Село было маленькое, и по дневному времени - совсем пустое. Проводили нас любопытными взглядами несколько стариков, да девочка-подросток по просьбе Хелен вынесла из своего домика парного молока. Летунья расплатилась, и мы все по очереди напились из кувшина.

Пока наш новый облик подозрений не вызывал. Даже унылое лицо Марка, который был вынужден идти, держа за руку "компаньонку", общего впечатления не портило, наоборот. Когда он пару раз безуспешно попытался вырвать руку, я только удовлетворенно усмехнулся. Нормально. Детские капризы...

Неизвестный планёр по-прежнему кружил в небе, и мы уже как-то свыклись с его присутствием. Скорее всего, он и впрямь был тут из-за нас. Но вряд ли с такой выси летун способен был нас разглядеть.

Дорога проходила мимо села, и никакой остановки не было. Но я безошибочно повел всех к маленькой группе деревьев у обочины. Наверняка, тут все и встают, чтобы остановить дилижанс. В тени, и рядом ручей.

- Куда поедем? В Сорренто не стоит... - размышляла вслух летунья.

Я кивнул. От Сорренто как раз паром на Миракулюс и ходит. Будь я один, или вдвоем с Хелен - был бы смысл там спрятаться, под носом у преследователей. Но с Марком, с Луизой - которую там наверняка все монахи знают...

- Значит, в другую сторону. В Рим.

- Все дороги ведут в Рим, - сказав эту банальность, Луиза просияла. Я с тоской понял, почему ей не удалось ничего добиться в миру, а вот в лоне Церкви она пришлась к месту. У святых братьев и сестер одно занятие - избитые истины излагать. И хоть бы кто из них подумал, что когда Искупитель веру принес - она замшелой не была. Потому, наверное, я и предпочитаю верить и молиться сам, а не через посредство Церкви. Уж слишком много посредников по пути будет, обязательно заплутает молитва...

- Дилижанс! - звонко выкрикнул Марк. - Дилижанс!

Запрыгав на одной ножке, он стал указывать вдаль. Я был поражен. Хелен, кажется, тоже. Прекратив кривляться, Марк серьезно спросил:

- Я переигрываю?

- Да, - признал я. - Тебе не пять лет, а десять. Ты стараешься выглядеть взрослым.

- Ясно.

Дилижанс был огромный, с восьмериком лошадей. Чудище на колесах, а не дорожная повозка. Это меня смутило - такие роскошные экипажи могут и не остановиться ради случайных путников. Да и отправляют в путь такие махины, лишь дождавшись полной загрузки. Зато в дилижансе была целая череда дверок - отдельные купе для пассажиров первого класса.

Самое то для нас.

Возниц было двое. Увидев нас, они обменялись короткими репликами, и дилижанс начал притормаживать. Я вышел вперед, дамы и мальчик остались ждать. Эх, Хелен бы сейчас пошел веер в руки, а Луизе - зонтик!

- День добрый! - приветствовал я возниц. - Не возьмете попутчиков?

Возницы были молодые, загорелые, черноволосые парни. Один с интересом уставился на летунью, другой повел разговор:

- Только места в первом классе свободны. Двадцать марок до Рима.

Я изобразил смущение - для торговца средней руки сумма была великовата.

- От Сорренто вы бы тридцать заплатили, - сообщил возница. Вероятно - честно. - А других дилижансов сегодня не дождетесь. Мы только выехали, как город перекрывать стали. Ищут кого-то.

Как быстро! Видно, с линкора послали паровой катер на берег, и взяли префекта за глотку.

- Ох... ну... если выхода нет... - я глянул на крышу дилижанса - там, и впрямь, народу было много. Больше крестьяне, какие-то смуглые девицы, уныло торчала голова чиновника в жесткой черной шляпе. - Ночевать тут...

Я обернулся на село. Скривился.

- Решайте быстрее, сеньор, - возница сверкнул белозубой улыбкой. - У нас график.

- Идемте! - я махнул рукой спутницам и Марку. Выгреб из карманов деньги - хватило в обрез. Возница, не таясь, проверил перстнем-магнитиком, не фальшивые ли у меня марки, указал на ближайшую дверь. Я первым вскарабкался по подножке, подал руку Хелен, подхватил поданного Луизой Марка... да, весу-то в нем на все двенадцать, хорошо, что настоятельница - женщина крепкая.

- Зато будет о чем вспомнить! - утешил меня возница, пряча деньги в карман. - В первом классе, как-никак, словно высокородные! Рессоры новые, ободья, глянь, каучуковые, сами убедитесь - хода не слышно! Одни графы так ездят!

Эх, знал бы ты, дурачок, с кем говоришь...



Купе оказалось уютным, как все купе первого класса, в которых я немало поездил за свою жизнь. В сравнение с епископской каретой не идет, конечно, но очень мило.

Два мягких кожаных диванчика вдоль стены, оба раскладываются. Между ними узкий столик, который можно сложить. На стенах - вазоны с пышными бумажными цветами. Я постучал по стенке - довольно толстая. Можно свободно общаться.

- Очень миленько, - чопорно сказала Луиза, усаживаясь. В этот миг возница щелкнул кнутом, дилижанс тряхнуло, и она с визгом полетела на пол. Хелен кое как удержалась. Мы с Марком предусмотрительно устроились против хода.

- Вовремя, - помогая Луизе подняться, произнесла Хелен. - Я не ошиблась? Кучер сказал, что город закрыли?

- Да. Это уже добрая традиция для меня.

- Удивительно, что мы не вызвали подозрений. Без багажа, никаких курортов рядом...

- Хелен, эти двадцать стальных пошли вознице в карман. В таких случаях сомнения куда-то улетучиваются. Так что можно ехать спокойно... весь вопрос - куда?

Летунья пожала плечами. Прильнула к окну, всматриваясь вверх.

- Планёр ищешь?

- Да... Вроде нет. И так он долго держался, мастер вел...

- Тогда предлагаю решить основной вопрос. Куда мы едем? Я оплатил путь до Рима, но стоит ли нам появляться в святом городе - не уверен.

- Я тоже, - согласилась летунья.

Луиза, уже оправившись после полета на пол, энергично замотала головой:

- Урбис давно уже утратил истинную святость и стал лишь символом веры. Нет!

- Единогласно... - начал я. - Прости, Марк. Твое мнение?

Мальчик замялся:

- Я не знаю. Я редко из Версаля выезжал...

- Но все-таки?

- Лучше в Рим не ехать.

- Единогласно, - повторил я. - Значит, сойдем по дороге, где-нибудь, где есть хорошая транспортная развилка.

- Неаполь, - предположила Хелен.

- Вполне годится, - одобрил я. - Там есть планёрное поле?

- Кто меня теперь пустит к планёрам...

- Угоним.

В глазах Хелен блеснул огонек. Отлучение от неба, пожалуй, было для нее пострашнее, чем гнев Дома и Церкви.

- Возможно...

- Но это все второстепенные вопросы, - охладил я ее радость. - Вопрос в том, где мы на самом деле собираемся укрываться? Ставки слишком высоки, чтобы оставаться в Державе. Маркус! Скажи, когда ты бежал из Версаля, у тебя был четкий план?

- Я хотел уехать подальше, устроиться в какой-нибудь гильдии учеником, а когда вырасту - пойти учится в университет, - немедленно сообщил он.

- О Господи, - я покачал головой. - Святая невинность. Миллионы детей по всей Европе хотели бы того же. Сыновья крестьян, ремесленников, простых горожан... И ты думал, что тебе повезет?

- Я умнее, - коротко сказал Марк.

Осекшись, я кивнул:

- Да. Пожалуй, ты прав. Но этот план годился бы, не начнись такая охота за твоей головой. И только для одиночки. Теперь ты не один, и хочешь того, или нет - мы повязаны крепко-накрепко.

Мальчик кивнул.

- Хелен?

- Я предлагаю уехать в Китай, - немедленно ответила летунья. - Это далеко. Там может найтись работа... для меня. И вряд ли когда Держава схватится с Китаем. А я не хотела бы оказаться на стороне врага.

- Это правильно, но... Ты была там?

- Нет.

- А я был. Это умный народ. Великий. Но они живут по своим законам, и чужаку принять их - очень нелегко. К тому же мы будем выделяться, тут никакая маскировка не годится. Когда до Китая дойдут слухи о случившемся, а они дойдут, нас немедленно схватят. Тебя учили держать боль, но под руками китайских умельцев даже статуи заговорят.

Хелен молчала. Я повернулся к Луизе:

- Сестра-настоятельница?

- Думаю, нам стоит уехать в глушь... но не покидать Державы, - Луиза чувствовала себя весьма неуверенно. - Все-таки тут нам проще скрываться, да?

Я кивнул. Это и впрямь было верно...

- Что предлагаешь ты, Ильмар? - резко спросила Хелен. - Уверена, у тебя уже готов свой план.

- Да, конечно. Я предлагаю бежать или в Руссию...

- Не менее опасно, - немедленно отреагировала Хелен. - Руссийская разведка уже давно в курсе происходящего, не сомневаюсь. А мастера заплечных дел и у них традиционно сильны. Вытрясут все из нас, вытрясут из Маркуса. Знаешь их любимые пытки? "Сибирский валенок" - это когда ноги оборачивают в тряпку, мочат в ледяной воде, и выставляют на мороз. "Царь-колокол" - тебя впихивают под большой колокол, и начинают неритмично по нему стучать. "Ежовые рукавицы", "Ханское седло", "Полезай в кузов", "Березка"...

Марк вздрогнул. Мне тоже стало не по себе. Впрочем, я и назвал Руссию ради того, чтобы Хелен было что отвергать.

- Все. Убедила. Можешь детали не уточнять. Тогда остаются Колонии.

- А вот это дело, - кивнула Хелен. - Какие? Вест-Индия, Амазония, Индия?

- Не знаю. Это надо решить. Там я нигде не был.

- Главная проблема не в том будет, как добраться до портового города, - размышляла Хелен. - На корабль сесть - вот в чем беда. Прервать все сообщения Дом не мог, это уж совсем крайнее дело. Но проверки в портах должны быть такие... грим тут не спасет.

- Жаль, планёры через океан не летают.

Хелен горько рассмеялась.

- Значит, добираемся до ближайшего порта, - решил я. - Нет, не до ближайшего, конечно. Полагаю, нас устроит вполне Марсель или Нант. Галльцы - народ ленивый... и жадный. Может и обманем Стражу.

- И все? - возмутилась Хелен. - Ты считаешь, что мы все обсудили? Ильмар!

- Во-первых, обсуждать особо нечего. Мы пока не знаем, что Дом предпримет. Какие введут проверки, насколько поиски усилятся. Во-вторых... лучше мы надолго загадывать не будем.

- Почему?

- Если кто-то из нас... ну, исключая Маркуса... попадет в руки Стражи - остальные должны уходить. И лучше, чтобы пленный не знал точно, куда. Знаешь, какие у нас искусники водятся? "Сибирский валенок", "Березка", - это, наверное, страшно. А вот "Белая роза, красная роза"? Или "Венецианский гриль"? "Раскаянье", "Любовь и кровь"? Простое Иксионово колесо?..

Луиза сложила руки лодочкой и принялась молиться.

- Ты что... все это пережил? - растерянно спросила Хелен.

- Господь миловал. Трех таких пыток не пережить! А говорить начинают на первой, уж можешь поверить. Когда меня на Печальные Острова отправили... я все сказал, ну, почти все. После "Раскаянья". А ведь даже тело не увечат, следов нет. Только боль - такая, что перед глазами все красно...

- Мир жесток, - тихо сказал Марк. - Ильмар, я вот слышал про все эти пытки... в Версале. Только не знаю, что это такое.

- Лучше тебе и не узнать, - я обнял Марка за плечи. - Сам будешь молить, чтобы позволили Слово сказать, да Святую Книгу вернуть...

- Нет! - возмущенно крикнул Марк.

- Да. Ты не знаешь, что такое настоящая боль.

Наступила тишина. Напряженная, тягучая.

Кто тут знал про боль, про пытки, про унижения?

Только я.

Даже хваленая закалка летунов, которой их еще в училище подвергают... все это ерунда. Одно дело, когда сам идешь, знаешь, что будут твою храбрость испытывать, к боли приучать... Совсем другое - сидеть в каменном узилище, и никакого просвета, никакой надежды...

- Я боюсь, - сказал Марк. - Если Владетель... узнает Истинное Слово...

Мы молчали, боясь вспугнуть этот всплеск откровенности.

- Однажды я с ним разговаривал, - глядя в пол, произнес Марк. - Года три назад, не больше. Тогда Владетель сказал... что я был бы хорошим принцем. Настоящим. Если бы еще немного жесткости взял в себя, а не мягкость... как у мамы.

Я не считал его ни слишком мягким, ни недостаточно жестким. Но откуда мне знать мерки Дома?

- Я даже старался, потом. Только не в этом дело. Тогда... Владетель показал мне Слово. Свое. Вынул кинжал... тот, который теперь у тебя, Ильмар. Подарил мне. А потом вдруг взял меня...

Марк замолчал на миг. Ему было неприятно говорить, и я его понимал.

- Взял меня за воротник, приподнял, и сказал: "Если бы мое Слово было подлинным, Истинным Словом! Я бы весь мир так держал, как тебя, мальчик."

- Достаточно неприятно, - осторожно сказал я.

- Да не очень, - ответил Марк. - Он меня на секунду приподнял. Владетель... он же слабый, если честно.

Мальчик улыбнулся.

Мне от этой улыбки стало неуютно. Когда заведу детей, не буду их поднимать за шкирку, раз такие реакции!

- А потом я вспомнил. Когда я Книгу нашел. Ну и...

- Понятно, - сказал я. - Хорошо, Марк. Я тебя понял.

Дилижанс ходко катил по дороге, лишь иногда нас потряхивало. Казалось бы - наслаждайся дорогой! В первом классе, вырвавшись из лап преторианцев! Но мы сидели, словно на собственных похоронах, молча и уныло.

- Церковь того же боится. Так, Ильмар? - спросила Хелен.

- Вроде бы да. Только Церковь тут не едина. Кто хочет прикончить Маркуса вместе с его Словом, а кто - употребить Слово по своему разумению.

- И кто хочет меня убить? - резко спросил Марк. - Я не знал, Ильмар! Правда, не знал.

- Слуги Искупителя, - через силу сказал я. Посмотрел на Луизу - та кивнула, сказала:

- Я когда-то думала, что это беда подлинная. Ну, что кто-то больше Сестру чтит, а кто-то Искупителя. Бог ведь один, и зачем к нему по-разному обращаться? А когда ушла от мира... Каждый сам решает, через кого мольбы к Господу слать. Каждый сам решает, что важнее: правда, от Бога пришедшая, или правда, к Богу обращенная... добрая твердость, или строгая мягкость. Так уж пошло. Это от природы человеческой, наверное. Не зря же Господь нас на мужчин и женщин поделил? Вот только... служить Искупителю труднее оказалось. Все время к добру призывать, добро требовать, из неразумных людей добро выбивать... разве выдержит слабая душа? Отсюда и костры, и походы столбовые...

Луиза замолчала, испуганно глядя на нас. Все мы молчали, глядя на нее, и во взглядах наших была растерянность. Ведь каждый уже понял - Хелен давным-давно, Марк позже, я только-только, что собой представляет настоятельница Луиза, бывшая баронесса.

Не блистала она умом, если честно говорить.

И слышать от нее что-то необычное, и на первый взгляд правильное, было странно.

- Я глупость сказала? - вполголоса поинтересовалась Луиза. Самомнение, вполне заменяющее ей сообразительность, впервые бежало с поля боя.

- Нет, - таким же шепотом ответила Хелен. - Вот именно, что нет...

Все сейчас зависело от ответа Луизы. Еще одной ссоры я не вынесу!

Настоятельница засмеялась. Спрятала лицо в ладони, покачиваясь отвернулась от нас.

- Вот как... оказывается... внимание завоевывать. В кои веки что-то умное сказать?

Ни я, ни Хелен, не решились ответить. Вместо нас это сделал Марк:

- У тебя вполне получилось.

Его слова напряжение разрядили. Смех, готовый перейти в гневную ссору, или в истерику, стих. Луиза вздохнула:

- Ладно. Что думала, то и сказала. Братья в Искупителе тебя убьют, Маркус. Чтобы святотатства не допустить. Чтобы Истинное Слово скрыть навсегда... оно лишь Искупителю принадлежит, не людям. А братья во Сестре... Лучше тоже им не попадаться. У Церкви своя власть, свой путь. Добавлять к нему еще и Слово, на котором все богатства мира - не стоит.

- Ты права, сестра, - сказала Хелен. - Но что же нам делать? Скрываться всю жизнь? По диким землям скитаться?

- Иного выхода нет, - твердо ответила Луиза. Мне показалось, что тут Хелен с ней не согласна, но она смолчала.

Разговор затих как-то сам собой. Некоторое время мы сидели молча, потом Марк завозился, прилег на диване и задремал. Хелен немедленно последовала его примеру. Мы с Луизой держались дольше, поглядывая в окна, пока я не понял всю бессмысленность бодрствования. Даже если мы заметим какую опасность, все равно реагировать будет поздно. Даже с полноценным пикетом Стражи на дороге нам не справится... да и все равно, проснусь, едва дилижанс начнет останавливаться.

Успокоив себя этой мыслью, я прилег рядом с Марком и почти мгновенно заснул. Луиза осталась сидеть - прямая, строгая, напряженная.

Была ли у Искупителя в детстве такая хранительница?

...Если довелось путешествовать, то быстро привыкаешь спать на ходу. В крестьянской повозке, в утлом челноке, верхом. Если довелось много путешествовать, то и на своих двоих бредешь в такой дремоте, что покрепче иного сна будет.

На мягком диванчике, да по ровной дороге, в экипаже с хорошими рессорами - кучер не солгал, спать можно лучше, чем на перине. Только укачивают мягкие покачивания и легкий стук копыт. Могут и сны прийти, сны о доме - лучшая отрада для путника.

Но мне снился кошмар.

Снился мне ад.

Ледяная пустыня - без конца, без края. Небо - темное, ни звезды нет, но льется с него тусклый серый свет. И холодно. Ветра нет, ничего нет, словно взмыл в ту высь безвоздушную, о которой Хелен говорила.

А передо мной - столб. Деревянный столб, покрытый иголочками изморози.

И человек на нем - привязанный, прикрученный, с руками за спиной, вокруг столба обвитыми, кожа льдинками колючими затянута, голова поднята - будто пытался в последний раз в небо взглянуть.

В пустое, серое, выцветшее небо...

Я взвыл, закричал - от страха, от желания лицо руками закрыть, глаза выдрать - чтобы не видеть, не сметь видеть...

И проснулся.

Крик мой был не громче мышиного писка. Никто его и не слышал. Посмотрела на меня Луиза, по-прежнему бодрствующая, но только потому, что я поднял голову.

- Проснулся, Ильмар?

У меня не было сил ответить. Я молча отодвинул Марка, во сне уткнувшегося мне в грудь, сел.

- Кошмар? - догадалась Луиза.

За окнами уже темнота, редкие огоньки далеких поселков... Весь день проспал... надо же... И в дилижансе та же серая тьма царит, что была в моем сне.

- Свет зажги... - выдавил я. - Свет...

Луиза поспешно встала. На стене была маленькая дорожная лампа, на полочке рядом лежало несколько спичек. Настоятельница проворно чиркнула по полочке, запалила фитиль. Даже свет растекался лениво, как в кошмаре. Может, я по-прежнему сплю?

Я глянул на Марка - тот проснулся от моих движений.

- Ущипни, - попросил я.

- Это я с удовольствием.

Вопль удалось сдержать с трудом. Но зато полегчало.

- Это что, раскаяние, или тебе стало интересно, что я чувствовал?

Я оставил его иронию без ответа. Покосился в окно - ни огонька, спросил:

- Луиза, мы что, ехали все время?

- Два раза останавливались. Но ты так крепко спал, что я решила не будить. Что с тобой, Ильмар, ты сам не свой?

- Кошмар, - просто сказал я. - Сон... гнусный.

- Тогда не рассказывай, - глянув на Марка, попросила Луиза.

- Скорее, наоборот... Сестра, вы можете отпускать грехи?

Луиза сразу подобралась.

- В случае необходимости, брат мой. Говори.

- Мне снился... - я сглотнул. - Снился ад. Или что-то очень на него похожее. Ледяная пустыня... с неба темный свет... холод...

- Это не грех, - недоумевающе ответила Луиза. - И не знак свыше. Принято давней церковной буллой, что дурные сны ничего не значат. Успокойся, и...

- Еще мне снился Искупитель, - я отвел глаза.

- А это, скорее, добрый знак...

- Мне снился Искупитель в аду! - крикнул я.

Сестра Луиза осенила меня святым столбом. Заворочалась и проснулась Хелен. Боюсь, крик мой долетел и до соседних купе.

Пришлось повторить рассказ и для Хелен. Теперь - более подробно. Луиза уже опомнилась, лишь держала руки сложенными - лодочкой, а не столбом, значит, мне требовалось милосердие Сестры...

По мере рассказа сон смывался, терял остроту. И все же неприятный осадок не исчезал.

- Это не может быть знаком свыше, - решила, наконец, Луиза. - И грехом не может. Ильмар, твои темные сны - лишь отражение мятущейся души, что идет к свету...

О...

Началось.

Любят служители Церкви, едва что-то им самим непонятно, перевести разговор либо на промысел Божий, людьми непостижимый, либо на смятение души и борьбу света и тьмы.

- Спасибо, сестра Луиза, ты права... - покорно сказал я. Но настоятельница еще долго говорила, объясняя мне весь смысл аллегории - даже в аду, который есть моя душа, придет ко мне любовь Искупителя. И надо не отвергнуть ее, а растопить лед страха...

Увидала бы она то, что я видел!

Так... так реально.

Так холодно.

Так далеко-далеко отсюда...

А за окнами дилижанса замелькали огоньки, потянулись домишки, другие экипажи. Наш дилижанс замедлил ход, перестук копыт стал глуше, размереннее.

Мы въезжали в Неаполь.

- Даже не будем говорить вознице, что сходим, - предложила Хелен. Ее мои кошмары ничуть не тронули, она сохранила спокойствие. - Пусть везет дальше пустоту.

- Отправимся в порт, - согласился я. - И морем - до Нанта. Там решим...

Сон не то чтобы совсем стерся в памяти, но поблек настолько, что можно было думать о чем-то другом. И взамен бессильного ужаса ко мне вернулась обычная легкая тревога.

Слишком гладко все прошло.

Слишком легко мы убежали.

Пока дилижанс, раскачиваясь и дергаясь на узких улочках, протискивался к станции, я все размышлял, где и в чем ждать беды. Что-то меня насторожило, когда я проснулся, и начал рассказывать свой сон...

Марк!

Он не сказал ни слова. Не задал ни единого вопроса.

Я посмотрел на мальчика - тот сидел на диванчике по-османски, скрестив ноги. Размышлял о чем-то там своем...

- Марк, - тихо спросил я. - А тебе не снятся сны? Серые, ледяные сны?

Кажется, я попал в точку.

Марк глянул на меня, и даже раскрыл рот, собираясь что-то сказать. Но толчок дилижанса и невнятно долетевшая брань кучеров помешали ему.

- Приехали? - спросила Хелен. Посмотрела в окошко, пожала плечами.

Я последовал ее примеру. Сердце вдруг принялось частить, ладони вспотели. Что-то происходило. Что-то надвигалось, стремительно, неумолимо, и вся наша поездка была лишь отсрочкой, насмешливым и ненужным подарком судьбы...

- Марк, обувайся, - бросил я. - Хелен...

Мы обменялись понимающими взглядами. Летунья прикрыла глаза, потянулась - и достала из Холода пулевик. Тот, что мы забрали у офицера Арнольда.

- Что происходит? - испуганно спросила Луиза.

Дилижанс по-прежнему был неподвижен, но ругань кучеров прекратилась. Разом, словно они поняли, что лучше сейчас внимания к себе не привлекать...

Я глянул на Марка - тот уже обулся, лицо побледнело, но он явно был готов ко всему.

- Сейчас узнаем, сестра, - только и сказал я. - Тянуть не стоит...

Хелен потянулась к запору двери, я мягко остановил ее руку.

- Я первый.

Распахнул дверь, и спрыгнул на булыжную мостовую.



Засада поджидала нас в узкой, двум повозкам не разъехаться, улочке. По обеим сторонам - высокие, приличные дома. Фонарные столбы. Из окон - свет, и силуэты выглядывающих горожан.

А спереди и сзади, уже не таясь, стояли стражники.

Путь назад преграждали пятеро, все с пулевиками. Лица напряженные, и я сразу понял - эти станут палить не раздумывая.

Впереди - четверо. И без пулевиков, трое - с мечами и дубинками, один - вообще безоружный. Но этот один стоил многих.

Я посмотрел на офицера Арнольда, при моем появлении изобразившего что-то вроде улыбки, и пулевик в руке показался мне жалким и ненужным.

- Брось оружие, Ильмар, - Арнольд медленно пошел ко мне.

Кто-то из возниц издал жалобный стон, сообразив, кого вез. Несколько полуоткрытых окон захлопнулось.

Лихая же слава обо мне пошла...

- Я пойду с тобой, - сказал я. - Хорошо. Пропусти дилижанс.

Арнольд заулыбался шире. Может поначалу у него и была единственная цель - меня, свидетеля, хлопнуть. Но теперь-то, когда ему в руки идет слава, деньги, титул...

Это он так думает. А на самом деле, тот кто повезет Маркуса в Версаль - живым не останется. На всякий случай...

- Ты ничего не понимаешь, офицер, - сказал я. - Ты...

Неуловимое движение - Арнольд снял с пояса короткий широкий меч. Пулевика моего он не боялся, видно уверен был в тех, кто держал меня на мушке.

- Брось пулевик, вор. Или я прикажу...

В дилижансе раздался шум, и вслед за мной выпрыгнула Хелен. Потом, после короткой возни - Марк. Глаза Арнольда расширились, он чуть склонил голову:

- Принц Маркус, вам следует подойти ко мне. Немедленно. Графиня Хелен, бросьте свое оружие... все, включая то, что храните на Слове...

Я ожидал, что при виде Хелен в нем взыграет ярость, но, видимо, недооценил стражника. Скорее в его голосе было уважение - как к неожиданно ловкому и сильному противнику.

Никто не сделал ни шага. Стояли мы, на свету, прекрасная мишень для начинающего стрелка, и деваться было совершенно некуда. Из дилижанса высунулась Луиза, с ужасом посмотрела на стражу, стала неуклюже спускаться.

- Подойдите ко мне, принц. Остальным бросить оружие, - повторил Арнольд.

Терпение в его голосе было такое, словно он способен был до утра нас уговаривать, пока мы от усталости не свалимся.

- Не делайте этого! - крикнул Марк. Посмотрел на стражников, попытался придать голосу властность: - Я младший принц Дома! Повелеваю пропустить нас!

- Сегодняшним указом Владетеля вы, принц, лишены всех прав. Смиритесь.

Арнольд сделал еще шаг, протянул руку, словно приглашая Марка взяться за нее. И я вдруг понял, что выстрелю в офицера.

Стражники начнут стрелять в ответ. И, скорее всего, все в меня. Пулевики у них простые, однозарядные, такие специально для Стражи делают, в городах службу нести. Начнется паника - и будет шанс, пусть маленький, у Хелен и Луизы увести Марка, скрыться, свинцом и сталью проложить себе путь...

Я поднял пулевик, и спиной почуял, как притянул все стволы. Арнольд с любопытством посмотрел на меня, покачал головой:

- Тебе лучше сдаться мне, Ильмар-вор. С минуты на минуту здесь будут святые братья. С ними тебе лучше не встречаться.

- Ты не понимаешь, Арнольд, - его лицо было на линии ствола, и я вдруг понял, что попаду, и в этот раз могучий офицер упадет бездыханным. - Не во мне уже дело...

Глаза стражника расширились. Он не верил, что я стану стрелять... не дурак же, понимаю, что с толпой не справится... не верил, до этого мига.

- Не во мне, - повторил я, давя на крючок.

- Нет! - крикнул Марк. И бросился вперед, между мной и Арнольдом, но выстрел уже нельзя было остановить, мой палец коснулся спускового крючка, потянул - в тот миг, когда мальчишка, вставший между нами, вскинул руки и губы его шевельнулись.

Я вдруг почувствовал, как судорожно сжалась моя рука, как ногти впились в кожу. В моей руке не было больше пулевика. Из рук Арнольда исчез меч.

Холод прокатился по улочке, испуганно заржали лошади, с которых исчезла упряжь. С дилижанса будто отрезало передние колеса, и он завалился набок, закричали перепуганные пассажиры. Стражники, оставшиеся в один миг с голыми руками, дергались, будто в безумном танце, ощупывая себя, оглядываясь, пытаясь понять, кто же их обезоружил.

Марк забрал в Холод все, что только могло послужить смертоубийству. Забрал, даже не прикасаясь, даже не глядя - одним усилием. Но, видно, это далось непросто.

Ноги у мальчика подкосились, и он рухнул на мостовую. Луиза бросилась к нему.

Вокруг творилось что-то невообразимое. Уже и до самых тупых дошло, что Маркус сказал Слово - и Слово это невиданной силы и возможностей. Несколько стражников побежали, двое рухнули на колени, двое вдруг затеяли безумную драку друг с другом.

Я смотрел на Арнольда. Сейчас, когда мы остались без всякого оружия, он стал еще более опасным противником. Данная ему от природы мощь куда как превосходила мои силы. Короткий миг мы разглядывали друг друга, потом офицер сделал шаг вперед, взял из рук Луизы безвольное тело Марка - настоятельницу будто ураганом отнесло в сторону.

- Надо уходить... Ильмар... - его голос плыл, ломался, как и он сам сейчас. - Надо... уходить. Святые братья будут здесь вот-вот.

Хелен и Луиза глядели на него, не в силах поверить происходящему. Один из стражников вдруг метнулся к ним - то ли помрачившийся рассудок вспомнил какой-то приказ, то ли он просто не нашел иного направления для бегства. Арнольд, не оборачиваясь, выкинул руку, стражник напоролся на нее, хлюпнул, и упал с окровавленным лицом.

Четвертый сподвижник присоединился к нам.

Как встарь, как две тысячи лет назад, после такого же Слова, но прозвучавшего тогда первый раз...

Но почему-то я видел перед собой не пустеющую на глазах улицу, не обращенного к правде Арнольда, не лишившегося сознания Марка, а серую льдистую равнину, и человека, прикрученного к столбу, застывшего в последней попытке поднять взгляд к небу.

ДАЛЬШЕ >>>