Излечение американской нации от пресловутого "вьетнамского синдрома" было бы немыслимо без массированной обработки ее сознания с помощью голливудской кинопродукции, призванной в кратчайшие сроки вернуть каждому жителю США уважение к своей стране и ее традиционным ценностям. При этом каждой социальной группе предназначалось свое, наиболее подходящее именно ей, "лекарство". Для обывателей с невысокими интеллектуальными запросами вполне подходил сериал о бесхитростном костоломе Рэмбо. Для более продвинутых граждан, желающих героев, обладающих хоть каким-нибудь внутренним миром и умеющих работать не только кулаками, но и извилинами, готовились киноэпопеи типа спилберговского "Спасая рядового Райана" и боевики Тома Клэнси (кстати, официально рекомендованные Бушем-старшим и Клинтоном для внеклассного чтения курсантам американских военных училищ). Наконец, претендующие на звание интеллектуала могли насладиться великолепным "Апокалипсисом сегодня" Фрэнсиса Копполы. С сожжением вьетнамской деревни под вагнеровский "Полет валькирий" и призывом к американцам перенять у жителей Индокитая их первобытное варварство и презрение к смерти.

Наряду с программой "Звездных войн", военной помощью афганским моджахедам и подрывом советского нефтяного экспорта за счет массового выброса на рынки арабского "черного золота", эта киноволна также была важной составляющей новой "холодной войны", начатой против СССР администрацией Рейгана. Недаром советские спецслужбы, наряду с палестинскими террористами и латиноамериканскими наркоторговцами, выступали в голливудских лентах исключительно в роли главных злодеев. По идее, наши мастера культуры должны были подготовить адекватный ответ, как это делали на своем участке фронта военные, конструкторы и разведчики. Но ответ этот так и не был дан. И причины тут оказались далеко не только в общей деградации советской системы...


Хроника российского мазохизма

Едва появившись на свет, великая русская литература сразу продемонстрировала свое прямо-таки патологическое неприятие всего живого, сильного и яркого, что порождала российская земля. Например, безымянный автор "Слова о полку Игореве" пренебрег победоносными походами Святослава Игоревича, Ярослава Мудрого и Владимира Мономаха, дабы воспеть провалившуюся авантюру второразрядного князька, чье значение в общем ходе войн с кочевниками было куда меньшим, чем влияние пресловутой Малой Земли на итог Великой Отечественной.

А вслед за непутевым князем сперва на страницы книг, а потом и на экраны хлынули целые сонмы "лишних" и "маленьких" людей, пустобрехов и бездельников, алкоголиков и юродивых, выродков и дегенератов. Тем же, кто брал Париж и Берлин, осваивал Сибирь и Аляску, строил уральские заводы и доплывал до ледяных берегов Антарктиды, путь туда был заказан. Проскочить удавалось разве что в виде карикатуры, как толстовскому Кутузову.

Так и повелось до наших дней: в битвах - Суворов, Багратион, Скобелев, в литературе - тупица Скалозуб; в бизнесе - Демидовы, Морозовы, Третьяковы, Путиловы - на бумаге вечно пьяные Тит Титычи и бесплотный Штольц; в монастырской келье - Сергий Радонежский, Нил Сорский, Иосиф Волоцкий и Серафим Саровский - на книжной полке за всех надрывается сладенький старец Зосима...

Предшественники НАТО все это читали и, будучи уверены, что имеют дело со страной, населенной сплошь Платонами Каратаевыми и князьями Мышкиными, бодро маршировали на Москву. Однако, к своему удивлению, наталкивались на грубых мужиков, по причине малограмотности еще не знавших о своей загадочной и ранимой душе, а посему регулярно бивших супостатам морду. Но жизнь настоятельно требовала всеобщего просвещения и приобщения масс к культуре, а та к тому моменту успела в идейном смысле деградировать дальше некуда. Даже в таких хрестоматийных вещах, как "Молодая гвардия" и "Как закалялась сталь" авторы, видимо, считая, что пишут некие жития коммунистических мучеников, основной упор делали на физиологическое описание страданий своих героев и их духовное превосходство над торжествующими злодеями, что впоследствии с восторгом подхватили так называемые "писатели-патриоты".

Например, в скорбных трудах главного редактора "Завтра" Александра Проханова ("Последний солдат империи", "Красно-коричневый", "Чеченский блюз" и т.д.) благостных, всё понимающих, но ничего сделать не могущих русских патриотов всемогущие жидомасоны, свирепые чечены и прочие злыдни разве что не насилуют. А те в ответ лишь беспомощно лепечут что-то высокодуховное, да благочестиво отдают Богу душу. Неудивительно, что и один из главных спонсоров питерских демократов президент "Промстройбанка" Коган, и сама Хакамада в восхищении от творчества почтенного Александра Андреевича. Ведь любому рабовладельцу очень выгодна литература, учащая рабов целовать ударившую их плётку и по-христиански прощать своих мучителей.

Ещё круче в этом смысле роман "Берег" Юрия Бондарева, вроде бы не понаслышке знающего, что почем на фронте. Там в тылу Красной Армии оказывается отряд несовершеннолетних вооруженных фольксштурмовцев, возглавляемых фанатиком-эсэсовцем. Один из пацанов попадает в плен, однако сообщить, где скрываются остальные, категорически отказывается. Понятно, что любой реальный командир в такой ситуации в пять минут выбил бы из сопляка все, что нужно, но герой Бондарева лейтенант Княжко вместо того "гуманно" его отпускает. Типа: иди, милый мальчик к своим, стреляй в спину нашим солдатам, взрывай склады боеприпасов да вырезай полевые госпитали за милую душу! Ты же у нас еще маленький!

А вот персонажи Тома Клэнси из рядов ЦРУ, ФБР и "зеленых беретов" руководствуются совсем иными правилами. Их там всего три:

- Выполнение боевой задачи,
- Сведение к минимуму собственных потерь,
- Сведение к минимуму потерь окружающего населения, поскольку это не противоречит первым двум правилам.

В полном соответствии с этим нехитрым кодексом и реальной жизнью герои Клэнси отстреливают, кого им потребуется, в любой точке земного шара; плюя на международное право, ведут себя на территории других стран, как у себя дома; а, скажем, на сгоревших в ходе ликвидации колумбийского наркобарона местных крестьян обращают внимание не больше, чем на ненароком раздавленных тараканов. Очевидно, что при прочих равных условиях исповедующий такие принципы военнослужащий будет действовать куда эффективнее, чем солдат, воспитанный на "Береге" или на вызывавших тошноту совковых документальных фильмах, где наши солдаты в Афганистане только и делали, что раздавали буквари и сажали цветочки.


Рэмбо по имени Вася

Первоначально потребность общества в крутой и в то же время патриотической литературе удовлетворяли, главным образом, авторы, работавшие по западным стандартам (К.Мзареулов, Ю.Петухов, А.Щербаков и т.д.) В конечном итоге это и предопределило ограниченность их успеха. Если очередную копию Рэмбо назвать Васей, дать ему "Калашников" вместо М16, вложить в уста разоблачение происков мирового сионизма и даже повесить на шею православный крест, его суть это все равно не изменит.

Поэтому более удачливые создатели патриотических боевиков, прежде всего Александр Бушков и Дмитрий Черкасов, серьезно русифицировали жанр. Их книги (особенно у Черкасова) до предела насыщаются конкретными приметами нашей эпохи вообще и места развития событий в частности. Компанию вымышленным персонажам постоянно составляют едва замаскированные реально существующие граждане, причем подавляющее большинство из них, и особенно ведущих политиков, авторы описывают с откровенной издевкой. Здесь пальма первенства принадлежит Черкасову, чьи книги вызвали настоящую истерику у опознавших свои персоны государственных мужей, а тираж романа "Крестом и булатом" был даже уничтожен прямо в типографии (говорят, по звонку самого министра печати Михаила Лесина). В итоге книга вышла на полгода позже намеченного срока и со значительными сокращениями.

К отличительным особенностям обоих авторов можно отнести явную симпатию к Сталину и Берии, при в целом отрицательном отношении к коммунизму, а также изобилие откровенно комических сцен, заставляющих вспомнить фильмы Гайдая. Может быть, в реальности петербургские, красноярские и даже белорусские активисты демократического движения и не так похожи на героев "Кавказской пленницы" и "Операции Ы", но в целом получается очень душевно. Такой веселый (несмотря на льющиеся со страниц потоки крови) стиль изложения привлекает народ куда больше, чем истеричная патетика того же Проханова.

Уже известный читателям "Спецназа России" Юрий Никитин в своих боевиках из серии "Русские идут" сделал ставку на введение в сюжет политического триллера элементов социокультурного моделирования. Это тоже сыграло значительную роль в успехе у читателя. Можно спорить, действительно ли создание русского варианта ислама, поголовное вооружение населения и другие никитинские рецепты спасения России скажутся на ее жизни столь благотворно, но эти идеи, по крайней мере, будят мысли хотя бы у некоторых читателей. Ну а этическая составляющая поступков героев и Никитина, и Бушкова с Черкасовым полностью укладывается в уже упоминавшуюся триаду Клэнси, что, несомненно, выглядит куда пристойнее, чем бондаревские юродивые в погонах. Даже никитинское обоснование возможности уничтожения женщин и детей любого враждебного государства, и прежде всего США, в свете нынешних реалий вполне закономерно. Хотя, изображая американцев совсем уж лишёнными каких-либо духовных ценностей дегенератами, автор явно пересаливает, и это может привести к опасной недооценке информационно-психологической устойчивости врага. Естественно, духовные ценности в Штатах есть, хотя процент быдла нарастает там с каждым годом. Но это тема особого разговора.


Бронебойным, по небу... пли!

Элементы патриотической утопии, впрочем, наблюдались и в некоторых прежних вещах Николая Перумова, например,в фантастическом боевике "Похитители душ", но, видимо, лишь сейчас Перумов решил заняться темой всерьез. Его готовящийся к печати роман охватывает российскую историю от времен Киевской Руси до недалекого будущего, в котором Россию оккупируют западные "миротворцы". При этом каждая строчка переполнена такой ненавистью к оккупантам и их холуям, что рука читателя автоматически тянется к чему-нибудь огнестрельному, а некоторые радикальные партии уже с успехом используют цитаты из книги для листовок.

Однако, даже работая как сочинитель исключительно фантастических сказок, Перумов интересен внесением в этот вроде бы далекий от жизни жанр богоборческих мотивов. Для русской литературы, бывшей, по преимуществу, либо христианской, либо чисто атеистической, это исключительное явление. У Перумова же жесткое противоборство героев с божественным миропорядком переходит из романа в роман. Причем часто с вполне прозрачным подтекстом. Недаром сам автор в нескольких интервью открыто ставит своих "светлых богов" в один ряд с войсками ООН и американской морской пехотой.

Конечно, вопрос, насколько в нынешних условиях богоборческие мотивы являются полезными для общества, остается открытым. Тем не менее, учитывая, что воинствующее православие, способствовавшее возрождению Руси во времена Дмитрия Донского, со временем все больше поглощалось сперва своей казенно-консервативной, а потом, что еще хуже, либерально-экуменической версией, ничего плохого здесь нет. Конструктивная критика, скорее, поможет нашим батюшкам стать достойными своих великих предшественников.

Насколько поможет перумовское творчество РПЦ, сказать сложно, однако относящая себя к православным Елена Хаецкая его этический вызов, похоже, приняла. В её безумно смешных, но, в то же время, довольно жестоких "Вавилонских хрониках" вековечный вопрос о соотношении материи и духа решается весьма оригинальным синтезом. У Хаецкой простое человеческое счастье, любовь и материальный достаток в итоге получают лишь те, кто готов в любой момент ими пожертвовать. Во имя возрождения великого героя прошлого, освобождения Родины от захватчиков или другой столь же высокой цели. В самый последний момент их жертва отвергается, и неумолимый меч судьбы падает на головы либо жадных и трусливых обывателей, либо юродствующих святош.

Столь необычная трактовка божественного провидения совсем непохожа на богоборчество Перумова, а творчество последнего, в свою очередь, радикально отличается от дилогии Сергея Лукьяненко ("Звезды - холодные игрушки" и "Звёздная тень"), сериала Юлии Латыниной ("Сто полей", "Колдуны и министры", "Инсайдер" и т.д.) и романа "Смерть или слава" Владимира Васильева. У этих авторов Земля (у Латыниной - планета Вея), которая фактически выступает в роли России, пытается выйти из навязанной ей роли "шестёрки" тамошнего "мирового сообщества" и в итоге добивается своего, вынуждая оное сообщество разговаривать с собой на равных.

Таким образом, очевидно, что упомянутые здесь произведения, как и большинство произведений "имперской фантастики", о которых шла речь во 2-м номере "Спецназа России", похоже, постепенно способствуют восстановлению целостности нашего исторического сознания. И даже, чем черт не шутит, выработке той самой национальной идеи, которую уже не первый год ищут днем с фонарем кремлевские аналитики. Потому что любая идеология может вырасти только в соответствующем культурно-смысловом поле, которое, в свою очередь, создается на базе того, что из написанного, снятого или сочиненного западает людям в душу.

Какой будет эта идеология грядущей возрожденной России - сказать сейчас трудно. Возможно, смутные контуры ее видны в стихотворении, выведенном в качестве эпиграфа к "Летописям святых земель" Полины Копыловой - первой и пока единственной в отечественной литературе тоталитарной утопии, где лидер нации (прекрасная и порочная королева, похожая одновременно на Анну Иоанновну, Екатерину II и Сталина), аккумулируя в себе энергию народной ненависти, вершит кровавый, но справедливый суд над чуждой по крови и вере кастой властителей державы:

Не щадить ни чужих, ни своих,
Не жалеть золотого песка ...
Беспощадный совет для двоих,
У которых не дрогнет рука.
Украшая насмешку судьбы
Ожерельем отвергнутых фей,
Мы увидим, что люди слабы,
Но и боги ничуть не сильней.
И в безжалостном холоде скал
Неизменный застынет приказ:
Не похожий на нас идеал
Не считать идеалом для нас!