Te Deum laudamus!
Господа Бога славим!

Елена ХАЕЦКАЯ

дьякон Андрей КУРАЕВ

иеромонах Сергий (РЫБКО)

РОК-МУЗЫКАНТЫ

РЕЦЕНЗИИ (фантастика, фэнтези)
 
ВЫСТУПЛЕНИЕ НА КОНФЕРЕНЦИИ
"БОГОСЛОВСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ И НАУКА В XXI ВЕКЕ"



- Не сомневаемся, яркое, полемическое слово отца диакона Андрея будет посвящено теме богословского образования и науки как лекарству против расколов.

- Правильно, по всем канонам, после выступления членов Синода слово предоставляется кандидатам в члены Синода, очевидно.

- Передам членам Синода постоянным.

- Честно говоря, я приехал в родные стены Академии для того, чтобы, в частности, небольшой камешек в эти стены бросить. Дело в том, что бывают у меня случаи в жизни, когда приходится вести полемику с людьми неверующими и иногда вдруг возникает ощущение, когда не просто ощущаешь нехватку знаний каких-то, а возникает ощущение, что вот могли бы меня о такой ситуации предупредить, когда я был студентом. Но почему-то этого не сделали. Например, я помню некоторый шок, который был у меня, когда я первый диспут проводил со Свидетелями Иеговы, и мы затронули самую дорогую для нас тему Святыя Троицы, о Божественности Христа. Я им говорю: “Ну как же вы утверждаете, что Христос это не Сын Божий, что это не Бог, что нет Троицы?” И, конечно же, заученную фразу из катихизиса: “Ибо три свидетельствуют на небе: Отец, Слово и Святый Дух; и Сии три суть едино” (1Ин. 5.7). А они мне заявляют: “А этой фразы нет в древнейших рукописях Нового Завета”. Я говорю: “ Вы мне это бросьте, наверняка есть, так что не надо тут. А затем, все легко проверить, потому что, вы знаете, есть издание Нестле Аланда, пойдем, посмотрим, все под рукой, там все будет указано. Видите, открываем…”. Смотрю — нет. В позднейших рукописях только появляется, а в древних рукописях нет. Говорю: “Ладно, Нестле Аланд это все протестанты, я у Лопухина посмотрю в Толковой Библии”. Открываю, так даже в толковой Библии Лопухина значится, что это только в рукописях XVI века вставка этой фразы появляется, в более ранних нет. Тут, честно сказать, я не самым добрым словом помянул своих наставников по духовным школам: из благочестивых, конечно, соображений, я понимаю, но зачем же было вот о таких вещах умалчивать на уроках Нового Завета. Но это ладно, это была некая частность.

Но есть нечто гораздо более серьезное. Вы знаете, как говорят: у сатаны две руки, и ему, собственно говоря, совершенно все равно, как нас искушать. Вот чтобы не было впечатления, иллюзии, что я приехал сюда ругаться. Я вот на всю жизнь запомнил один из первых уроков по церковному пению, как ни странно. Господь голоса мне вроде бы не дал, или я его где-то потерял по дороге, точнее говоря, но вот первый урок по церковному пению мне запомнился очень хорошо. Отец Зотик сейчас не преподает уже? Нет? Вот, отец Зотик вел этот урок, и он, объясняя нам смысл церковных песнопений, толкуя некий догматик, так как прежде чем мы научились бы его петь, мы должны понять, о чем мы поем, он говорит: “Понимаете, какие ереси возникают. Смотрите, апостол Павел говорит, что Церковь — это столп и утверждение истины. И вот, действительно, Церковь, когда она столп и утверждение истины, тогда она соединяет небо и землю. А если вы хотите этот столп выкопать, сокрушить, что вы с ним будете делать? Вы будете стараться как-то его расшатать, чтобы он куда-то накренился. Конечно, если он будет накренен, он не будет достигать высшей точки. И вот, смотрите, стоит столб, и вы его начинаете раскачивать вправо, влево и так далее. Вот так и в истории Церкви появляется ересь Ария: Христос это не Бог. Отцы выправили эту ересь, утвердили православие: Христос есть Бог. Тут же сатана склоняет в другую сторону: Бог, Бог, конечно, но не человек — появляется ересь монофизитства. И вот так из крайности в крайность сатана пробует бросать нашу Церковь, лишь бы только она не была право-славящей, право-правящей слово Истины”. Так вот, у сатаны две руки, ему все равно, с какой стороны вторгать нас во искушение, слева или справа. Понимаете, ко мне протягивается из-за левого плеча эта рука и говорит: на, выпей. А я говорю: нет, мне сестрица Аленушка сказала: “То, что из-за левого плеча подают, не пей, иначе козленочком станешь”. Я отвечаю ему так. Сатана говорит: “Да нет проблем, какой ты мнительный, суеверный, возьми отсюда”. И тот же самый стаканчик подает мне с правой стороны. А про правую сторону инструкций от сестрицы Аленушки получено не было, поэтому с правой стороны я эту водичку выпью. В церковной жизни нередко такое бывает: мы убегаем от опасностей слева и не замечаем тех опасностей, которые притворяются правыми.

И вот, совсем недавно наша Церковь, по сути говоря, из-за этого встала на грань раскола, эта граница до сих пор, собственно говоря, еще маячит перед нашими глазами, это те дискуссии, которые даже здесь Лаврскую братию, не говоря уже о студентах, разделили на две партии. Я имею в виду отношение к налоговой реформе, к налоговым номерам, к печати антихриста, и так далее, и тому подобное. И в значительной степени того, что здесь произошло, можно было бы избежать при некоей толике богословского усилия. Вот это вот и есть главное, что хотелось сегодня сказать, что богословие сегодня это не есть некая роскошь, это не есть интеллектуальное пирожное, это некое условие сохранения себя в Церкви. Потому что если человек не будет знать правила мысли, правила богословского вывода, не будет знать истории Предания своей Церкви, то этот человек очень легко может оказаться марионеткой в руках странных кукловодов.

Вот небольшой пример, как легко создать очень красивую богословскую концепцию. Например, когда в связи с дискуссиями по налоговым номерам некоторые из архиереев, первыми приняв на себя удар, сказали: “Подождите, какая печать антихриста — антихриста ведь нет, поэтому и печати антихриста быть не может”. В ответ “Русский Вестник” помещает статью: “Ну как же, смотрите, читайте внимательно Священное Писание. Там сказано, что печать антихриста ставит пророк антихриста, он же предтеча антихриста, и он творит свои чудеса перед антихристом, он обольщает людей своими чудесами и ставит на них свою печать. И поэтому сначала, как Иоанн Предтеча предшествовал Христу, так сначала появится предтеча антихриста, лже-пророк его, он будет ставить печать, а потом уже появится антихрист для того, чтобы собрать как бы дань свою с тех, на ком его печать уже стоит”.

И кажется, это такая логичная схема, по-своему очень логичная, но дело в том, что, не знаю, в Семинарии этот рефлекс вырабатывается или нет, в Академии он уже должен быть автоматическим: когда возникает столь серьезная апелляция к тексту Священного Писания, имеет смысл свериться с оригиналом, не доверяя даже самым авторитетным нашим Синодальным переводам. Тем более, когда речь идет о некоей двусмысленности, а в данном случае есть двусмысленность, связанная с особенностями нашего русского языка. Да, действительно, текст Апокалипсиса говорит, что пророк антихриста будет творить чудеса перед антихристом, но этот предлог “перед” это в данном случае что: обстоятельство места или обстоятельство времени? То есть, можно сказать, что перед тем, как, скажем, прийти на эту конференцию, я был там-то и там-то. Это слово “перед” будет иметь временное значение. А можно сказать: “Я сейчас стою перед вами”, и в этом случае то же самое словечко будет иметь значение обстоятельства места. Так вот, в Апокалипсисе в каком смысле употреблен этот предлог “перед”? “Пророк перед антихристом”. Казалось бы, давайте бросать монетку, жребием решим, в смысле временном или в смысле пространственном. Но открываем собственно оригинал, греческий текст Апокалипсиса, и что там читаем? Там стоит вполне ясное слово “энопион”, буквально — “воочию”. Открываем, хорошо, параллельные странички упомянутого мною Нестле Аланда, смотрим, соответственно, латинский перевод древний, там стоит “инконспектум” — “в созерцании”. То есть, пророк антихриста перед лицом антихриста творит свои чудеса, а появляется на сцене истории он даже после антихриста и поэтому называется второй зверь, а не первый. Антихрист придет, потерпит поражение сначала, получит смертельную рану в голову, и только тогда появится пророк, который исцелит эту его рану и начнет пошатнувшийся политический авторитет антихриста укреплять с помощью своей сомнительной магии. Так что, если, конечно, внимательно читать эти тексты, тем более, знать предание, то, что святые отцы об этом говорили о печати антихриста, тогда бы, конечно, эта проблема не встала бы так остро. А так, конечно, каждый толкует в свою сторону, потому что невежество очень расковывает руки. Потому что одно дело, если я церковный человек и следую голосу Предания, которое я знаю, тогда я ограничен в своих суждениях. А если я не знаю Предания Церкви, тогда, конечно, мели, Емеля, твоя неделя.

90-е годы стали годами, в течение которых в нашу церковную жизнь была заложена серьезная мина. Я долгое время думал, что это мина замедленного действия, но она начала срабатывать гораздо быстрее. Я имею в виду катастрофический обвал уровня образованности нашего духовенства. Если к концу 80-х годов, в среднем, в нашей церкви где-то один священник из трех имел семинарское образование, сегодня очное семинарское образование имеет, пожалуй, один из тридцати. Есть епархии, в которых ни один священник не имеет семинарского образования, ни один, не говоря уже об академическом. И вот в этом условии такой полуобразованный человек становится очень хорошей управляемой средой. Знаете, человек по-хорошему образованный умеет сопротивляться пропаганде, человек совсем не образованный как бы не интересуется теми вопросами, о которых говорит пропаганда, а вот человек полуобразованный — это идеальная среда, так называемый триклиновый слой, у подводников есть такое понятие, это слой идеальной акустики.

Вот, простите, немножко отклонюсь в сторону, где-то году в 92-м Михаил Сергеевич Горбачев собрал у себя в фонде людей, которых он счел интеллектуальной элитой России, и вот с этими людьми он решил обсудить вопрос, как нам спасти Россию. Почему-то в числе этих пятнадцати позванных людей оказался и я, но компания была еще та, то есть, справа от меня Слава Зайцев, модельер, сидел, и вот, значит, вместе с ним мы должны были Россию спасать. И когда дело дошло до моего выступления, я говорю: “Вы знаете, Михаил Сергеевич, у меня есть очень простой рецепт, а главное, очень дешевый, в смысле, не требует никаких затрат: я предлагаю закрыть все факультеты журналистики в стране. Потому что журналисты — это люди, которые имеют наихудшее образование среди всех гуманитариев, то есть, они знают историю хуже историков, право хуже юристов, экономику хуже экономистов, психологию хуже психологов, и при этом эти недоучки имеют максимальное влияние на умы людей. И это очень опасно, потому что Россия такая опасная страна, в которой утопии имеют привычку сбываться. И по принципу: журналист слышит звон, да не знает, откуда он. Журналист — очень опасная профессия, потому что у него нет якоря, который был бы брошен, скажем, в традицию научной мысли или, тем паче, духовной культуры. И поэтому без этого якоря этот человек носим как утлая лодка по волнам модных суеверий, поверий, мифов и так далее. Мы слышали, а говорят, Макс Вебер, такой был умный мужик, он доказал, что для того, чтобы была демократия там, рынок и так далее, нужно быть протестантом, а православие этому препятствует. И бьют во все колокола: даешь реформу православия! Реформировать Церковь, иначе она нам помешает вступить в НАТО! Или еще что-нибудь в этом духе. Но если бы они читали, что на самом деле писал Макс Вебер, там же ведь вообще ничего подобного нет. И та модель, которую описывает Макс Вебер, совершенно о других вещах говорит. Как один философ сказал: “К числу величайших достижений нашего времени я отношу умение судить о книгах, не прочитав их”. И вот особенно этим умением отличаются журналисты.

Так вот, вы знаете, я с ужасом вижу, журналистский феномен в Церкви появляется. Вот точно такой же слой “полузнаек”, которым кажется, что, прочитав две-три брошюрки, у них есть готовый ответ на все вопросы. Года два назад, надо заметить, я был свидетелем очень утешившей и посмешившей меня и порадовавшей одновременно ситуации. Было епархиальное собрание Донецкой епархии. В этой епархии располагается Святогорский монастырь, который как раз очень активен в борьбе против налоговых номеров и так далее, причем в самых крайних формах, то есть, там прямо говорят, что печать антихриста лазером будет незаметно на лбу выжигаться и так далее. То есть, пропаганда ужасно эффективная. Мне в Тульской епархии рассказывали, что бабушки теперь боятся в кассах в магазинах получать сдачу, потому что в окошко руку просунешь, а там тебя невидимым лазером шлеп на ладонь, и все — печать антихриста у тебя стоит. Вот поэтому они стараются копеечки считать заранее, чтобы сдачу уже получать не надо было. И это действительно стиль листовок Святогорского монастыря. И вот митрополит Иларион сидит во главе президиума, духовенство епархиальное собрано. Я говорю на эти темы, объясняя церковную нашу Синодальную позицию. Митрополит, естественно, меня поддерживает, и так далее. И встает наместник этого Святогорского монастыря, еще, я бы сказал, отнюдь не старый человек, с двумя крестами, все как положено, и говорит: “Вы что это тут говорите! Я всех святых отцов прочитал, у них такого нет!” И надо отметить дружную реакцию поповского зала — все расхохотались: когда это отец наместник успел всех святых отцов прочитать. Так вот, что любопытно, понимаете, человек действительно по-настоящему образованный никогда так не скажет. А вот когда ты прочитал две-три компеляции, кажется: я знаю все и немножко больше.

Итак, действительно, вот это наше полу-знайство очень легко может быть использовано против Церкви. В частности, в том, как легко это полузнание обратить к расколу, в этом есть некая вина и тех курсов, которые мы слушаем в Семинариях или читаем и которые начинаются еще с воскресных школ. Я прекрасно понимаю замысел преподавателей поделиться с людьми своей святыней, своей верой и в беседах и уроках по Истории Церкви рассказать о том, чем Церковь жива, чем она жила во все столетия — о Духе Святом, о том, как Дух Святой действовал в святых, потому что святые — это подлинная Церковь. Все это верно. Но если мы говорим только об этом, то в итоге возникает именно эта психология ожидания раскола. Потому что может возникнуть и во многих умах она возникает, это я вижу, и у семинаристов в том числе, и у монахов, и у приходских батюшек, не говоря уже просто о прихожанах, что вот раньше-то, в былые века, что ни монах — то преподобный, что ни епископ — то святитель. И поскольку этот человек привык в прошлом видеть только иконы и только святые имена перебирать в своей памяти, как в молитве на литии, а потом открывает настольный календарь Московской Патриархии, смотрит на “иконостас” нынешних святителей и говорит: “Да непохоже это на икону, эти лики, которые там. Ах так, значит, оскуде преподобный! Уходит благодать из нашей Церкви! Хищные волки в овечьих шкурах завладели архиерейскими кафедрами!” То есть, понимаете, если мы слишком идеализируем историю нашей Церкви, наши прошлые столетия и сравниваем это с тем, что сегодня, слишком легко после этого упасть в раскол.

Есть известный принцип: для того чтобы не разочаровываться, не надо очаровываться. И вот поэтому сегодня я хотел бы напомнить несколько святоотеческих оценок того, что происходило и в былые века в церковной жизни. Зачем? То, что я сейчас буду зачитывать, это ни в малейшей степени не хула на духовенство, или епископат, или на нашу Церковь, тем более в этих стенах, а это попытка, как ни странно, защитить нашу Церковь. Потому что очень важно понять, что история Церкви началась не с того дня, когда я крестился, история Церкви началась не с того дня, когда я поступил в Семинарию, она началась раньше, и ничего нового, кроме интернета, у нас сегодня нет — все старое, все болячки, которыми мы болеем сегодня, они все старые. Мы не научились по-новому грешить даже в эпоху интернета, сатана вообще придумывать ничего не может, и поэтому искушения все те же. Как Макарий Великий сказал в IV веке: “И ныне и Христос Тот же, и Иов тот же, и сатана тот же”. Вот поэтому, когда мы видим сегодняшние больные точки нашей церковной жизни, давайте все-таки помнить о том, что это не есть нечто новое и не есть признак безблагодатности Церкви или, тем более, признак того, что настали времена антихриста.

Вот, пожалуйста, посмотрите, вспомните, что апостолам уже приходится писать о взаимоотношениях христиан в апостольских общинах. (Гал. 5. 15): “Если же вы друг друга угрызаете и съедаете, берегитесь, чтобы вы не были истреблены друг другом”. (Гал. 5. 7.): “Вы шли хорошо; кто остановил вас, чтобы вы не покорялись истине?”. (Флп. 2. 21): “Все ищут своего, а не того, что угодно Иисусу Христу”. Ну а вспомните еще послание Лаодикийской церкви в Апокалипсисе.

II век, "Пастырь" Ерма, книга, которая нередко включалась в первые века христианской истории в канон Священного Писания Нового Завета: “Вам теперь говорю, которые начальствуете в Церкви и председательствуете, не будьте подобны злодеям. Злодеи, по крайней мере, яд свой носят в сосудах, а вы отраву свою и яд держите в Церкви”. III век, Ориген: “Если у Иисуса были основания оплакивать Иерусалим, гораздо более их у Него для оплакивания Церкви, которая была воздвигнута, чтобы стать домом молитвы, но постыдной алчностью, помрачающей ум, ненавистью некоторых, к несчастью, столь многочисленных, превращена в разбойничье гнездо. Поэтому Иисус мог бы, имея в виду пребывающих в воздвигнутом Им живом святилище грешников, повторить слова псалмопевца: “Что пользы в крови моей, когда я сойду в могилу?” Он бродит в поисках остатков урожая, но находит лишь несколько раздавленных гроздий и жалких плодов”. Святитель Киприан Карфагенский, III век, речь идет о промежутке между гонениями: “Так как продолжительный мир повредил учениям, переданным нам свыше, то Сам Небесный Промысел восставил лежащую и, если можно так выразиться, почти спящую веру. Стали все заботиться о приумножении наследственного своего достояния и, забыв о том, как поступали верующие при апостолах, с ненасытным желанием устремились к увеличению своего имущества. Незаметно стало в священниках искреннего благочестия, в служителях — чистой веры, в делах — милосердия, в нравах — благочиния. С гордой надменностью презирают представителей Церкви, ядовитыми устами клевещут друг на друга, упорной ненавистью производят взаимные раздоры. Весьма многие епископы, которые должны увещевать других, перестав заботиться о Божественном, стали заботиться о мирском. Оставивши кафедру, покинувши народ, они скитаются по чужим областям, стараясь не пропустить торговых дней для корыстной прибыли. А когда братия в Церкви алчут, они коварно завладевают братскими доходами и, давая чаще взаймы, увеличивают свои барыши”. IV столетие, опять Евсевий Кесарийский пишет о том периоде, который предшествовал последним Декиевым гонениям: “И вот эта полная свобода изменила течение наших дел, все пошло кое-как, само по себе, мы стали завидовать друг другу, осыпать друг друга оскорблениями и только что при случае не хвататься за оружие, предстоятели Церквей — ломать друг о друга словесные копья, миряне восставать на мирян. Невыразимое лицемерие и притворство дошли до предела гнусности. Божий Суд, по обыкновению, лишь щадил нас. Словно лишившись всякого разумения, мы не беспокоились о том, как нам умилостивить Бога”. Григорий Богослов, IV век, это уже когда Церковь стала государственной, по сути, религией: “В один день мы производим во святые и велим быть мудрыми тех, которые ничему не учились и кроме одного произволения ничего у себя не имеют, восходя на степень. Он думает, что, получив могущество, стал он мудрее, так мало знает он себя, до того власть лишила его способности рассуждать”. Эти горькие слова сказаны по поводу быстрых рукоположений необразованных людей, которые не готовы быть священниками. Григорий Богослов продолжает о внутрицерковной жизни: “Я не увлекся епископским духом, не вооружаюсь вместе с вами, чтобы драться, как дерутся между собой псы за брошенный им кусок. Не бойтесь, братья, ни льва, ни благородного леопарда. Даже страшную змею можно обратить в бегство. Лишь одно страшно, поверьте, плохие епископы. Не трепещите перед высотами сана, ибо многие облечены саном, но не все имеют благодать”. Это из разных писем его. “Спрашиваешь, каковы наши дела? Крайне горьки: церкви без пастырей, доброе гибнет, злое снаружи. Надо плыть ночью, но нигде не светят путеуказательные огни. Христос спит”. “Все мы благочестивы единственно потому, что осуждаем нечестие других. Для всех отверзли мы не врата правды, но двери злословия и наглости друг против друга. У нас не тот совершеннее, кто из Страха Божия не произносит праздного слова, но тот, кто как можно больше злословит ближнего или прямо, или намеками, нося под языком своим болезнь. Мы ловим грехи друг друга не для того, чтобы оплакивать их, но чтобы пересудить. У нас признаком добрых и злых не жизнь, но дружба или несогласие с нами. Как во время ночной битвы, не различая в лицо врагов и своих, мы нападаем друг на друга и друг от друга гибнем. И не мирянин только так, священник же иначе, напротив, мне кажется, что ныне явно исполняется изреченное древним в проклятии: “якоже людие, такоже и жрец”. Ныне есть люди, которые с крайним невежеством и с наглостью сами стоят за малости и вовсе не полезные вещи”.

Кстати, вот это очень интересная фраза: один из мифов, которые есть в сегодняшней церковной жизни, это миф о том, что якобы Григорий Богослов сказал: “Молчанием предается Бог”. Уж сколько сотен заметочек, статей и фельетонов было надписано этими словами. Это апокриф. У Григория Богослова, действительно, есть такое выражение, но оно выражает точку зрения раскольников: “Когда люди со словами: “Молчанием предается Бог” порывают всякое общение с нами”, — пишет он. Поэтому будьте очень осторожны — это псевдоцитата. Там в чем ситуация-то была: Григорий Богослов и Василий Великий, помните, они были единственными православными архиереями на полуарианском востоке Римской империи. И вот приходилось Василию Великому и Григорию Богослову проявлять некоторый такой дипломатический такт, для того чтобы, а) полуариан перевести в полное православие, и для этого не нужно было порывать с ними полное общение, а потихонечку их переубеждать, они не навязывали, что вот во что бы то ни стало соединить именно с Афанасьевским Символом Веры, хотя бы по смыслу его признайте, и так далее; и б) поскольку уже начиналась македонианская ересь, Василий Великий тоже считал, что сейчас еще не время, пока еще с арианами не покончено окончательно, не время именно с этими людьми спорить. И вот за такого рода тактические умолчания, компромиссы некоторые из монахов Василия Великого и Григория Богослова как раз очень резко обличали и даже считали еретиками.

Дальше Григорий Богослов пишет так: “Пастыри по отношению к слабым, как львы, по отношению к сильным, как собаки, всюду сующие свой нос и пресмыкающиеся часто у дверей людей влиятельных, нежели у людей мудрых. …Предлогом споров у нас Троица, а истинной причиной — невероятная вражда. По-видимому, настоящая жизнь наша во всем оставлена без Божия попечения, которое хранило Церковь во все времена, нам предшествующие”.

Василий Великий: “Церкви почти в таком же состоянии, как и мое тело – не видно никакой доброй надежды, дела непрестанно клонятся к худшему. …Я был когда-то на духовных праздниках и встретил только одного брата, который, по-видимому, боялся Господа, но и тот был одержим дьяволом. …Любовь охладела, разоряется учение отцов, часты крушения в вере, молчат уста благочестивых. И хотя скорби тяжкие, но нигде нет мученичества, потому что притеснители наши имеют одно с нами именование. Когда обращаем внимание на дела, приходим о себе в полное отчаяние, расслабевает вся Церковь”.

Святитель Григорий Нисский: “Обнищали мы любовью, другие гордятся нашими благами. Еретики хотя бы соединены друг с другом, а мы друг от друга отделяемся. Еретики взаимно себя ограждают, а мы разрушаем свою ограду. Сердца братий ожесточены и пребывают в упорстве, ссылаются на общих отцов и не принимают следующего от них наследия, противятся врагам нашим, но и нам неприязненны”. А вот замечательная зарисовка, как Григорий Нисский наносит визит некоему епископу Елладию: “Сделав приветствие Елладию и постояв немного в ожидании, не будет ли приглашения сесть, поелику ничего такого не последовало, я, обратившись, присел на одну из дальних ступеней, ожидая, не скажет ли он чего-нибудь дружественного, человеколюбивого, или, по крайней мере, не покажет ли чего такого хотя бы взглядом. Но все было вопреки нашим ожиданиям: прошло немало времени в тишине, будто среди глубокой ночи. Это безмолвие мне представлялось подобием жизни в аде. То, что было тогда, действительно казалось адом, когда размышлял, каких благих обычаев наследниками мы были от отцов наших и что скажут о нас потомки”.

Опять Григорий Нисский: “Сколько уже случилось гибельных кораблекрушений в Церкви от неопытности правителей. Кто исчислит происшедшие на наших глазах несчастья, которые не случились бы, если бы представители Церкви имели бы сколько-нибудь правительственной опытности”.

Златоуст: “По имени мы братия, а по делам — враги. Называемся членами одного тела, а чужды друг другу как звери. Подлинно, все пали и не хотят восстать, и нам надо внушать не то, чтобы не падали, но чтобы лежащие постарались восстать. Восстанем же, возлюбленные, доколе будем лежать? Так все сделались глухи к учению о добродетели. Если бы можно было обнажить души, то как между воинами после поражения видны были то мертвые, то раненые, такое зрелище мы увидели бы и в Церкви”. Кстати вот, обратите внимание, вот эти слова Златоуста, они значимы еще и вот чем: у нас иногда только вот заговоришь о болезнях церковной жизни, недостатках нашей церковной жизни, сразу говорят: “Ну что вы, Церковь свята! В ней не может быть порока, грешники совершенно вне Церкви, и так далее”. Вот у Златоуста другое восприятие, он говорит: если бы мы увидели духовную реальность, мы бы увидели как поле после сражения, вот это мы увидели бы в Церкви. Другое место у Златоуста: “Разве ты не знаешь, что тело Церкви подвержено большим болезням и напастям, нежели плоть наша, скорее ими повреждается и медленнее выздоравливает”.

Григорий Великий, VII столетие: “Сказано Господом: Се, Аз посылаю вы яко овцы посреде волков, но многие, когда принимают права правления, воспламеняются к терзанию подчиненных, с ужасом властвуют и вредят тем, которым долженствовали бы быть полезными. И поскольку они не имеют внутренней любви, то желают казаться господами. Но что мы, пастыри, делаем? Помыслим, какого осуждения достойно без труда получать награду за труд. Вот, мы живем от приношений верующих, но сколько мы трудимся для душ верующих? Мы непрестанно должны помнить, что написано о некоторых: “Грехи людей Моих снедят” (Ос. 4. 8). И мы, живущие от приношений верующих за грехи их, если едим и молчим, то, без сомнения, снедаем грехи их. Смотрите, мир полон священников, но редко встречаешь делателя на Жатве Божией. Мы согласны облекаться епископским саном, но не исполнять обязанности нашего сана. Есть, любимейшие братья, в жизни епископов великое зло, которое сокрушает меня. Дабы кто не подумал, что я желаю причинить кому-то личную обиду, я самого себя первого в этом зле обличаю: вопреки моей воли я поддаюсь требованиям варварской эпохи. Это зло заключается в том, что мы вдались в занятия века сего, и что наши действия не соответствуют достоинству сана. Мы бросаем дело проповеди. Если мы призваны к епископскому званию, то это, вероятно, в наше же наказание, ибо у нас только имя епископа, но нет достоинств. Те, кто нам вручены, отходят от Бога, а мы молчим. Они гибнут во зле, а мы им руки не протягиваем, чтобы вытянуть их. Занятые мирскими делами, мы безразличны к судьбе душ. Я думаю, что Бог ни от кого не терпит более, как от священников. Виновниками смерти для гибнущего народа — мы, которые должны были стать вождями его к жизни. Чему мы уподобим злых священников, если не воде крещения, которая, омыв грехи крещеных, посылает их к Царствию Небесному, а сама после этого стекает в нечистые места”.

Завершу я этот перечень цитат словами преподобного Ефрема Сирина: “Вся Церковь есть Церковь кающихся, вся она есть Церковь погибающих”. То есть, понимаете, Церковь болеет нами. Это очень важно осознать, что не мы терпим — нас терпят, Церковь нас терпит. Уже две тысячи лет Церковь болеет нами, христианами, и исцеляется Христом. И не нужно думать, что нынешние болячки, они какие-то такие необычные. Если любовь Христова одинакова, Бог, потерпевший беззакония наших предков, есть надежда, потерпит грехи и нас самих. И вот я думаю, что, если бы вот такого рода эпизоды, если бы вы на них обращали внимание, пока еще учитесь здесь, изучаете историю и творения отцов, то, в этом случае, вы смогли бы более трезво оценивать и то, что происходит в Церкви сейчас, или то, что будет происходить позднее, в годы уже вашего самостоятельного пастырского служения. Надеюсь, тогда вы сможете и вашим прихожанам объяснять, и себе самим, где святость Христова и где немощи наши, недостойных Его служителей.

— Отец Андрей, большое Вам спасибо, я думаю, что всем нам, и священникам, и мирянам есть, действительно, над чем задуматься после Вашего выступления, и сделать для себя определенные выводы в направлении того, что можем мы сделать непосредственно, чтобы быть связанными с нашей жизнью, потому что жизнь, она является, наверное, критерием того, насколько успешным было наше образование в стенах Духовных школ. Если позволите, я зачитаю вопросы, обращенные к Вам, в порядке их поступления. “Отец Андрей, мы недавно узнали, что у Вас вышла новая книга со странным названием, связанным с постом. Просим Вас прокомментировать ее. И еще: почему Ваши книги исчезли из книгопродажи?” Вопрос подписан: “студенты МДС”.

— Так, ну первое: прильпни язык мой гортани моему, аще я когда-нибудь напишу что-то о посте. Достаточно посмотреть на мою талию, чтобы понять, что это тема, находящаяся вне пределов моей компетенции.

— Почему исчезли книги из продаж?

— Я не очень уверен, что они здесь бывали, во-первых.

— Во время одного из ваших выступлений, да, была презентация, прямо тут же. Все моментально раскупали.

— А, ну это другое дело, понимаете. У меня, действительно, как бы вот последняя книжечка, вышедшая этим летом, как раз по тематике, связанной с ИНН. Называется книжка “Сегодня ли дают печать антихриста?” с изложением богословской аргументации, почему Синодальная комиссия приняла именно то решение, которое она приняла, несмотря на дискуссионность тематики, и так далее. Эта книжка, действительно, есть у меня сейчас с собой, и кто пожелает, может по окончании этой части конференции, перед ужином, наверное, подойти и приобрести. Что касается, почему в Лавре нет в продаже, ситуация достаточно странная. Вот уже, наверное, почти два года назад в колокольне было такое расширенное собрание братии и Лаврского издательского совета. В частности, предметом обсуждения была вот какая странная ситуация. Когда отец наместник вернулся со Святой Земли, 2000-й это год был, как раз Рождество 2000-го года в Вифлееме праздновалось, то на Рождественской трапезе братии он поделился своими радостными впечатлениями от посещения Святой Земли: там были президенты всех православных стран, все вместе, все Патриархи. И отец наместник, я думаю, вполне естественно, сказал, что, вы знаете, смотрите, все-таки и хорошие события происходят в нашей жизни, не надо стилизовать все свое восприятие всех новостей под то, что все только апостасия, все плохо, все к концу идет, не надо людей пугать, в частности, налоговыми номерами, и так далее. И вот тут послышались реплики из числа братии, что вы сами антихрист, отец наместник, и в таком стиле.

И тогда было решено как-то собрать конференцию Лаврскую и с приглашением преподавателей Академии, светских ученых, для того чтобы разобраться, что такое, действительно, с одной стороны, печать антихриста в Церковном Предании, и, с другой стороны, что такое штрих-коды, есть ли там шестерки или нет, что такое ИНН. Но когда это решение собора старцев Лаврского поступило на подпись Патриарху, Патриарх не дал благословения на эту конференцию, потому что совершенно справедливо рассудил, что это вопрос общецерковного значения, и поэтому не дело одного из монастырей выносить свое решение по этому вопросу, а надо дождаться решения Синода. Дело было в январе, Синод ожидался, соответственно, в марте, то есть, патриарх предложил немножко потерпеть, но, поскольку все-таки среди братии были разномыслия, поэтому было решено все-таки провести хотя бы некое подобие такой конференции.

А поводом было вот что: накануне, в декабре 99-го года, я подарил отцу Кириллу книжечку свою “О нашем поражении”, где были какие-то мои первые размышления на эти сюжеты. Отец наместник говорит, что через несколько дней он был у отца Кирилла, и отец Кирилл ему сказал: “Отец наместник, хорошо было бы, если бы Лавра переиздала эту книжку отца Андрея от своего имени”. Через несколько дней отец наместник снова был у отца Кирилла, и отец Кирилл снова к этой теме вернулся. Говорит: “Отец наместник, все-таки хорошо было бы вот эту книжечку переиздать, и так далее”. “И тогда”, — говорит отец наместник, — “я в Лавре уже, вернувшись, предлагаю отцу Исаие, отцу Алипию: “Вот, знаете, мнение отца Кирилла таково, я тоже считаю, что это книжка хорошая, давайте ее издадим”. Но вот здесь возникло резкое неприятие: “Нет, Кураева мы издавать не будем”. Ну и позиция этих уважаемых архимандритов была, я думаю, что и остается по сю пору другой в этом вопросе, и по этому поводу было расширенное собрание братии, чтобы эти вопросы обсудить.

Затем была Синодальная богословская комиссия, в которой, в общем, все эти документы, что были в этом зале рассмотрены, приняты, совершенно совпадали с тем, что и я от себя говорил. Но, правда, я честно скажу, я человек, который себе очень не доверяет, поэтому перед этим в течение нескольких лет я встретился с очень многими священниками, архиереями и духовниками по этому вопросу. Самый замечательный ответ я слышал в Санкт-Петербурге. Там есть очень такой светлый священник отец Василий Ермаков, протоиерей, на Серафимовском кладбище, человек, известный по всей России, к нему отовсюду едут. И вот, когда мы с ним так в келье отдельно на эти темы поговорили, потом выходим, уже на вечерню идем в храм, окружают батюшку люди, и одна женщина спрашивает, так на нервах спрашивает: “Батюшка, что мне делать, на работе налоговый номер дают, можно его брать или нет?” А батюшка так ласково посмотрел на нее и говорит: “А ты, милая, возьми и мне отдай”. Знаете, я просто остолбенел, потому что это ведь, по сути, не знаю, как-то я, может быть, неправильно думаю об отце Василии, но, просто, дело здесь в том, что это почти точная формула, исповедальная формула, которая была в Русской Церкви до тех событий, о которых митрополит Кирилл рассказывал, то есть до вторжения западного влияния, до Петра Могилы. У нас сейчас католическая формула “Я властию мне данной, прощаю и разрешаю…” Ни в одной другой Церкви православного мира этого нет. Там все спокойнее звучит: “Отпускаются тебе грехи твои”, а не “я властию мне данной”. А до Петра Могилы в Русской Церкви формулировка была такая: “Грехи твои на вые моей, чадо”. И вот, я не знаю, читал ли отец Василий эту книжку знаменитую Смирнова о древнерусском духовнике, все-таки очень редкая книжка, действительно замечательная, но вот он ответил от опыта своего пастырского сердца абсолютно теми же словами: “Возьми и мне отдай. Это моя ответственность — се, аз и чада, яже дал ми есть Бог”.

В целом, да, в книжке подробно вся эта аргументация будет. Поймите, то, что разномыслия в Церкви по этому вопросу есть, в этом ничего дурного нет, это нормально. Более того, для верующего человека, воспитанного на Священном Писании, совершенно естественно все соотносить со Словом Божиим. А скажите пожалуйста, где именно в Писании обсуждается, скажем, такая тематика как ограничение прав человека? Ведь ограничение прав человека — это терминология современная, политологическая. Священное Писание такого рода вещей не знает. Но там, где в Библии описывается то же самое, но на другом языке, это, конечно, в Апокалипсисе царство антихриста. И для человека, воспитанного на Писании, естественно совершенно, что любое умаление социальной нашей свободы, экономическое, политическое, и так далее, вызывает понятные совершенно ассоциации с тем символом предельной несвободы, который мы встречаем на страницах Апокалипсиса. Но вопрос-то дальше вот в чем: понятно, что эта ассоциация естественна, но любые импульсы, они должны проверяться потом уже трезвым богословским размышлением, потому что, действительно, проявление духа антихристова в мире есть всегда, но это еще не означает, что именно сейчас те времена, когда вот именно та самая конкретная вполне печать антихриста ставится. И поэтому здесь, естественно, возникли в Церкви по этому вопросу разномыслия.

Вы знаете, в чем разница, я все-таки в двух местах разных работаю: в МГУ и в церковной среде. И там, и там защищал диссертации. Честно скажу, богословскую диссертацию защитить мне в Академии было гораздо сложнее, чем светскую в Институте Философии Академии Наук. Сложность была вот в чем. Дело в том, что по правилам защиты кандидатских работ, и вообще диссертаций, есть необходимая глава при защите “Новизна предлагаемого исследования”. Так вот, для светского ученого это, конечно, самая высшая похвала, если он сумел доказать: “ А я что-то такое сказал, до чего Ньютон не додумался, понимаете, с Лобачевским, а я свое слово сказал в науке, и за это, пожалуйста, дайте мне сюда медальку”. А в Церкви все наоборот. Для церковного человека высшая радость, когда ты что-то свое сказал, а потом узнать: а, оказывается, до меня это говорили люди, более духовные, чем я. Слава Богу, пронесло. Так вот, для меня именно такая была, действительно, радость при работе с этими материалами о печати антихриста, тому, что я от своего ощущения говорил, потом находить подтверждение в церковных древних книгах и, вообще, во мнении всей Церкви.

На всякий случай просто поясню, не знаю, в книжку это вошло или нет, просто одну маленькую вещь насчет опасения, что в штрих-кодах есть три шестерки. Это то, что более всего смущает людей. Я не собираюсь касаться математической стороны этой проблемы, есть там шестерки или нет, хотя математики, компьютерщики, в общем, к этой идее скептически весьма относятся. Но, предположим, что там шестерки есть. Вы знаете, можно было бы сделать что? Скажите, кто из вас в математике силен? Есть? Иди сюда, пожалуйста. Как хорошо, когда люди разносторонне образованные и грамотные в Семинарии учатся. Значит, мы делаем такой эксперимент: бутылка всем знакома? Да? Так вот, смотрите, можете дома проверить, или где там увидите. Значит, я предлагаю вот что сделать. Предположим, как говорят, эти длинные линии — это шестерки скрытые, разделительные, в штрих-коде. Предположим, что это действительно так. Теперь я прошу тебя, подставь шестерки и прочитай число, которое получится. Подставь здесь, здесь тоже и здесь и прочитай все число из пятнадцати цифр.

Чубайс нас научил считать до миллиона. Вот дальше что идет? Миллиарды, а потом? Триллионы? Предположим, что это триллионы. Значит, сколько триллионов?

— 466 триллионов 2 миллиарда 613 миллионов 213 тысяч 556.

— На число 666 похоже?

— Очень…

— То есть, понимаете, это все равно, что я скажу слово “митрополит”. Означает ли это, что я произнес слово “мор”? Все буквы, из которых состоит слово “мор”, есть в слове “митрополит”. Но означает ли это, что митрополит это мор? Или я говорю слово “архимандрит”. Поэтому, я понимаю, конечно, знаете, наш разум устроен по известному принципу “пуля дырочку найдет”. Поэтому, если очень хочется найти антихриста в тумбочке у соседа, это сделать, в принципе, можно.

— По крайней мере, признаки, наверное, если не самого.

— Да-да-да. Но нужно все-таки не забывать, что трезвение, трезвость, даже рассудительность — это добродетели. При разговоре с неверующими людьми, да, мы должны уметь отстаивать безумие нашей веры. Это правда, есть в христианской вере некое безумие. Сама весть о том, что Бог стал человеком и был распят. Но это не означает, что безумствовать надо всегда и по каждому поводу. Еще вопросы?

— Спаси, Господи. Отец Андрей, считаете ли Вы, что вообще глобализация и ее антихристианские черты — абсолютно надуманные проблемы?

— Нет, это серьезная проблема, очень серьезная. То есть, я глубоко убежден, что нечто подобное произошло, я все время в разъездах, не успеваю следить за новостями. Но как только произошли эти события в Америке, моя одна из первых мыслей была такая, что через день-два мы увидим господина Буша, стоящего на коленях, который будет просить прощения у американцев и у всего мира, и он будет каяться приблизительно в таких словах: “Простите меня, граждане, я слишком мало прилагал усилий к тому, чтобы ввести побыстрее в действие Новый Мировой Порядок. И вы видите, к чему это привело. И вот поэтому, чтобы не было таких событий, поэтому мы должны ускорить процессы глобализации, объединения всех народов, подконтрольность жизни всех народов и каждого из нас, потому что, видите, мы уже не с народами воюем, а с отдельными террористами, и для этого надо следить за жизнью каждого отдельного человека, и по этому поводу с завтрашнего дня микрочипы всем будем в правую мочку уха вживлять. Причем, мне кажется, даже еще хорошо бы туда еще немножко динамита заложить, чтобы потом по нажатию кнопки в ЦРУ можно было бы эту голову взрывать сразу, если кто так неправильно себя ведет”.

Вопрос глобализации — серьезный вопрос. Только, вновь говорю, поймите, первое — не надо путать вопросы светские и вопросы духовной жизни, второе — мне самому это горько переживать, честное слово, мне неприятно, потому что для верующего человека всегда неприятно, вот я сказал: радость великая, когда твоя позиция совпадает с позицией Предания, а вот в данном вопросе, я каюсь, в данном вопросе мое ощущение и убеждение расходится с голосом Предания Церкви, а именно, по вопросу об отношении к рабовладению. Вот я считаю, что, да, человек не должен владеть как вещью другим человеком, что свобода человека это Божий дар, который надо защищать, в том числе и от глобализации, от США, и так далее. И в этом вопросе я совершенно согласен с изданиями типа “Русский Вестник”, “Сербский Крест”, и так далее. Но, в отличие от них, я при этом отдаю себе отчет в том, что эта позиция — модернистская. Возьмите, скажем, книгу “Дивеевские предания”. Очень интересная книга, издана была недавно, составитель Стрижов, известный архивист наш церковный. Там опубликованы письма, которые Мотовилов писал императору Николаю I. Вопрос очень не простой, конечно, прямо скажу: это выдумки Мотовилова, или это реально то, что преподобный старец ему сказал, или там перемешано это – не знаю. Но там идут такие вещи: Мотовилов утверждает, что святой Серафим ему сказал, когда шла Гражданская война в США, чтобы он взял икону Божией Матери и надписал ее “На всепогибель Линкольна”. “Пошли царю, чтобы он это передал южным рабовладельческим штатам как мое благословение им, рабовладельцам” в борьбе, соответственно, с этими демократами северянами. Может быть, это апокриф, может быть, Мотовилов придумал, но понимаете, факт есть факт.

Вы знаете случаи протеста церковных людей против усиления крепостного права в России? И я таких случаев не знаю. Что из этого следует? Поосторожнее надо быть на поворотах. Соборность Церкви включает не только голос нас с вами, но и голос прежних поколений. И вот по вопросу об отношении к глобализации, например, или укреплению государства нет соборности. Это потрясающий пример нашего модернизма. В предыдущие столетия Церковь Православная всегда поддерживала любые шаги государства, направленные на укрепление государственной власти. То, что разные святые отцы под “Удерживающим” (Послание к Солунянам) понимали то Святой Дух, а то Римскую государственность, даже языческую, это значит очень много — что у древних отцов была очень высокая оценка государственности. Более того, возьмите Соловецкое Послание епископов, 28-го года, ответ заключенных архиереев наших на декларацию митрополита Сергия. Какой ответ они дают? Они не соглашаются с его декларацией, но при этом они же пишут не Сергию, они пишут комиссарам. И комиссарам они пишут: “Да, Патриарх Тихон выступал против большевиков, но не против большевистской власти, потому что, когда Патриарх Тихон выступал против большевиков, большевики еще не были властью в России. Был хаос, неразбериха, анархия. Как только же стало понятно, что власть за Советами, Патриарх Тихон тут же стал на позиции лояльности к Советской власти. И мы на этих позициях стоим, хотя из этого не следует, что мы становимся атеистами и соглашаемся с вашей идеологией. Но мы к вам лояльны как к светским владыкам”. Вот, действительно, современная Римская Империя. Для граждан Римской Империи было совершенно очевидно, что пусть лучше Нерон и Диоклетиан, чем Атилла. Самый ужасный тиран Римский, но законный все-таки более-менее, в рамках закона действующий, лучше, чем орда варваров, пришедшая из-за Дуная или из Африки. Это было очевидно для всех, и язычников, и христиан. А потом тем более, когда государство стало христианским. И вот, смотрите, а сейчас то, что мы боимся укрепления государства, у нас есть основания этого бояться, но, вновь говорю, будем честны: эта наша реакция есть проявление новизны, такого прежде в истории нашей Церкви не было.

Отношение к глобализации. Глобализация ведь хорошее слово. У него есть синоним в церковном языке — имперскость. Имперскость. Империя — тоже образование наднациональное, соединяющее в единой структуре ранее независимые царства, княжества, королевства, и так далее, и тому подобное. И, конечно, христианство, по сути своей вселенская религия, наднациональная. По идее, христианство должно радоваться тому, что разрушаются национальные барьеры. И действительно, в предыдущие столетия так оно и было. А сегодня мы видим угрозу в этом. Почему? А вы представьте себе: вот, я живу в городе Урюпинске. И вдруг в моем богоспасаемом граде новость: начали строить Шереметьево-3, прямо у меня в Урюпинске, международный аэропорт. Как я буду на это реагировать? Два варианта реакции. Первый: я могу все мое свободное время тратить на то, чтобы время от времени взрывать взлетно-посадочную полосу в этом аэропорту, чтобы Билли Грэм не прилетел сюда. Второй: я могу сам выучить английский язык и воспользоваться этим аэропортом, чтобы нанести Билли Грэму ответный удар. Кстати говоря, раз мы про самолеты заговорили и ответные удары, Дворкин очень переживает по поводу этого теракта в Америке. Он говорит: “Я ж пятнадцать лет в Нью-Йорке прожил, и когда эту картинку смотрел, я так проклинал этих террористов: ну что им стоило пролететь еще 800 метров – там небоскреб “Сторожевой Башни” стоит в Бруклине!”.

Так вот, значит, глобализация открывает мой дом для других, но и другие дома для меня. А дальше вопрос уже в оценке моих сил, хватит ли у меня сил, чтобы дойти с православным пониманием Евангелия до других народов. Я в своем доме порядок навести не могу. И вот здесь тогда уже понятное признание нашей немощи. То есть, проблема не в глобалистах, проблема в нас. То, что мы не можем использовать эти возможности. Что такое глобализация? Это возможность открытого общения со всеми людьми. А если нам нечего им сказать, так это уже проблема в нас, а не в технике, которая нам предоставляется. И тем не менее, да, это новизна, но для меня в данном случае слово “новизна” не означает приговора. Если капитан корабля при любом ветре приказывает ставить одни и те же паруса, этот корабль никогда не дойдет до гавани. Но и делать вид, что паруса все те же, тоже не стоит. Знаете, как говорил Василий Болотов: “В Церкви канонично то, что для Церкви полезно”. Если сегодня глобализация угрожает Церкви, совершенно естественно, Церковь должна против этого протестовать. Но при этом надо честно подыскивать аргументы. Дело не в глобализации как таковой, а в том, кто ее производит, в чьих это интересах, как это на нас отразится. В беседе со светскими аудиториями я в таких случаях им честно говорю: “Вы знаете, слухи о нашей духовности несколько преувеличены. Наша церковная этика является готтентотской. Помните или нет, что означает готтентотская этика? Когда очередная орда варваров захватила какой-то регион Западно-Римской Империи, погромы, уничтожения всего и вся, и затем выживший епископ христианский подходит к вождю этих варваров-готтентотов и говорит: “Хоть что-то святое-то у вас есть? Вы беременным женщинам животы вспарывали. Хоть какое-то представление о добре и зле, хоть что-то у вас есть такое?” “Да, есть”, — варвар говорит. “Что для вас добро, что для вас зло?” И варвар отвечает: “Ну как что? Понимаешь, если мой сосед украл лошадь у меня, то это зло, а если мне удалось увести лошадь у моего соседа, это добро. Так вот, мы точно так же относимся к прозелитизму. Если нам удалось привести к нам католика, это добро, а если католики крадут наших прихожан, это зло. Да, мы не скрываем, мы считаем себя Единой Истинной Церковью. То, что ради нашей Церкви полезно, это благо, а остальное нет. Но вновь и вновь говорю: дело не в методах, а в том, в чьих они сейчас руках. Понимаете, когда нам противостоит опытный противник, мы должны, тем более, быть очень аккуратны в подборе аргументов, чтобы не казаться идиотами. Вон недавно читаю в интернете статью одного из Лаврских насельников, что штрих-код вот еще, оказывается, почему содержит в себе издевку над христианами. Отец иеродиакон в данном случае не поленился подсчитать, сколько полосочек в штрих-коде. Оказалось, тридцать. И у него ассоциация: тридцать сребреников Иуды. Вот за это нас продают. Я говорю, действительно, “пуля дырочку найдет”, если есть желание, все будет.

— Отец диакон, Вы как человек, знающий Предание, чем руководствовались, называя одну из своих книг “О нашем поражении”? По-моему, психология пораженчества не свойственна Преданию.

— Во-первых, я руководствовался словами Священного Писания, прямо скажу. И там, во второй строчке этой книги, я эту цитату из Апокалипсиса привожу: “И дано было сатане вести войну со святыми и победить их”. Что касается как раз Предания, то в Предании как раз предельно ясно об этом говорится, что в конце времен мы потерпим поражение. То есть, отличие православия от коммунизма в том, что мы никогда не обещали Царствия Божия на земле. Мы никогда не обещали, что мировая история завершится нашим вселенским триумфом. Мировая история кончается катастрофой. Второе Пришествие Христа следует из-за пределов истории. Второе Пришествие Христа — это не то, что нами построено и выстрадано. Это в концепции Тейяра де Шардена копится Божественная благодать в мире, и постепенно наступает точка омега, когда Божественная благодать, накопленная поколениями христиан, вдруг становится очевидной. Понимаете, законный плод нашей истории, в том числе церковной, это антихрист. Вот это то, что зреет в нас столетиями. Пришествие Христа — это чудо, это вторжение извне. Кроме того, если мы говорим о поражении, то (я не говорю именно о поражениях и погибели душ, это то, что за пределами истории) в рамках истории, да, поражение. Скажите пожалуйста, считаем ли мы нашей победой то, о чем митрополит Кирилл, скажем, говорил, что ему в Смоленской епархии удалось добиться введения Закона Божия в школах? Между прочим, именно после этого начались нападки на него в “Московском Комсомольце”. Это победа, то что Закон Божий в школах введен? Победа. А если священников выгоняют из школ, это поражение? Поражение. Поэтому давайте, вновь говорю, не пугаться каких-то таких слов и выражений. Увы, мы, христиане, четко знаем: в контексте социальной истории мы потерпим поражение. Что это означает? Прежде всего, в приличном обществе будет считаться неприличным быть православным христианином. Поражение это? Конечно, поражение. Потому что мы хотели бы, чтобы и приличное общество, элита общества, начиная от правительства и государя и кончая журналистами, мы хотели бы, чтобы все были православными христианами. А если этот наш план не удается, значит, это поражение.

— Отец Андрей, как Вы относитесь к рукоположению молодых людей, даже если после духовных учебных заведений? Как по-Вашему, с какого возраста можно быть священником?

— Господи, как я счастлив, что мне не нужно решать такие вопросы!

Пока…

Куда ни кинь, всюду клин. То есть, с одной стороны, канонические правила ясно оговаривают возраст: дьякон — 25 лет, священник — 30 лет. К этим правилам призывает и Архиерейский Собор в своих постановлениях 2000-го года. Проблема, однако, в другом. Если юноша окончил Семинарию, и ему еще нету этого канонического возраста, что с ним делать? То есть, в какой мере он сможет продержаться до тридцатилетия, скажем, своего, находясь мирянином и не имея постоянного церковного служения. Не потеряется ли он для Церкви? Это вопрос очень не простой. Не говоря уже о вопросе о том, кем заполнять приходские вакансии. Поэтому здесь, я думаю, совершенно разумна нынешняя позиция не связывать руки архиереям. Пусть каждый из них на местах сам принимает решения соответствующие.

Просто, прошу прощения, на память пришло: двое недавних выпускников Семинарии сейчас подвизаются в Рамсторе на Шереметьевской в кофейне “Coffee House”, потому что неженаты, а не потому, что нецерковные. Они люди искренне верующие.

— Преподавателей Семинарии они со скидками обслуживают?

— Нет.

— Жаль!

— Там напротив, в Марьиной Роще, храм, но они еще не женаты, пока не нашли никого. Те деньги, которые предлагали за преподавание в Воскресной школе — на них прожить невозможно. Вот реальная проблема, свидетелем которой я был. А там, судите, как хотите.

От себя скажу, что иногда я оказываюсь в положении шизофреника. Это когда в какой-нибудь епархии после лекции моей подходит ко мне батюшка молодой, дальше начинается речь типа: “Ваши лекции, Ваши книги, то да се, отец Андрей, так рад Вас видеть”. А дальше идет фраза: “Вы знаете, ведь именно Ваши книги привели меня в церковь”. И я стою, и у меня раскол в голове, потому что одна половина испытывает понятное авторское тщеславие: как здорово, книжки все-таки принесли пользу, человек к вере обратился, а вторая, более здравая половина головы говорит: “Кошмар, бедные прихожане этого батюшки. Если он по моим книгам пришел в церковь, а моя первая книга вышла в 94-м году, так, значит, сколько он в церкви? Он еще овцой не был, а уже пастырем стал”. И здесь я готов расписаться в книге соболезнований для его прихода, конечно.

— Еще вопрос, очевидно, вызванный Вашими замечаниями по поводу Мотовилова и его книги: “Дорогой отец Андрей, святой преподобный Серафим умер в 1833 году, император Николай — в 1855, Гражданская война в США 1861-65 годы. Как вообще могло это быть? Что касается отношения к рабству и социальной справедливости, см. статью владыки Василия Кривошеина о Симеоне Новом Богослове”.

— Я рассказываю то, что читал буквально вчера вечером. А что как кому Мотовилов писал… Но, честное слово, там немало таких странностей. Там много чего, в этих письмах. Есть обещание того, что Москва и Петербург сольются в один город, он будет называться Moscow-Петроград, это будет столица всего мира, наши войска, конечно, возьмут Царьград, будет большая война христиан и мусульман, особенно Франция нам в этом деле поможет, она будет много страдать, но за свою любовь к Божией Матери Франция будет помилована, будет восьмой Вселенский Собор, где православные и католики объединятся… Там много интересных вещей сказано, в письмах Мотовилова.

— Есть еще вопросы какие-нибудь? Отец Андрей, еще раз разрешите поблагодарить Вас искренне за Ваше выступление и за ответы, которые, конечно, в свою очередь, будут какие-то другие вопросы к жизни вызывать. Но это жизнь, она всегда содержит вопросы, и всегда мы ищем на них ответы и в теории, и в практике.

— Хорошо. Я не знаю, будут ли еще выступления, но, в любом случае, перед ужином можно будет ко мне подойти, кого это книжка об ИНН и печати антихриста заинтересует, ее можно будет приобрести.


© дьякон Андрей Кураев
 
Яндекс.Реклама
Hosted by uCoz