Самая страшная баня, в которой я побывал, была в Руссийском ханстве. Ясное дело, в Руссии я особо не задерживался и уж тем более работой воровской не занимался - законы ханства строги, а охранка бдит и неподкупна. Но по пути из Китая, уже в облике обеспеченного и добропорядочного торговца, не удержался, провел два дня в Московии. Там и поддался на завлекательные посулы толмача - "исконно руссийская забава, пропустите - всю жизнь жалеть станете!".

Нет, конечно, сейчас оно уже смешно... Но как вспомню! Заплатил я щедро, и приставили ко мне здоровенного мужика-банщика, чтобы показал чужестранцу настоящую баню. Первым делом мы с ним долго мылись из деревянных кадок, потому что баня в Руссии считается святым местом, туда нельзя грязным входить. Извели по куску мыла, лишь потом вошли в огромную темную комнату.

От жары и пара меня всего скрутило. Банщик заставил меня сесть на прихваченный с собой опилок доски, отдышаться. Когда глаза привыкли, обнаружилось, что половину комнаты занимают широченные деревянные ступени, ведущие под самый потолок. На них и сидели люди. Чем выше на ступени сядешь - тем страшнее жар!

В углу бани была огромная печь. И в нее выщербленным ковшом на длинной ручке плескали воду! Плеснут - отскочат. Клубы пара вырвутся, ошпарят людей - те вопят, но не слезают.

Едва я притерпелся, как банщик заставил меня подняться выше...

Уж не помню, как оказался под самым потолком. Банщик согнал кого-то с деревянной лавки, окатил ее холодной водой из бадьи - то ли для гигиены, то ли охлаждая. И уложил меня на лавку лицом вниз. Дерево было прохладным, влажным, сразу полегчало.

Но тут-то самое ужасное и началось...

То, что руссийцы в бане колотят друг друга палками, я слышал, но никогда не верил. Оказалось, не во всем молва врет. Только были это не палки, а связанные на манер веника ветки. Этими ветками банщик принялся меня стегать - я попытался встать, так он коленом на спину навалился, паскуда! Хорошо хоть сами ветки тела касались мягко, в последний миг банщик руку останавливал: подобно искусному палачу, что может уложить девицу на колоду, топором косу отсечь, а шеи не коснуться...

Минут пять меня ветками обрабатывали. Потом чуть ли не под руку вывели из "парной" и спихнули в бассейн с ледяной водой. Поначалу я даже не понял, что она ледяная - лежал, блаженствуя...

Ну а потом, по руссийской традиции, мы с банщиком пили хлебный напиток - квас. Я уж было решил, что все кончилось, но банщик вдруг одобрительно меня похлопал по плечу и опять на "парную" кивнул. Самое удивительное, я согласился.

Раз уж деньги уплачены...

Нет, вспоминать-то было интересно. А когда после бани мне на подносе вынесли стопку водки и бутерброд с семгой - совсем хорошо стало. Но постоянно в такие бани ходить - спаси, Сестра!

Здесь, в Аквиникуме, бани вроде и цивилизованные, но все-таки особенные, не как по всей Державе. Аквиникум ведь стоит на горячих водах, потому топить бани совсем не нужно. Пробурил в правильном месте дырку в земле - оттуда и начинает бить горячая вода с паром. Чуть ли не со времен Искупителя этим пользуются. Опять же во времена османов тут свои банные особенности закрепились.

Мы с Петером вошли в длинный холл, уставленный мягкими диванами и кончавшийся пивной стойкой. Несколько мадьяр, распаренные и благодушные, распивали пиво за столиками. Старичок в смешной национальной одежде торговал сувенирами, перед ним на столе лежали картинки-миниатюры с видами Аквиникума, куколки в костюмах селянок, деревянные игрушки.

Еще один старичок собирал деньги за вход. Недешево - по половине стальной марки со взрослого, четверть с ребенка. Я заплатил за нас обоих, и мы прошли мимо старика в узкий полутемный коридор. Чем дальше мы шли, тем сильнее и противнее пахло серой.

- Это от воды, - сказал Петер. - Здесь серные источники, очень полезно для здоровья.

- Ага, и если кто воздух испортит - то незаметно... - пробормотал я. Разве может быть вонь полезной? Это, скорее уж, мадьяры в утешение себе выдумали...

Коридор кончился большим залом, уставленным рядами не то больших шкафов, не то маленьких, вроде сельского нужника, будочек. Их было так много, что зал превратился в хитрый лабиринт - полутемный, вонючий и унылый.

Мне вдруг подумалось, что даже в руссийской бане было веселее.

- Надо найти банщика... - пробормотал Петер. Он-то был здесь не в первый раз и порядки знал.

- Зачем? - содрогнувшись, спросил я.

- Раздеться!

Банщик вскоре нашелся - вынырнул нам навстречу из-за будочек, довольно музыкально насвистывая что-то приятственное. Ничего не спрашивая, кивнул нам, подвел к двум будочкам с открытой дверью, постучал пальцем по нарисованным на дверях номерам - мол, запоминайте, и выдал по увесистому медному ключу. Я глянул на ключ, и подумал, что такой замок при нужде открою и ногтем. Но спорить не стал.

- Раздевайся в кабинке, - сказал Петер.

- А это что? - спросил я. Банщик протягивал мне какую-то тряпицу, некогда белую, но давным-давно уж застиранную в желтый цвет. Вроде как матерчатый квадрат с двумя шнурками...

- Передник. - Петер вдруг слегка покраснел. - Фартук.

- Какой передник? Какой фартук?

- Банный, его надо завязать на поясе... Я вспомнил отставного сапера, что так не любил мадьяр и ругал их бани. И впрямь не соврал!

- Ну-ну... - сказал я, прихватывая фартук. Зашел в будочку, прикрыл за собой дверь. Стянул свою щегольскую одежду - брюки жалобно потрескивали, они были узковаты, но пока не рвались.

Что за глупость этот фартук? Да и противно, если честно... до меня его тысяча мадьяр на чреслах носила, а хорошо ли его стирали - один Искупитель ведает...

Но в чужой монастырь со своим уставом не лезут. Я вздохнул, повязал фартук. Вышел, закрыл дверцу. Из своей будочки появился и Петер. Уж не знаю, каким он был до болезни, но сейчас, всяко, выглядел доходягой, неделю маковой росинки в рот не бравшим.

- Куда ключ девать? - Я мельком на замок глянул, стукнул легонько пальцем в нужное место - и язычок выскочил, запирая будочку.

Петер похлопал глазами и сказал:

- К шнурку привяжи... ключ потом отдать надо.

- Ясное дело... Ну, пошли.

- Значит, Маркус и Арнольд? - тихонько спросил Петер.

- Да. Парнишку ты по плакатам представляешь... ну Арнольда узнать нетрудно - ищи самого здорового и мускулистого, да чтобы говорил с германским акцентом.

- Если он из-под Вены, - Петер улыбнулся, - то его акцент не должен быть похож на германский. Пусть даже родной язык его - германский.

- А, ну это тебе, знатоку, виднее... Куда идти? Сама баня оказалась таким же лабиринтом, как и зал с будками для раздевания. Первым делом мы прошли комнаткой с четырьмя душами, все были заняты и под ними мылись мадьяры. В фартуках, честное слово, в фартуках! Мылом себя елозили старательно, один даже ароматное жидкое мыло на волосы лил, вроде как о чистоте заботясь... но фартуки не снимали!

Может, Пивичко был в чем-то прав? В следующем зале было несколько дверей.

- Это бани сухие и с паром, - сказал Петер. При словах о паре я вздрогнул, но ответил твердо:

- Пошли...

Сухая баня была самой обычной, как в любом уголке Державы. И народа там оказалось немного - сидел рыхлый толстяк, оскребывая ногтями распаренную пятку и два господина строгого вида, сидя на сдвинутых стульях, читали одну газету на двоих.

Единственное полезное, что я из сухой бани вынес, - это второе применение фартука. Им не только срам прикрывали, но еще и, садясь на горячие доски, ловко переворачивали на шнурке, используя как подстилку.

- В мокрой бане запах будет сильнее, - виновато предупредил Петер. Видно, очень уж картинно я нос воротил...

Запах тут и впрямь был силен! Надпись над входом честно предупреждала на двух языках - романском и германском: "газовая камора" и "Gaskammer". Была, конечно, надпись и на мадьярском, но ее я даже прочесть не пытался.

Жар, к счастью, был куда слабее, чем в руссийской парной бане. Зато пар оказался серным, клубящимся, плотным, будто осенний туман. Руку вытянешь - ногтей не видно.

Я медленно обошел газовую камору. Здесь людей оказалось куда больше. В основном мадьяры. Лишь в одном углу я едва не наткнулся на трех крепких мужиков, говоривших по-руссийски. Насколько я знал их язык, настолько и понял...

- Да не отдаст он денег, - лениво процедил один. - Мочить его...

- Как знаешь...

- Говорю - мочить.

Голоса были хоть и невозмутимыми, но лютыми. Похоже, неведомого должника собирались не просто водой окатить. Может быть, речь шла о том, чтобы кого-то утопить, и тогда рядом со мной парились самые настоящие руссийские душегубы! И говорили о своих черных делах не стесняясь, поскольку слабость мадьяр к языкам была известна не только в Державе.

Я двинулся дальше. Душегубам - душегубово...

В газовой каморе ни Маркуса, ни Арнольда тоже не было.

- Неужели опоздали... - пробормотал я, когда мы вышли. - Или они еще не пришли?

- Надо бассейны осмотреть, - сказал Петер. - Большую часть времени люди в них проводят.

- Теплые, что ли, бассейны?

- Да, конечно...

Мы вышли в большой овальный зал, куполом накрытый. Купол был составлен из разноцветных стекол, дававших достаточно света, да и по стенам горело несколько керосиновых ламп. По привычке я примерился к ним - можно ли сорвать? При некотором умении горящая лампа - оружие пострашнее меча!

Нет, слишком высоко повешены. Наверное, не мне первому нехорошая мысль в голову пришла.

Бассейнов в зале было пять штук. Один большой, в центре, окруженный колоннами, поддерживающими купол. И четыре маленьких вокруг.

- В большом вода теплая, такая, что можно в ней часами отдыхать, - бубнил под ухом Петер. - В маленьких - есть и горячая, чтобы за минутку согреться, есть и холодная... на все вкусы...

Уже не слушая его, я оглядывал зал. Здесь людей было с полсотни, никак не меньше. Человек тридцать медленно, расслабленно плавали в большом бассейне. Да по пятку - в, маленьких. В том, самом горячем, из которого шел пар, брадобрей скоблил бритвой щеки клиенту, стряхивая мыльную пену и обрезки волос прямо в воду. Хотя бассейны все были проточными - в каждый лилась из стены могучая струя воды, мне все-таки стало противно.

- Нет... - вздохнул Петер. - Тут еще есть массажная, потом та дверь в стене - это еще одна газовая камора... и все...

- Подожди здесь, - попросил я. - Поглядывай пока... массажная где?

- Туда...

Обогнув большой бассейн, я напился теплой невкусной воды из питьевого фонтанчика и нырнул в еще один коридор, на этот раз короткий. Ага, значит, это выход из бани... ведет к тем же самым будочкам для раздевания, а вот это дверь массажной...

Я заглянул.

И увидел могучую спину Арнольда, которую пытался размять массажист.

Крепкий мужик, слов нет, но, похоже, с Арнольдом его старания были тщетны или почти тщетны. Впрочем, бывший офицер Стражи, а ныне беглый преступник все-таки покряхтывал от удовольствия...

Прислонившись к притолоке, я утер лоб.

Спасибо, Сестра!

Нашел. Не опоздал. Все в порядке.

Где-то здесь и Маркус... так, на второй кушетке его нет... значит, в газовой каморе...

Ухмыльнувшись, я даже не стал тревожить Арнольда. Двинулся обратно, в зал с бассейнами. Петер, уже сидящий в центральном бассейне, помахал мне рукой. Я кивнул, пытаясь радостной гримасой показать, что все хорошо, и указал на дверь в газовую камору.

Петер стал выбираться из воды, а я вошел в парную.

И тут же, сквозь густое облако пара, услышал удивленный голос Маркуса:

- Но зачем так поспешно?

У меня так полегчало на душе, что я не сразу осознал - Маркус с кем-то спорит.

- Юноша... - на приличном романском, очень убедительным голосом укорил его кто-то, невидимый в пару. - Дом баронессы захвачен Стражей!

Какой Стражей? А...

Я скривился, сообразив, что успел в самый последний момент. Маркуса уже нашли. И пытались тихонько увести, воспользовавшись любовью Арнольда к массажу...

- Но...

- Юноша, мой кузен уже на пути к границе. Вам безопаснее пробираться порознь.

- Почему он ничего мне не сказал? - подозрительно спросил Маркус.

Родственник Арнольда - теперь уже сомнений не было, что предателем выступает его двоюродный братец, терпеливо объяснил:

- В баню уже ворвались несколько стражников. Арнольд был слишком заметен, проще вывести вас порознь. Идем, время не терпит...

В парную вошел Петер. Я коснулся пальцем его губ, потом - ушей. Молчи и слушай.

Он понял.

Интересно, поверил бы я в ту чушь, которую рассказывают Маркусу.

Не знаю. В тринадцать лет, быть может, и поверил.

- По крайней мере я могу допариться? - спросил Маркус. И я улыбнулся. Нет, не поверил младший принц, время тянет!

- Да ты что делаешь, ты нас всех погубишь! - искренне воскликнул кузен Арнольда. Послышался какой-то звук.

- Убери руку! - тонко выкрикнул Маркус.

Так, пора...

Но Петер меня опередил. Нырнул вперед, в густое паровое облако, и что-то гневно закричал по-мадьярски.

Конечно, ничего я не понял. Но догадался.

И Маркус, хоть и не понял, откуда неожиданная подмога, сообразил, как ею воспользоваться. Закричал в полный голос:

- Этот человек меня хватает и чего-то хочет! Помогите! Уж не знаю, сколько там еще мадьяр скрывалось в пару, сколько из них понимало романский, но Петер, молодец, немедленно затараторил еще шустрее, переводя слова Маркуса. И в пару раздались гневные выкрики.

Может, у мадьяр и впрямь извращенцев много, оттого и фартуки эти странные?

Поверили Маркусу и Петеру враз.

- Да это же вранье! - завопил кузен Арнольда. Но тут из пара послышались глухие удары, и он говорить перестал, начал вопить.

Я свой пост у двери так и не покинул. И правильно сделал - в парную мигом ворвались двое мужчин. Так целеустремленно, что сомнений не было - спешат хозяину на выручку.

Первого я огрел, сплетя ладони, по загривку, а второму, что развернуться успел, врезал прямой в челюсть. Вытаращив глаза, они рухнули на пол. Не завидую... пол тут горячий.

Мимо меня прошмыгнул кто-то - я едва узнал Маркуса, пригибающегося, уворачивающегося. А он меня и не приметил. Следом выскользнул Петер, мы покинули газовую камору, где шла веселая потасовка.

И обнаружили, что Маркус бьется в руках двух крепких мужиков. Еще два стояли рядом, готовые к драке. Увидев наконец-то меня, Маркус дергаться перестал и застыл от удивления.

Вся баня взирала на нас.

Повторять удачное обвинение сейчас было уже поздно. Тем более что один из держащих Маркуса что-то крикнул по-мадьярски - и Петер перевел:

- Этот мальчик - вор...

Что же он мог украсть-то, интересно... Фартук с кого содрать?

Фартук...

Самое неудобное в драке, когда ты голый, что нечего, в руку взять. А драться сейчас придется...

Я сорвал с себя фартук - он был мокрый и легко скрутился жгутом. Прежде чем оторопевшие мадьяры сообразили, в чем дело, я шагнул вперед и будто плеткой огрел одного из врагов по лицу. Тот вскрикнул, отпуская мальчишку, прижал ладони к щеке, где уже вздувалась красная полоса. Ключ, привязанный к фартуку, превратил его в хорошее оружие, вроде руссийской нагайки.

Ну вот, а ты недоумевал, Пивичко, для чего в бане нужен фартук!

Маркус извернулся и пнул второго державшего его мадьяра. Прямо по фартуку.

На сторонний взгляд удар казался несильным, но я узнал коварные движения руссийского або. Мадьяр тихо застонал и сел, Маркус вырвался и юркнул ко мне за спину.

- А ну прочь с дороги! - завопил я, надвигаясь на оставшихся противников.

Те, надо им отдать должное, расступаться не собирались - выставили вперед кулаки и изготовились к схватке. Да и двое сраженных уже приходили в себя.

Но тут из коридора, ведущего в массажную, вырвался Арнольд. То ли он вообще удивляться не умел, то ли загодя узнал мой голос - с недрогнувшим лицом подлетел к нападавшим, сгреб тех двоих, что были на ногах, и зашвырнул в бассейн. В горячий. Пролетели они не меньше чем по три метра, и выглядело это столь нравоучительно, что все остальные мадьяры немедленно раздумали выбираться из бассейнов и вмешиваться в чужие проблемы.

- Идем! - мрачно сказал Арнольд. Подозрительно глянул на Петера, и я тороплиро сказал::

- Это наш!

Рукоплесканиями нас не провожали, но и в погоню никто не кинулся. Уже когда мы, стараясь не поскользнуться, выбегали из зала, дверь газовой каморы раскрылась, и оттуда, головой вперед, вылетел изрядно помятый мужчина.

Приземлившись на мокрый каменный пол, он закружился волчком, да так и въехал в бассейн. Арнольд тоже успел его углядеть - и проревел:

- Свинья! Ты меня продал!

Кое-как вынырнувший кузен глянул на Арнольда, изменился лицом и торопливо ушел под воду. Я схватил офицера за руку:

- Стой, не время!

Руку мою Арнольд стряхнул, но спорить не стал. И мы, не задерживаясь, бросились к будкам с одеждой.

Может, и зря мы отпустили двуколку, но и без того наш сегодняшний кучер навидался странного. Еще бы ему не хватало увидеть, как из "Рудаша" выскочили четверо впопыхах одетых, мокрых, озирающихся человека!

- За мной! - крикнул Петер, кидаясь не к дороге, как я ожидал, а на тропинку парка, раскинувшегося рядом с "Рудашем".

Мне его мысль понравилась. Пока поймаем экипаж... да и лишний след опять же. Лучше уж пешком дойти, не так тут далеко...

И мы двинулись от бани, стараясь не мешкать, но сохранять вместе с тем спокойный вид.

- Как ты выбрался из Урбиса, вор? - спросил Арнольд, подозрительно поглядывая на меня. Обращение меня задело, но поддерживать его тон я не стал:

- Убежал.

- Невозможно бежать из церковных застенков. Так я и думал, непременно будут подозрения...

- Невозможно, но я убежал.

- Куда мы идем?

- В гостиницу "Геллерт". Там наш... наши друзья.

- Какие еще друзья? - с сомнением спросил Арнольд. И вот тут я не выдержал, посмотрел на него и сказал:

- Да уж не такие, что вместо помощи пытались Маркуса схватить.

Арнольд открыл было рот для ответного выпада... но смолчал. И только через минуту, прошедшую в полном молчании, процедил сквозь зубы:

- Моя вина. Но я не ждал, что кузен Герберт меня выдаст. Мы всегда были с ним близки, он многим мне обязан... моя собственность в этих краях под его управлением, понимаешь?

Я чуть не рассмеялся. Это ведь не достоинство, это недостаток! Как он понять не может? Все равно что рассчитывать, будто должник тебя от Стражи укроет. Да напротив, выдаст радостно и тем от долгов избавится!

Похоже, Арнольд, как многие большие и сильные люди, сохранил в себе изрядную долю наивности. И не избавился от нее даже на службе, охотясь за ворами и душегубами. Удивляться тут нечему, на такой работе либо очерствеешь сердцем вконец, либо поделишь весь мир на плохих и хороших. Ясное дело, что к хорошим отнесешь тех, кто тебе близок, кого с детских лет знаешь. И будешь не прав, потому что люди за один-то месяц могут перемениться совсем, а уж за годы...

Но вслух я сказал примиряюще:

- Ничего, главное, что мы выбрались.

- Надо предупредить Хелен и Луизу, - мрачно сказал Арнольд. - Эти подонки могут напасть и на женщин.

- Все в порядке, они уже в "Геллерте".

Арнольд замолчал, уязвленный. Петер, умница, от греха подальше вообще молчал, только иногда коротко говорил, куда сворачивать. Мы по дуге, огибая купальни, шли к гостинице.

Я покосился на Маркуса. Когда я его видел в последний раз, перед моим пленением, он был без сознания. Болтался на плече Арнольда словно тряпка, может, и замечая что, а может, в полном беспамятстве. Неудивительно, перед этим он на свое Слово взял оружие у десятка стражников, издали причем, руками его не касаясь! После этого Арнольд и уверовал - только Искупитель такое мог. Но Маркус пока не в силе Искупителя, ему подвиг дался нелегко.

Хотя откуда нам знать правду? Может быть, и сам Искупитель без сознания упал? Даже в святых книгах не все точно описано. Разве что в той, которую Маркус на Слове держит, в надиктованной самой Сестрой...

Маркус почувствовал взгляд и вопросительно посмотрел на меня.

- Как ты, оправился после Неаполя? - спросил я.

- Не сразу. Но сейчас ничего.

Он и раньше-то многословием не отличался, а теперь стал совсем уж сдержанным и замкнутым. Наверное, оттого, что осознал свое предназначение? Но выглядел при этом Маркус вполне здоровым, не бледным, не изможденным. Шел, застегивая на ходу крепкую твидовую куртку, натягивая поплотнее вязаный берет.

Школяр из состоятельной семьи, а то и молодой студиозус. Никогда не подумаешь, что происхождение его самое что ни на есть высокородное. И что при этом он успел и на каторге побывать, и в бегах...

Хорошая маскировка.

Впрочем, самая главная его маскировка - как раз пережитые испытания. Не понимали уже в Доме, кого им ловить. Из Версаля бежал мальчишка, упрямый, но застенчивый книгочей, способный поспорить с теологами, но никогда бы не дерзнувший перечить отцу или воспитателю.

А теперь по Аквиникуму шел подросток, юноша, знающий и мир вокруг, и себя в этом мире. Уже не по книгам.

- Я знал, что ты выберешься, - вдруг сказал Маркус.

- Да? Я и сам-то этого не знал. Маркус только улыбнулся. Ну что ж... ему положено больше нашего знать.

- Ильмар... - позвал Арнольд. Я посмотрел на него.

- Благодарю тебя за помощь, вор.

Ох нелегко дались бывшему стражнику эти слова! Вора поблагодарил...

- Сочтемся, - пробормотал я.

В "Геллерт" нас провел Петер. Провел через задние дворы, отперев своим ключом маленькую неприметную дверку, ведущую на узкую пыльную лестницу. Ходили тут нечасто, вряд ли лестница предназначалась для слуг. Скорее, как раз напротив, для именитых гостей, желавших покинуть гостиницу втихую или провести к себе кого-то инкогнито.

В коридоре шестого этажа скучал Луи. Значит, Жерар на месте. Когда в стене открылась потайная дверца, монах вскочил - чуть ли не с радостью, будто по драке соскучился.

- Все в порядке! - помахал я ему рукой. - Это гости епископа!

Луи без слов пропустил нас к двери. Значит, Хелен, Луиза и Антуан уже там, и охранника предупредили.

Я угадал - все они были там. Антуан при моем появлении отрицательно покачал головой - ни Йене, ни Жан не добрались... И тут же с любопытством вперился в Маркуса.

Как, впрочем, и сам Жерар Светоносный.

Началась неизбежная суета. Восемь человек знакомились, рассаживались, оглядывали друг друга, обменивались осторожными репликами. Впрочем, я-то всех знал, поэтому просто отошел к окну.

Жалко, что в номере уже не оказалось невесты Петера. Почему-то я втайне надеялся, что девица присоединится к нам. Да и посмотреть на нее было приятно... эх, почему меня никогда такие не приходили поблагодарить, неужели я совсем добрых дел не делал... а на месте Петера я бы не рискнул такую девицу одну к Жерару подпускать, будь тот хоть Трижды епископ...

Тьфу! Лезет в голову всякое!

- Мы наверняка виделись с тобой, Маркус, - сказал Жерар. - Но прости, я не могу тебя припомнить в лицо.

- Да, ваше преосвященство, - кивнул Маркус. - Вы несколько раз служили в Версале, когда епископ Гаиус... болел...

- Прискорбная тяга Гаиуса к вину мне хорошо известна, - без улыбки сказал Жерар. -Ты жил в парковом крыле, замка, Маркус?

- Нет, ваше преосвященство. В малом замке за аллеей фонтанов.

Маркус помолчал и очень серьезно сказал:

- Вы не сомневайтесь, я тот самый. Спрашивайте еще, ваше преосвященство, я отвечу.

Жерар крякнул и принужденно улыбнулся. Пробормотал:

- Мальчик, каждый день в Державе ловят двух-трех Маркусов... бездомные бродяжки твоих лет взяли в привычку называться этим именем, чтобы до выяснения дел получать хорошее питание и уважительное отношение. Поймают кого за воровство - так он сразу вопит, что беглый принц... хоть на денек, да отсрочить плети... Маркус, скажи мне, почему ты направляешься в Иудею?

Мгновение он колебался.

- Я вижу сны, ваше преосвященство.

- И что тебе снится, Маркус?

Мальчишка посмотрел на Хелен, на Луизу, на Арнольда. Будто советовался.

Потом ответил:

- Многое... но иногда - что я иду по пустыне.

- А почему это должна быть Иудея?

- Потому что я знаю это.

Жерар сложил руки святым столбом, неслышно зашептал что-то одними губами.

Протянул руку, коснулся ладони Маркуса:

- Ты понимаешь, почему мы все здесь? Почему идем вместе с тобой?

- Да. Вы думаете, что я новый Искупитель, - твердо ответил Маркус.

- А что ты сам скажешь?

И вот тут внезапно Маркус замялся.

- Что ты думаешь об этом, мальчик? - ласково спросил Жерар. - В твои руки попала святая, бесценная книга. Рыцари столбовых походов отдавали жизнь в поисках ее... не зная, что она так близко. Мудрецы гадали о том, есть ли она вообще. Ты - ее нашел. Прочитал. И овладел Словом, Изначальным Словом, дающим власть ко всем сокровищам мира. Это уже чудо, Маркус! Но Искупитель ли ты, Маркус? Кем ты себя считаешь?

Маркус что-то шепнул одними губами.

- Скажи громче, - попросил Жерар.

- Я не знаю.

- Ты слышал про Искусителя?

Маркус кивнул.

- Мы не можем строить догадок, - тихо сказал Жерар. - Но и ошибиться мы не вправе. Маркус... кто бы ты ни был... скажи, что ты думаешь сам?

Ох беда-беда... Ну что нам его ответ даст? Если он Искупитель - об этом и скажет, потому что каждое его слово - правда. А если Искуситель - то соврет, потому что суть Искусителя - ложь...

Маркус поднял голову. И сказал на сей раз громко и отчетливо:

- Мне снятся сны, ваше святейшество. Мне снится ад. Ледяная пустыня без конца и края, бурый лед под ногами и пустое небо. Там очень холодно, и там стоит деревянный столб. К нему привязан человек. Это Искупитель, У него на волосах и бровях - иней. Но когда я подхожу к нему, он поднимает голову, будто хочет что-то сказать. Хочет, но не может... будто ему запрещено. Он только смотрит на меня... - он перевел дыхание и закончил, - с надеждой.

Лицо Жерара исказилось мучительной гримасой. Ох как хорошо знакомой мне гримасой... почти как у Арнольда в миг прозрения... Невольно глаза отведя, я увидел задумчивую Хелен и восторженно-восхищенную Луизу. Тьфу... вот кому неведомы сомнения.

Но и я верил Маркусу, Так уж он это все сказал.

Жерар Светоносный встал, нависнув над Маркусом не хуже, чем Арнольд.

Постоял так миг - а потом склонился... как, наверное, перед Преемником или Владетелем никогда не склонялся.

- Мне кажется... мне все время кажется, что в прошлый раз что-то было сделано не так. Может быть, мы просто чего-то не поняли? - и Жерар вопросительно посмотрел на Маркуса. Но тот молчал, и епископ продолжил:

- Сделай это заново.

Я посмотрел на Антуана. На старого летуна, который так любил поговорить о мире и о людях. Будто почувствовав взгляд, Антуан посмотрел на меня. Кивнул, потом позвал:

- Маркус...

Мальчик повернул голову.

- Ты ушел из родного дома, ты прошел через суд и каторгу, ты нищенствовал, скрывался... ты увидел, как живут простые люди. Ты знаешь теперь, что мир наш не только дворцы Версаля, чудеса Миракулюса... или хотя бы гостиницы подобные этой. Что ты сделаешь, когда обретешь полную власть над Словом?

- Я дам Слово каждому, - не колеблясь сказал Маркус. - Слово будет у каждого, и все, что на одном Слове, - станет общим для всех. Не надо будет возить товар между городами, в одном городе его возьмут на Слово, а в другом - достанут! Если человек будет голодать, он достанет со Слова еду, если ему будет холодно - одежду!

У меня чуть челюсть не отвисла.

А Маркус торжествующе обвел нас взглядом - и никто не проронил ни слова.

- Наверное, Искупитель этого и хотел, - добавил Маркус. - Но не смог... или не успел. А я это сделаю. В самой бедной крестьянской семье появится острый нож и железный плуг. Самый простой домик будет построен на крепких железных гвоздях. Державе не потребуется больше армия, ведь если начнется война - каждый гражданин достанет из Холода пулевик или меч. Никому не нужно будет воевать, ведь все и так станет общим.

- Это звучит очень красиво, но... - осторожно начал Жерар. Но Маркус его будто не слышал: уставился в пол и негромко добавил:

- Если только я смогу овладеть Словом так, как должно. Жерар вздохнул:

- Хорошо, Маркус. Нам надо будет еще поговорить, но... Сейчас у нас другие заботы. Арнольд, у вас есть план, как пересечь границу?

- Теперь - нет, - со сдержанной яростью ответил стражник. - Мои друзья меня предали. Я... Я на них обиделся.

Прозвучало это столь по-детски, что я с трудом удержался от улыбки.

- Ильмар? - спросил Жерар.

- Нет. Я мог бы попробовать поискать в Аквиникуме контрабандистов, повадки у них всегда одни... Но у нас, боюсь, нет времени. Да и веры в них нет - поймут, кого ведут через рубеж, сразу к Страже бросятся.

Хелен, Луиза, Антуан, Петер вообще потупились.

- Тогда я отправлюсь к епископу Кадору, - подытожил Жерар. - Попробую обмануть старика, он-то мечтает лишь об одном - чтобы я побыстрее покинул Аквиникум, не творя лишних чудес. Ждите меня здесь, не выходите никуда! - Не удержавшись, он добавил:

- Ни в баню, ни в парфюмерный магазин!

Возражений, конечно, не последовало. Но Жерар глянул еще и на меня, после чего добавил:

- И никаких более воровских эскапад, Ильмар!

ДАЛЬШЕ >>>