захватили земли почти до Варшавы. Потом их под Веной разбили... потом Держава с Ханством в Священный Союз объединилась, у Ханства тоже на осман зуб был. Ну и погнали... Большую часть Паннонии вернули, руссийцы Азов и Кавказские горы захватили. А в Трансильвании османы встали насмерть. В реке Днестр вода от крови покраснела - столько там осман и руссийцев полегло. И у нас тоже... немало. Вот и заключили в тысяча шестьсот девяносто девятом году Карловацкий мир.

- Это я знаю. Только ведь Карловацкий мир - это когда мы все свои земли вернули!

- Не все. Мы Паннонию не всю вернули, и Трансильванию не отбили. Ханство как ни зарилось на Болгарию, тоже ничего не добилось. В военных училищах, Ильмар, историю честнее излагают.

Летунья помолчала, после чего, уже бодрее, добавила:

- Нам одно на пользу, Ильмар. Со времен Махмуда Справедливого османы перестали покоренные народы насильно в свою веру загонять и свой язык навязывать. Так что здесь и впрямь не османы, а мадьяры и румыны живут. Все проще.

- Был бы с нами Петер... - сказал я. И замолчал. Где он сейчас, исцеленный Жераром юноша? Бредет подземными ходами? Или лежит в каменной могиле?

- Был бы... - эхом откликнулась Хелен. - И еще Арнольд, чтобы Маркуса нести. И еще руссийский шпион, чтобы в тайных местах останавливаться. И Жерар, и Луиза...

Она остановилась, глянула на меня и предложила:

- Давай отдохнем, на тебе уже лица нет. Мы отошли в сторону от дороги, сели среди кустов, так, чтобы успеть вовремя затаиться при опасности. Маркусу я положил под голову скатанную куртку, смочил водой из фляжки губы. В сознание не приходил, но и умирать не собирался. Да и выглядел спящим, а не лишившимся сознания.

- Думаю, он скоро проснется, - сказал я. Хелен кивнула. Тоже легла, глядя в небо. Улыбнулась чему-то.

- Планер бы тебе... - догадался я.

- Да. Через час были бы в Крайове... Ильмар?

- Что?

- Знаешь, чем хорошо в армии?

- Обед всегда вовремя дадут, - буркнул я. Больше ничего хорошего мне не вспоминалось.

- Да нет. - Хелен тихо рассмеялась. - Как раз с обедом не всегда получалось... Тем хорошо, что не надо себе голову лишним забивать. Задачу поставили - выполняешь. Не можешь выполнить - умираешь или под трибунал идешь.

Но невозможного делать не заставят. Лететь без планера не прикажут, стрелять без пороха не велят. А тут мы... только этим и занимаемся.

- Это тебе, офицеру, так кажется, - съязвил я. - Нас только и заставляли, что с голыми руками против сабель и пулевиков воевать.

- Ильмар...

Я глянул на нее.

- Придумай что-нибудь, Ильмар. У меня не получается. Вот перешли мы границу, и что теперь? Чужая страна, а еще после схватки этой переполох начнется...

- Придумаю, - пообещал я. - Нам главное, чтобы Маркус в себя пришел, и своими ногами идти начал, поверь.

- Я смогу, - произнес слабый голос.

Хелен резко привстала. Маркус, хоть и с натугой, но приподнялся и сел.

Прижал ладони к вискам, будто с мигренью борясь, потом улыбнулся:

- Смогу.

- Ты быстро оправился, - только и сказала Хелен. Маркус кивнул. Спросил:

- Все нормально? Мы в Османии?

- Да, но еще недалеко от границы. - Хелен остановила его попытку встать. - Ты бы полежал, Маркус.

Он не стал спорить. Хелен нежно, словно мать, обтерла ему лицо смоченным в духах платочком. Запах, прохладный! и тонкий, вмиг поплыл в воздухе, заглушая тяжелый дух осеннего поля.

- Твоя сила очень быстро растет, Маркус, - сказала она. - Ты заметил, стоит тебе преодолеть себя, приложить усилия - и ранее недоступное становится простым?

Марк улыбнулся.

- Возможно, нам даже не придется ждать твоего возмужания, Маркус, - рассуждала вслух Хелен. - Когда ты сможешь полностью овладеть Изначальным Словом, выучить его в совершенстве...

- Я и так его знаю, - поправил Маркус. - Дело в другом. Вот ты можешь поднять десять килограммов. И двадцать можешь. И тридцать, наверное.

- И пятьдесят смогу, - уверенно сказала Хелен. - На высоте рули тягать - не каждый мужик сумеет.

- А сто? - спросил Маркус. И не дожидаясь ответа, пояснил:

- Я знаю, как взять на Слово... ну, все что угодно. Но не могу. Пока.

- Но уже скоро сможешь, - сказала Хелен. - Не теряя сознания, не уставая... так?

- Угу.

Они разговаривали, а я осматривал окрестности. Но все пока было спокойно.

И я спросил, скосив взгляд на Маркуса:

- А к чужому Слову сможешь дотянуться? На этот раз Маркус ответил не сразу. Трудно слепому объяснить, какого цвета у него глаза...

- Когда тянешься в Холод, - сказал он наконец, - то словно бы на ощупь ищешь. Представь, что положил что-то в темной комнате, а потом пытаешься найти.

Если помнишь, что ты ищешь, или где оно лежит - то нетрудно. А чужое Слово... наверное, надо, чтобы свет зажегся.

- Скорее бы. Даже если ты сумеешь Словом целую армию разоружить - это не выход. Голыми в бой пойдут и сомнут. Руки тебе свяжут, рот заткнут - вот и все, ничем Слово не поможет. А вот когда у тебя будет власть над всеми сокровищами мира...

Маркус все-таки сел, досадливо отстранив пытавшуюся остановить его Хелен.

Сказал:

- Нам надо быстрее добраться до Крайовы. Я уверен, все остальные сумели спастись... и они будут нас ждать.

И такая уверенность слышалась в его голосе, что я поверил. Без остатка, будто дурным сном были рушащиеся стены катакомб, заполнившая воздух пыль и чей-то отчаянный крик...

- Тогда в путь, - сказал я. - Нам бы тоже спастись не мешало.

ДАЛЬШЕ >>>