Аквиникум славится своей оперой, а вот искусство лицедеев в нем особым почетом не пользуется. Но все же театр в нем был, большой и помпезный, пусть даже без всяких новомодных штучек вроде крутящейся сцены. Построили здание лет триста назад, и вряд ли в нем что-то сильно изменилось. Даже люстры были со свечами, никаких керосиновых или карбидных фонарей. Бархат кресел в ложе, где мы сейчас сидели, истерся почти до дыр, но никто не озаботился поменять обивку.

Если судить здраво, то прятаться в толпе тогда хорошо, когда прятаться надо недолго. Сам по себе я бы в театр ни за что не пошел. Но руссийский шпион, которому мы поневоле доверились, на своем настоял.

И теперь мы сидели на представлении и ждали, кто войдет в ложу - Фарид Комаров, чтобы вывести нас из Аквиникума, или Стража, тем же самым Комаровым приведенная. Сидели все вместе, даже охранников своих Жерар Светоносный прихватил. Сидели с немногочисленными пожитками - Комаров ничего толком не объяснил, но вещей велел брать как можно меньше. Я избавился от причудливых старомодных одеяний, но и к одеждам иудея не вернулся. Надел то, в чем из Урбиса бежал: нехитрую, но прочную одежду купеческого слуги. Облачение не для театра, но именно так посоветовал всем одеться руссийский шпион: попроще да покрепче. Будто в пеший поход.

Тяжелая работа - ждать...

Жерар и Антуан вроде как особых беспокойств не испытывали. За действом на сцене не следили, а тихонько разговаривали с Маркусом. Природу его понять пытаются... что ж, им, мудрым, и карты в руки.

Арнольд просто таращился на сцену с таким постным лицом - сразу видно, не о пьесе он думает, о своем, и тревожить его не стоит.

Петер тоже молчал, погруженный в размышления. И размышления эти я вполне понимал. Благодарность за исцеление - одно, а вот отправиться в долгое и опасное путешествие - другое.

Луиза - вот уж чего не ожидал - задремала в кресле, руки на животе сложив, и даже похрапывать временами начинала.

Только лишь Хелен, сидящая рядом со мной, наблюдала за пьесой, а ничем серьезным не занималась.

- Помнишь, как мы смотрели пьесу в Миракулюсе? - Тихо спросил я.

- Это когда ты решил, что Маркуса увидел? - ответила летунья не оборачиваясь. - Помню.

- Кажется, будто год назад это было. А ведь и месяца не прошло.

Хелен мимолетно и раздраженно посмотрела на меня. Потом ее лицо смягчилось.

- Бывает хуже. Бывает, что старое - будто вчерашний день вспоминается. Это значит, жизнь прошла... или уходит.

Она протянула руку и взяла мою ладонь.

Я снова посмотрел на наших спутников. И решился:

- Хелен... если мы выберемся из Аквиникума. Маркус теперь не одинок, а в османских землях нас найти трудно будет... Ты не устала от всего этого?

- Предлагаешь бросить всех и уйти? - уточнила Хелен.

- Почему же бросить? Попрощаться и уйти.

- Вдвоем?

- Да.

Хелен усмехнулась и не ответила.

- Я ведь вижу, как это тебе все надоело. Ночная Ведьма, - прошептал я. - Бежать, от бывших товарищей скрываться, жизнью рисковать, в грязи барахтаться...

- Если я уйду сейчас, - сказала Хелен, - то навсегда для своих товарищей предательницей останусь. Для меня одна дорога - доказать, что не зря мы Маркуса от Стражи спасаем. Понимаешь?

- Какое тебе дело, Хелен, кто и что про тебя думает? - спросил я. - Поверь... я на дне жить привык. Не важно это.

- Я не могу так. Поверь.

- Конечно. - Я пожал плечами. - Я не высокородный аристократ, и честь для меня - пустой звук...

- Не пустой, - возразила Хелен. - Но ты боишься. И не за себя, за нас всех. Потому и предлагаешь уйти. Нет, Ильмар. Ты не уйдешь, сам ведь понимаешь.

И я не уйду. Хотя и впрямь устала, мне три дня у сумасшедшей тетки Арнольда райскими садами показались: мягкая постель, теплая вода, книги на полках...

Давай лучше пьесу смотреть, Ильмар. Для меня это тоже удовольствие.

Я вздохнул, но ничего не ответил.

Права летунья. Уйти сейчас - словно в собственной слабости признаться. У нее своя честь, у меня своя... маленькая, но все-таки есть.

Я стал мрачно смотреть на сцену.

Шла сегодня в театре комедия "Посрамление Дона Хуана", повествующая о знаменитом ловеласе. Играли актеры плохонько, даже уличные комедианты порой выглядят достойнее, но иногда и впрямь было смешно. Особенно после того, как некая дама оказалась неудовлетворенной Доном Хуаном и прилюдно заявила о том.

Толпа скопцов, которые до того появлялись в мизансценах и, пуская слюни, обсуждали амурные подвиги Хуана, тут же начала его злословить. Один заявил, что Дон Хуан растратил всю данную мужчине силу, и теперь ему ничего не остается, кроме как уйти в скопцы. Другой утверждал, что, кроме совращения своей кормилицы, Дон Хуан никаких сердечных приключений никогда не имел, да и с кормилицей не все ясно. Третий кричал, что никогда больше не станет интересоваться сплетнями о Хуане, четвертый же сетовал на то, как его обманул гнусный селадон, вообще вызвав его драгоценный интерес. Пятый, лицемерно воздев глаза, клеймил пристрастие к красному вину, которое обессилило Дона Хуана. Ну а шестой заявил, что теперь он сам станет прославленным дамским угодником.

Все это время в глубине сцены Дон Хуан соблазнял очередных девиц. К концу же первого акта появилась неудовлетворенная им дама с большим накладным животом.

Наступил антракт, зрители потянулись в курительные и буфеты. Мы продолжали сидеть в ложе. Комарова все не было. Я заметил, что Жерар Светоносный все более и более мрачнеет, впрочем, как и остальные. Разве что Антуан продолжал беседовать с Маркусом.

Поймав мой взгляд, Жерар перегнулся через кресло и негромко сказал:

- Если до конца пьесы руссиец не явится, нам придется выбираться отсюда.

На улицах уже могли появиться патрули Стражи.

Я это понимал и сам.

И то, что самые мизерные шансы, которые у нас час назад были: уйти по реке или все-таки на летное поле прорваться и Хелен с Маркусом на планере из города отправить, уже иссякли. Если мы зря доверились Комарову...

- Как он отсюда нас вывести собирается? - не сдержал раздражения Жерар. - Из центра города!

Да, теперь-то мы об этом задумались... раньше надо было.

- Комаров говорил, что придет не раньше антракта, - сказал я, самого себя убеждая. - Наверняка есть у лазутчика тайные ходы...

- Конечно, подземный ход от Аквиникума до Казани, - поморщился Жерар. - Ладно... ждем.

Но ждать не пришлось. Едва-едва стали возвращаться в зал зрители, как в запертую дверь ложи постучали. Жерар кивнул Луи, и охранник, откинув скрывавшую дверь бархатную портьеру, заглянул в смотровую прорезь. Повернулся к Жерару, сообщил:

- Руссийский купец. С каким-то мужчиной. Жерар кивнул:

- Впусти.

Ох, интересно, что же думают о епископе его телохранители? Работа работой, но они же сами - святые братья. Неужели не поняли до сих пор, кого епископ укрывает? Или верность Жерару перевешивает их долг перед Церковью? Не могу понять.

Клацнул засов, и Фарид Комаров вошел в ложу. В руках он тащил два больших кофра, явно тяжелых. Интересно, куда остальные вещи дел, неужто в гостинице бросил? За ним следовал незнакомый мадьяр средних лет, вымученно улыбаясь и явно не радуясь компании, в которую попал.

- Все в порядке, - сообщил Фарид. - Не скучали тут? Говорят, интересная пьеса, любопытная трактовка, костюмы хороши...

Никто даже не отозвался - уж слишком отличалось наше настроение от оптимизма руссийского шпиона.

- Что в городе? - спросил наконец Жерар.

- Стража повсюду. По перекресткам, на мостах, на пристанях. - Фарид улыбался, будто принес нам поистине радостную весть. - Вовремя мы сюда успели.

- А отсюда - куда?

- Сейчас все узнаете, только представление начнется... - Фарид повернулся к своему спутнику, быстро заговорил по-мадьярски, показывая на нас. Мадьяр нервно подергивал себя за кончик пышных усов, кивал и о чем-то жалобно упрашивал, - Ну, не знаю... - Фарид с сомнением посмотрел на Хелен, потом на Луизу, еще сонно помаргивающую и деликатно прикрывающую рот при зевках. - Уважаемые дамы, вы могли бы надеть мужское платье?

Неужели он делает ставку на старые трюки с переодеванием? Да не может того быть...

- Зачем? - растерялась Луиза.

- Вам удобнее будет. - Фарид был само радушие. - Нет ли у вас костюмов для верховой езды, или чего-нибудь еще, столь же практичного?

- У меня есть летная форма, - сказала Хелен. - Я не назову ее мужской одеждой, но она практична.

На миг Фарид задумался - и я понял, что он прекрасно осведомлен в обмундировании державной армии.

- Да нет, ничем не лучше... - решил он. Повернулся к своему спутнику и вновь затараторил по-мадьярски. Я глянул на Петера - тот все больше и больше мрачнел. Ему-то уже было понятно, как нас собирается выводить Фарид Комаров.

В зале тем временем стало темнее - рабочие с колпачками на длинных шестах ловко погасили свечи, и на арену выбежала весело галдящая толпа скопцов со следующей интермедией.

- Пойдемте, - решил Фарид. - Не стоит медлить, господа!

- А то, может, пьесу досмотрим? - насмешливо сказала Хелен, поднимаясь.

- Желающие могут остаться. - Руссиец не обратил никакого внимания на ее иронию.

Узкой скрипучей лестницей с расшатанными перилами мы спустились из ложи в вестибюль театра. И почти сразу, глянув в мозаичное окно, я увидел на улице стражников.

Ну, Стража - она везде Стража. Если город большой и шумный, то с мечами, а офицеры могут и пулевик носить. В тихом Аквиникуме, где главная беда - мелкие уличные воришки, стражники обычно обходятся дубинками.

Эти были с мечами. И явно не приучены их носить, судя по тому, как путались у них под ногами ножны.

Прав Комаров, это не обычный патруль, это идет облава.

К театру стражники пока не подходили, стояли на улице, оглядывая прохожих.

Но выйти через главный вход уже не получится.

Я глянул на Комарова - как он надумал выпутываться? Но Фарид к дверям идти и не собирался. Вслед за своим спутником, которого даже не счел нужным представить, он двигался к неприметной служебной двери, ведущей в глубь театра.

Несколько служителей, наблюдавших за нами, почему-то быстро отвернулись.

Сразу за дверью нас встретил насупленный пожилой мадьяр, немедленно набросившийся на мадьяра-проводника с бранью. Разговаривали они с полминуты, после чего вдруг заговорил и Петер. Речь его, как ни странно, мадьяра быстро успокоила. Он мрачно сдвинулся в сторону, освобождая нам дорогу.

Арнольд, уже было собравшийся просто припечатать спорившего с нами к стене, насмешливо ухмыльнулся. А я тихонько спросил Петера:

- Что ты сказал?

- Я сказал, что речь идет не только о чужаках... что я тоже мадьяр.

- Куда мы идем?

Петер слегка побледнел.

- Ильмар... я... Он облизнул губы.

- Да говори же! - не выдержал я.

- Аквиникум стоит на промытых водой пещерах... ученые люди называют их карстовыми...

Мы тем временем уже спускались по лестнице в подвал. Освещения здесь почти не было, только несколько крошечных, густо зарешеченных окошек у самого потолка. Фарид и проводник прихватили из шкафа по большому карбидному фонарю.

Взяли фонари и все остальные, но проводник жестом велел их не зажигать.

- Отсидимся в пещерах? - восхитился я замыслом.

- Нет, пещеры тянутся далеко, очень далеко... можно выйти за пределы города, к самой границе... а может, и далее...

Вот оно что!

Сразу все мне стало ясно. И почему хитрые владельцы театра не желают его реконструировать или не нанимают лучших актеров. Театр тут - лишь прикрытие, а на самом-то деле это одно из гнезд контрабандистов. Ну что может быть надежнее, чем таскать контрабанду под землей? Конечно, повозки там не пройдут, все на своих плечах, но если речь идет о тюке с пряностями, или о железных слитках - то вполне хватит и узкой подземной норы.

- Замечательно! - воскликнул я. Мои спутники, еще не посвященные в происходящее, удивленно оглянулись на меня.

- Я боюсь подземелий, - прошептал Петер.

- Почему? - искренне удивился я.

Петер явно маялся, не находя должного ответа.

- Ильмар... я не знаю... мне страшно, когда повсюду вокруг - камень... даже в детстве я боялся играть в подземельях, хотя это любимая забава детей Аквиникума...

Я замолчал, пытаясь понять его чувства.

Смерти бояться - понятное дело. Мало ли, что там ждет, вдруг за мелкие жизненные прегрешения уже уготованы тебе адские льды? Пыток бояться - еще яснее. Нет на свете людей, что бестрепетно вытерпят муку. На смерть пойти люди могут: солдат в бою на врага бросится, мать за дитем в горящий дом прыгнет, любовники от разлуки в петлю полезут. Но вот если пытки с умением применить - солдат против товарищей повернется и родину предаст, мать ребенка в рабство продаст, а от любви одна ненависть останется.

Понятно и другое - когда боятся вещей непостижимых или противных. Вроде полетов на планере или гадких ядовитых тварей.

Но подземелий бояться? Да как это можно-то?

Удивительные вещи с людьми случаются.

А мы все шли и шли по театральному подвалу. Был он изрядно загроможден - в основном старыми декорациями, досками и холстиной. Вроде как полный беспорядок вокруг, но шли мы легко - по неприметной, лишь посвященному ведомой тропке сквозь лабиринт. Попадались давно иссохшие бочки, бутафорские латы из крашеной фанеры, ящики, полные рванья и резвящихся мышей.

Но несколько раз мы наткнулись на вещи и впрямь удивительные - например, на разобранный экипаж, вполне приличный, стоит лишь колеса обратно приладить, или на планер - тоже почти как настоящий, только сделанный в виде половинки.

Видно, были у театра лучшие дни, когда на реквизит не скупились и ставили пьесы и впрямь интересные.

Потом мы пришли.

Проводник наш отодвинул в сторону ящик - с виду тяжелый, полный булыжников. Из дырки в одном из булыжников тут же высунулась недовольная крысиная морда: камни были такой же бутафорией, как и все вокруг.

В полу открылся люк.

- Вот! - Фарид указал вниз. - Это один из входов в катакомбы, подземный Аквиникум. Там нас не найдет никто, мы же выйдем из города на османские земли.

- Какое расстояние нам придется пройти? - сразу спросил Жерар.

Мадьяр-проводник заговорил, видно, по тону угадав вопрос.

- Он говорит - тридцать километров. Это двое суток, если будем идти хорошо, или трое - если женщины и мальчик подкачают, - перевел Фарид.

- На самом деле он сказал "четверо, потому что женщины и старик не смогут быстро идти", - прошептал мне на ухо Петер. Его слегка трясло, будто он лихорадку подхватил.

- Нам потребуется еда, - сказал Жерар.

- Тут. - Комаров слегка приподнял свои кофры. - На трое суток для десятерых. И карбид для ламп.

- Погоня будет?

- Будет, - кивнул Фарид. - Рано или поздно узнают, бросятся в погоню. Но в этих катакомбах без опытного проводника дороги не найти.

Жерар размышлял, морщась. Потом спросил:

- И мы выйдем прямо к османам?

- Да, есть у них поселение, где живут большей частью мадьяры. Это давний промысел контрабандистов, - терпеливо разъяснил Фарид. - Там нет власти ни у Державы, ни у Ханства. Вы сможете скрыться.

- Если Держава или Ханство надавят на осман... Фарид развел руками:

- На это нужно время. Много времени и много решимости. Сколько раз уже Держава воевала с Османской империей?

- Не больше, чем Ханство с османами... - встрял Арнольд.

А я снова подумал о том, что Руссия пока не понимает важности Маркуса.

Жерар повернулся к своим охранникам и сказал:

- Я не вправе больше вас неволить. Если последуете за мной - то обречете себя на проклятие Церкви и гнев Державы. Если останетесь - всегда можете оправдываться тем, что не понимали происходящего. Но, возможно, этим вы послужите Господу куда больше. Возможно.

Охранники молчали. Словно не рады были выбору. Луи коснулся святого столба на груди, потом спросил:

- Этот мальчик - Маркус? Младший принц Дома? А иудей Исаия - на самом деле Ильмар-вор?

Жерар кивнул. Кивнул и сам Маркус. Я не шелохнулся.

- Я простой человек, ваше преосвященство, - сказал Луи. - Но я много лет с вами и знаю, что вы не пойдете против веры. Я останусь с вами.

Он посмотрел на своего товарища - очень спокойно, будто не сомневаясь и в его ответе. Но второй монах остекленевшим взглядом смотрел в темный провал люка.

- Реми... - мягко позвал его Жерар.

- Ваше преосвященство... - Охранник ладонью отер проступивший на бритой голове пот. - Я не смогу следовать с вами... я не вынесу тьмы подземелий...

Жерар заговорил не сразу:

- Все еще продолжается, Реми? Помнишь, мы говорили о том, что только тьма духовная есть настоящая беда, тьма же природная ничем не страшна.

Лицо стражника исказилось. Он кивнул, но с таким ужасом во взгляде, что все стало ясно. Удивительно было видеть этого крепкого мужчину, с бычьей шеей и мускулистыми руками, трясущегося перед темной пещерой.

- Видишь, Петер, не ты один боишься подземелий... - прошептал я. Петер выдавил кривую улыбку.

Жерар вздохнул. Протянул руку и как равный равного коснулся плеча Реми.

Сказал:

- Тогда иди обратно. Найдешь дорогу?

Реми закивал. Путь через темный подвал если и страшил что, то вовсе не так, как вечный мрак подземелья.

- Отправляйся в Париж, - велел Жерар. - Как ни в чем не бывало. Скажешь, что я со спутниками пошел в театр, а тебя отпустил. Если схватят - говори то же самое. Только постарайся, чтобы язык твой развязался не сразу.

- Да, ваше преосвященство... - Реми схватил руку епископа и припал к ней губами. - Простите, что я не могу выполнить свой обет... но я сойду там с ума, я стану лишь обузой...

- Не надо переживать, Реми. Я все понимаю, - отнимая руку, произнес епископ.

Монах-охранник еще раз обвел нас всех взглядом, полным вины и одновременно - облегчения. И поднимая повыше фонарь, двинулся назад.

- Стой-стой! - закричал Фарид. - Вначале закроешь за нами люк и задвинешь ящик, как он был!

Разумно.

Я понял, что Жерар Светоносный не зря так уверен в своих охранниках. Они не просто приставлены к нему Церковью. И Луи, и Реми были когда-то исцелены им от смертельных недугов. Да, исцелены бескорыстно. Но принять их на службу в качестве охранников он не погнушался.

- Кто-нибудь еще боится подземелий? - спросил Жерар. - Если да, то пусть лучше скажет. У нас не будет времени и сил с ним возиться!

Я смотрел на Петера. Горели, потрескивая, лампы, плясал на наших лицах неверный свет, и трудно было заметить, что юноша сжал зубы, словно боясь, будто его предаст собственный язык.

- Хелен, Луиза? - уточнил Жерар.

- Я неба не боюсь, чего уж мне катакомб пугаться, - фыркнула летунья.

- Искупитель и во тьме подземной с нами, - отозвалась Луиза.

- Ну и славно, тогда...

- Минутку, - попросил Антуан. - Я хочу дать брату Реми небольшое поручение...

- Только быстро, - уже с беспокойством вставил Фарид. - Не стоит искушать судьбу сверх необходимого!

Я не вслушивался, о чем говорил Антуан с Реми. И так было понятно - просил оставить для Йенса и Жана весточку в той гостинице, где мы договаривались встретиться. В отличие от Антуана, я не особо рассчитывал, что старый лекарь и монах нас догонят - нет у них ни опыта нужного, ни связей. Но спорить не стал.

Для Антуана это было важно.

- Быстрее... - Фарид стал утрачивать свою невозмутимость. - Мы действительно рискуем...

Антуан еще что-то сказал Реми - и двинулся к люку. Первым туда спустился проводник с фонарем, следующим - Комаров. Потом начали спускаться мы, а Реми провожал нас несчастным взглядом.

Внизу оказалось не так уж и мрачно. Вовсе не пещера, такое же рукотворное помещение, как и подвал. Кое-где стены были высечены в мягком камне, но во многих местах укреплены кладкой. Три коридора разбегались в разные стороны, уже через несколько шагов утопая во тьме.

Проводник быстро заговорил с Комаровым, тот кивнул и сообщил нам:

- Идти по двое, если места хватает - взявшись за руки, не терять из виду тех, кто идет впереди, оглядываться - не отстают ли идущие сзади. Беречь головы, иногда своды опускаются очень низко. Если все-таки затерялись - оставаться на месте и звать на помощь, ни в коем случае не уходить! Проводник будет впереди, а я - замыкать отряд.

Я поискал глазами Хелен - но летунью уже крепко взял за руку Арнольд.

А в мою руку ткнулась ладонь Маркуса.

- Ты что? - спросил я.

Маркус вцепился в меня крепче. Облизнул губы и пробормотал:

- Страшно...

Ах да, он же от темноты робеет. Ну и спутники подобрались! Петер боится подземелий, Маркус - темноты. Ушедший Реми небось и того и другого. Странные люди...

- Ничего, я в подземельях неделями блуждал, - ободрил я Маркуса.

- Я помню. Я с вами буду.

Да, прав был лекарь Жан. Умеет Маркус найти того, кто ему поможет. С каторги бежать или из подземелий выбираться - вор Ильмар. В монастыре укрываться - настоятельница Луиза. От Стражи бежать - бывший офицер Арнольд.

Наверное, нельзя иначе высокородным аристократам выжить. У них вся жизнь - словно хитрая карточная игра "гребенка", где вначале в паре с одним из шестерых играешь, потом с другим, а под конец - с третьим. И все время надо в уме держать, кому какую карту сдал и у кого сколько очков взято. Ясное дело, аристократы в "гребенку" не играют, забава низкая, воровская. Они вживую смотрят, кому и чего сдать.

Лишь удивительно, что будущий Искупитель так же к своим спутникам относится.

Все это мигом у меня в голове пронеслось. Но говорить ничего я не стал.

Вслед за проводником мы двинулись в средний коридор.

Первые четверть часа все шли в молчании. Наверное, от страха, хотя чего тут бояться, я понять не мог. Обычный коридор, где камень, а где и кирпич, только своды низкие и сырые. А так - широкий, втроем идти можно свободно. И двух карбидных ламп хватало, чтобы всю процессию освещать. Впереди - проводник-мадьяр. За ним Жерар со своим верным Луи. Потом Арнольд с Хелен.

Потом Луиза с Антуаном. Ну и мы с Маркусом, а уж за нами - Петер и руссийский шпион с лампой и саквояжем. Второй саквояж он отдал Арнольду, который взял груз без пререканий и словно бы даже не заметил. Петер к Фариду явно оттого прибился, чтобы быть поближе к свету. Но держался достойно, если бы я не знал, что он подземелий боится, так и не заподозрил бы ничего.

Когда миновало четверть часа, скованность стала проходить. Может, именно от того, что и света хватало, и коридор выглядел часто посещаемым: разок мы наткнулись на разбитую чашку, осколки которой проводник сгреб ногой к стене, потом - на выгоревший факел и истлевшую тряпку. Проводник даже выругался по-мадьярски, непонятно, но красочно. Часто ходили этой дорогой.

- Отсюда есть пути почти под каждый дом в старой части города, - бодро сообщил Комаров. - Говорят, во времена османского владычества заговорщики подслушивали каждое слово врага, а также легко уходили от преследований. Османы же под землю лезть боялись.

- Вот уж не думал, что я осман... - пробормотал Петер. Но спокойно так, без паники. Переборол себя, молодец.

Арнольд впереди стал негромко напевать походную солдатскую песню. Я и сам под нее три года оттопал, когда по молодости баскам в наемники завербовался.

Дом тогда долго на наши шалости внимания не обращал. Ну, грызется одна провинция с другой, какая Владетелю разница, если налог вовремя уплачен? А потом рыжая бестия, кабальеро Мартинез Кампо, ляпнул сдуру, что когда баски от иберийцев отделятся, то они еще подумают - оставаться ли с Державой... Ну и все. Послал Дом преторианцев на помощь иберийскому наместнику. Тут все веселье и кончилось.

- Доспехи рубил клинок, Взметали копыта пыль...

Я Арнольда не поддержал, уж больно скверные воспоминания песня навевала. И Арнольд, речитативом пропев несколько куплетов, замолк. Зато в полный голос заговорила Луиза, и это было похуже любой песни. Она и красотой подземелья восхищалась, и мастерством каменщиков, и размышляла, как бы эти катакомбы для полезных целей приспособить - например, сделать тут подземный монастырь строгого свойства, для вящей славы Господней, или приют Для детей-сирот с дурными наклонностями, во имя человеческого милосердия. От здешней сырости все монахи бы разбежались, а сироты перемерли, но это Луизу не смущало.

- Скажи, Маркус, а ты сам читал ту знаменитую книгу, из-за которой весь шум? - спросил вдруг Фарид, невинно глядя на Маркуса. Парнишка обернулся, кивнул. - Наверное, уже жалеешь, что нашел ее? - продолжал Комаров.

- Подожди, - быстро сказал я. - Ты нас из Аквиникума выводишь, спасибо за это. Но допрашивать Маркуса не стоит.

А сам покрепче сжал Маркусу руку - молчи, не поддавайся на хитрые вопросы!

- Читал, - неожиданно сказал Маркус, - А почему вы спрашиваете? Вы ведь не нашей веры.

- В какой-то мере - вашей, - сообщил Комаров. - Вот, Ильмар знает, я аквинец. Был такой мудрец, Фома Аквинский...

- Знаю, - задумчиво сказал Маркус. - Я спорил с одним теологом. Года два назад, я тогда со всеми поссорился и удрал в дворцовую библиотеку. Три дня там просидел, книжки читал и со всякими людьми разговаривал.

Меня от этих слов словно морозом пробрало. Антуан, в наш разговор, а не в щебет Луизы вслушивающийся, вздрогнул и на миг обернулся.

- И что ты думаешь о нашей вере? - спросил Фарид.

- Мне кажется, вы не правы, - очень вежливо сказал Маркус. Отпустил мою руку и, чуть отстав, пошел рядом с Фаридом. - Зачем придумывать могущественного дьявола?

- Это объясняет зло на земле.

- А в мире нет зла, - убежденно сказал Маркус. Сбить с толку руссийского шпиона было нелегко. Он начал:

- Но что тогда...

- Не надо примеров, - попросил Маркус. - Это божественная доброта.

Божественная справедливость. Вот, скажем, умирает ребенок в бедной семье...

Сказал он это так, будто в богатых семьях дети никогда не умирали. Но слушали его сейчас все очень внимательно, и Луиза примолкла.

- Родители плачут, а не знают, что вырос бы ребенок - и убил их! - пояснял тем временем Маркус. Ну точь-в-точь мои мысли. - Или еще...

Он говорил, а я шагал себе, глядя внимательно под ноги, и вспоминал, как у нас в селе однажды голод разразился. Ну... не то чтобы настоящий голод, когда люди кору гложут и друг друга сожрать готовы, но голодуха изрядная. И десяток ребят помладше голод унес. Неужели все бы выросли отцеубийцами? Да никогда не поверю!

А Маркус все говорил и говорил, приводя примеры божественной справедливости.

- Но почему бы тогда Господу не сделать людей добрее и чище? - спросил Фарид.

- Это будет насилие над человеческой волей, а Господь создал людей свободными.

Идущий впереди Жерар одобрительно кивнул.

- Но тогда выходит, что Бог терпит несовершенных людей, которых он же сам и сотворил несовершенными.

- Люди согрешили, и потому райские кущи для них увяли.

- Но согрешить людей принудил змей, в которого вселился дьявол...

Спор этот, похоже, мог до бесконечности идти. Будто встретились два давних противника, искусных в бою, и теперь готовы фехтовать хоть целую вечность. И чем этот спор кончится, я тоже прекрасно понимал.

Ничем.

Маркус в своем убеждении не поколеблется, ну а Фарид, не подозревающий, кто есть Маркус, ему не уступит. Дурное дело - спор.

Хотя и от него была польза. Коридор, по которому мы шли, становился все теснее и теснее, исчезли все следы кирпичной кладки, зато потолок поднимался все выше и выше, сходясь неровным клином. Теперь наш путь лежал в каменной щели высотой метра четыре, а шириной метра два. Ничего в этом страшного нет, но на людей непривычных действует гнетуще.

- Но ведь тогда вера лишает всякого смысла стремление людей совершенствоваться! - заявил за моей спиной Фарид. - Если греховность людей предопределена заранее и Господь лишь терпит ее, то что бы мы ни делали - лучше нам не стать!

- Не стать, - согласился Маркус. - Человек - есть грех, и грех этот не искуплен.

- Зачем же тогда приходил в наш мир Искупитель? - воскликнул Комаров. У всех, кого я видел, лица исполнились лукавства - как всегда бывает, если есть в компании всего один человек, не знающий великой тайны.

- Пробовал вернуть людям потерянный рай, но не смог, по причине безнадежной греховности человеческой, - спокойно ответил Маркус.

- Надеюсь, его преосвященство простит тебе подобные высказывания, - походило на то, что шпион растерялся.

- Простит, - отозвался Жерар. Я глянул на Фарида - тот был задумчив.

Плохо. Может, он и впрямь аквинец, но разговор для него был не просто способом скоротать время. Пытался руссийский мастер тайных дел понять, в чем же тайна Маркуса. И наше поведение все больше его смущало.

- Ой! - вдруг воскликнула Луиза. Запрыгала на одной ноге, смешно помахивая в воздухе другой. - Я едва не подвернула ногу!

Она уперлась рукой о стену, помассировала лодыжку. Потом брезгливо уставилась на руку, запачкавшуюся от мокрого и поросшего мхом камня.

- Тут нечасто ходят... - пробормотала Хелен. Голос ее в узкой щели прозвучал глухо, но отчетливо. - Это ведь уже не подвалы, да? Не подвалы?

- Это пещерный путь, который ведет к границе, - пояснил Комаров.

Проводник наш терпеливо ждал, пока Луиза закончит возиться с ногой. Маркус и Петер придвинулись поближе к Комарову, к свету его фонаря.

- Ты сам ходил этим путем? - спросил Жерар. Комаров покачал головой:

- Я - нет. Но знаю людей, которые ходят частенько. Нам не стоит задерживаться, сюда еще может добраться погоня...

Опасливо озираясь, Луиза двинулась дальше. И я заметил, насколько осторожнее все стали, как внимательно глядели под ноги.

Это хорошо. Если кто-то сломает в пещере ногу - нам его не вынести.

ДАЛЬШЕ >>>